- Нет, дело не в тебе. - Опять эти законы! - Она сейчас во власти Зла. Наши же заклинания основаны на добре и потому не могут ее затронуть.
Не могут - кроме тех, в которых содержится призыв к покаянию, - в этом я убедился на примере Яги.
Может, снова попробовать то же самое?
- Женщина! Я не могу излечить тебя, если ты не покаешься! Ты должна открыть свою душу для Божией милости, иначе добро не коснется тебя.
На миг старуха замерла, вытянулась в струнку. А потом ее снова скрутила боль. Она застонала, закричала:
- Каюсь! Ой-ей-ей! Пусть я даже сдохну в агонии! Отрекаюсь от Сатаны, от его лжи!
Она крикнула - повелитель всех болей сотряс ее тело - ну, точно, это ей был прощальный подарочек от босса. Но и выдержка была у бабки нешуточная. Как только спазм отступил, она продолжила покаяние:
- Пусть Господь простит мои прегрешения! Отрекаюсь от моего союза с дьяволом! И опять она закричала... А я тут же принялся читать стихи - те же самые...
Iокусал за руку греку?
Ну, и сколько ж можно так?
Что пристал ты к человеку,
Что расставил клешни, враг?
Убирайся быстро в реку,
Уходи из бабки, рак!
Aедьма вскрикнула в последний раз и замолчала. Она тяжело, с присвистом дышала. Казалось, даже воздух в кругу, замкнутом Жильбером, Уныликом, мной и старой ведьмой, стал гуще, потемнел... еще сильнее потемнел...
И вдруг в одно мгновение перед нами возник во всех мельчайших подробностях... рак, фута в три длиной, с клешнями в целый ярд. И рак этот пополз ко мне, целясь клешнями в мое горло.
Я взвизгнул и отпрыгнул назад, а Жильбер возопил:
- Именем святого Монкера! - и, размахнувшись мечом, бросился на рака.
Ему удалось первым же ударом пронзить чудище насквозь, пригвоздить его к полянке. На счастье, Жильберу хватило ума отскочить назад. Раздался свист, от которого могли лопнуть барабанные перепонки. Я закрыл уши руками и повалился на бок. Жильбер закачался и заткнул уши пальцами, а рак щелкал клешнями и вертелся на месте. В конце концов он выдернул из земли лезвие меча и пошел прямиком на сквайра.
Но тут с ревом, от которого закачались деревья, в игру вступил Унылик.
Он приземлился на рака обеими ступнями, и панцирь чудища треснул. Клешни бешено защелкали, пытаясь ухватить Унылика за ноги. Тролль наклонился, ухватил рака за клешни и выдернул их. Чудище взвыло - или свистнуло, это я услыхал даже через прижатые к ушам ладони, - и обмякло.
На полянке сразу стало тихо-тихо.
Я оглянулся и увидел Фриссона. Он стоял, прижавшись спиной к стволу дерева, и губы его беззвучно шевелились.
У меня кружилась голова. Я сел, отнял руки от ушей, Но далеко не убрал на всякий случай.
Однако услышал я всего-навсего победный вопль Унылика. Тролль подпрыгивал и топтал панцирь рака. Вот он разорвал надвое одну из клешней и отправил в пасть...
- Унылик, нет! - закричал я.
Клыки его щелкнули, но он не откусил ни кусочка - будто сработал невидимый предохранитель. Тролль обиженно уставился на меня, держа перед собой клешню.
- Голодный!
- Ты, безусловно, заслуживаешь обеда из десяти блюд, - подхватил я, шагнув к троллю. - Я тебе это обещаю, как только мы поможем этой бедной старой даме! Но это мясо есть нельзя, Унылик! Тебе от него станет плохо! В раках водятся паразиты! Ужасные паразиты! И вдобавок эта тварь может срастись в тебе из кусочков и примется продираться наружу!
Унылик глянул на клешню так, словно впервые ее увидел.
- Славно сказано, - заговорила Анжелика. - Это чудовище, оказавшись вне чужого тела, быстро ослабло. Но не наберется ли оно сил, очутившись внутри?
Унылик издал вопль ужаса и отшвырнул клешню. Та начала таять на лету... и вскоре растаяла совсем. Растаял и панцирь, на котором стоял тролль, и все маленькие ножки рака, и вторая клешня. Унылик обескураженно уставился себе под ноги и ухнул. То место, где у него могла бы располагаться нижняя губа, имейся она у тролля, задрожало.
- Не переживай, - вздохнул я. - Раком все равно не наешься. Не успеешь оглянуться - а его уже и нет. А через час опять жрать охота. Не горюй, детинушка, через пару минут мы тебе изобразим целого быка.
- Ведьма, - тихо напомнил мне Жильбер. Сказано это было таким тоном, будто юноша опасался, что, избавившись от боли, ведьма примется за старое.
- Прошло! - воскликнула старуха. Она села и, вылупив глаза, уставилась на собственный живот. Нажала в одном месте, в другом... - Прошло! Я здорова! Не болит!
- Я бы на твоем месте не радовался так уж сильно, - приструнил я ее. - Мы, конечно, на время утихомирили боль, но это не значит, что она не вернется.
- О нет, не вернется, я видела, как мою боль разорвал на кусочки твой могучий тролль! Диво, настоящее диво! И кто бы мог подумать, что у меня внутри поселился рак? И что его можно выманить наружу и уничтожить сильным клинком?
- Он просто исчез, - напомнил я старухе. - Он может появиться снова. Он или такой же, как он.
- А если он не вернется, то меня поразит другая болезнь, и очень быстро. Старуха смотрела на меня глазами, полными слез. - Увы мне! И как только ты, добрый странник, согласился помочь той, которая была столь жестока с людьми, отняв у стольких жизнь?
- Не могу не откликнуться, когда зовут на помощь, - буркнул я, испытывая прилив глубочайшего отвращения к самому себе. - Знаю, из-за этого меня считают тронутым, но...
- Значит, "тронутый" - это кто-то очень, очень замечательный! О, я буду восхвалять тебя всегда и везде!
- Не уместнее ли тебе восхвалять Господа? - вмешался Жильбер.
- О, воистину! - спохватилась старуха, пала на колени и воздела руки к небу. - Каюсь во всех моих прегрешениях! О, если бы я могла отречься от всех злых дел! Отец всемилостивый, прости меня!
Ничего не произошло. Никаких тебе раскатов грома... однако по физиономии бабки разлилось выражение полного блаженства, глаза удивленно раскрылись.
- Почему... это... так? - прошептала она.
- Мир душе твоей, - поклонился Жильбер. - И все же, бедная женщина, тебе следует отыскать священника, чтобы он как можно скорее отпустил твои грехи.
- Воистину так! Я так и сделаю! - Экс-ведьма вскочила на ноги, запахнулась в лохмотья. - А идти мне надо поскорее, покуда королева не раскрыла моей измены. А не то она меня быстро прикончит! Узнает - не миновать мне смерти.
- И пыток, - добавил Жильбер. - Потому не медли. Старуха пожала плечами.
- Пытки, муки - что они значат? Ведь я совершила столько злодеяний! О нет, теперь я даже согласна помучиться, чтобы облегчить бремя своей вины. Однако моим мукам не суждено стать вечными, а потому я поспешу. - Она повернулась ко мне, протянув руки. - О, странник! Как мне отблагодарить тебя за сострадание и помощь? Ты повел себя как истинный христианин, как святой! Будь навек благословен!