Примерно в сотне ярдов от нас солнце заслонила гора спутанной шерсти. А покоилась та гора на ножищах, которые толщиной посрамили бы секвойи... Я запрокинул голову: в вышине, футах в ста пятидесяти над землей, плыла огромная голова с могучими завитыми рогами величиной с рекламный щит на скоростном шоссе. Ну и естественно, вокруг рогов парили орлы.
- У них небось пора гнездования, - пошутил я. А Сюэтэ уже не визжала, а бессильно повизгивала.
- Это что же за колдовство - я про такое и не слыхивала!!!
- Этномузыковедение! - крикнул я ей в ответ. Но королева не отрывала глаз от барана, и правильно, между прочим, делала: животное шагало прямо к нам, а с его-то размерами дошагать до нас - пара пустяков. - Эй ты, адское создание! крикнула Сюэтэ. - За что ты хочешь растоптать эту бедную-несчастную землю?
- Ни слова про Ад! - жутким басом проблеял в ответ баран-великан, и мне показалось, что земная кора затрещала. - Я - плоть от плоти земли, я дитя магмы! А ты кто? Кто осмелился потревожить мой сон? - Баран подходил все ближе и ближе, и от каждого удара его копыт земля сотрясалась и подбрасывала нас. Ибо тот, кто разбудил барана, должен умереть!
Фриссон побелел, как плат. До меня дошло: пробудилась стихия!
- О, это он! - завизжала Сюэтэ, тыкая пальцем во Фриссона. - Растопчи его, пусть от него мокрое место останется! Это он, он тебя разбудил!
- Это он? - Баран чуть-чуть развернулся и устремил взор на беднягу поэта.
- Я по глазам вижу, теперь-то ты понял, что натворил!
"Как же, видишь ты!" - подумал я. На самом деле баран видел только макушку Фриссона. Но к черту риск. Сработать в качестве прикрытия я не мог, а ведь это по моей просьбе Фриссон спел песенку. Я шагнул вперед, стараясь не замечать тоскливой пустоты в животе и дрожи в коленях.
- Я попросил его об этом, значит, и разбудил тебя я. - И тут я ощутил порыв актерского вдохновения: - Берегись, гора баранины! Я могу извести тебя лишь одним куплетом песни!
Ну разве не здорово прозвучало, а?
- Ты угрожаешь мне? - с недоверчивым раздражением осведомился баран. А я как крикну ему в ответ:
- Да, угрожаю! Поэтому берегись и делай то, что я велю. Убей эту глупую ведьму!
- Эй, да как ты смеешь! - взвизгнула Сюэтэ. - Не слушай его, о могучий баран, иди и убей его! Ибо знай, я тоже могу погубить тебя. - Ее руки принялись плести невидимую сеть, и она запела:
Cемля, гори и пасть открой,
Поплюйся лавой и золой!
? не стал больше слушать и ждать. Кто бы ни была эта ведьма - королева или кто еще, - раз она такая непроходимая дура, что собиралась соорудить огнедышащий вулкан прямо под ногами барана, не соображая, что мы все погибнем, надо действовать. Я обхватил за плечи Жильбера и Фриссона, швырнул их на землю и крикнул Унылику:
- Ложись! А когда бабахнет, беги куда глаза глядят, спасайся!
Счастье, что у Анжелики не было тела. В земле образовалась небольшая воронка. Оттуда вылетела струйка пепла. Баран спокойно наступил на воронку. Земля чуть-чуть затряслась, баран опустил другую ногу - земля успокоилась.
Сюэтэ остолбенела... Затем проскрипела что-то, бешено размахивая руками. Завертелся небольшой смерч, подхватил пыль и пепел... Внезапно все улеглось, утихло, а королевы и след простыл.
- Можно встать? - прошепелявил Фриссон, пытаясь выплюнуть изо рта травинки.
- А? Да, конечно! - Я медленно поднялась, не сводя глаз с того места, где только что стояла Сюэтэ.
- О, да она пропала! - восхитился вставший на ноги Жильбер.
- Зато я остался! - громовым басом напомнил о себе баран и затопал в нашу сторону. - Я не усну до тех пор, пока не схороню того, кто пробудил меня!
- Минуточку, минуточку! - рявкнул я. - Ты не забыл про заклинание?
- А я вот не боюсь! - заявил баран. Он был всего-то в пятидесяти ярдах от нас и очень быстро приближался. - Я тебя растопчу еще до того, как твои губешки хоть словечко скажут!
- Зря. - Я пожал плечами, но при этом благоразумно отступил. - Я знаю стишок как раз для такого случая.
Между тем я самым наглым образом блефовал.
Фриссон изумленно глянул на меня.
- Вот совпадение! Господин Савл, я тоже знаю такой стишок!
- Ну, так пой! - крикнул я, чувствуя, как холодеет кровь.
- Ага, давай! - довольно добродушно согласился баран, до нас ему оставалось прошагать всего с десяток ярдов. У меня в голове вертелся совершенно дурацкий стишок про барана, который все огрызался да огрызался, пока мясники его на куски не изрубили... Но представить себе целую гору кусков - это было выше моих сил. Но разве у меня был выбор? Оставалось только надеяться, что Фриссон тоже не блефует.
- Фриссон! Пой, да побыстрее! И поэт запел:
Oы спал века. Ты спал прелестно.
Так спать бараны все должны...
Тебе опять пора на место,
В объятьях магмы видеть сны...
Aаран приближался, до нас оставалось всего двадцать футов. Он заслонил собой весь мир... но очертания его стали какими-то расплывчатыми, колечки шерсти начали слипаться.
Фриссон - кто бы мог от него ожидать - запел нечто невообразимо нежное и ласковое:
Nпи, мой баранчик, усни...
В глазках погасли огни,
Ножки устали шагать.
Рожки устали торчать...
Yтакая туша - настоящая гора! Пик Мак-Кинли, Эверест! А ведь начал таять, исчезать. И еще - баран стал позевывать.
Ну, тут уж я добавил от себя - центов на десять:
Nпи, баранчик мой прекрасный,
Я тебя не бью!
Засыпай да поскорее,