Теперь и вовсе мало стало,
Не уходи! - я заклинаю,
Покуда солнышко не встало!
Iа некоторое время мы вздохнули. Кусочки Анжелики с потрясающей быстротой начали склеиваться, она почти превратилась в единое целое. Да... Фриссон, пожалуй, сам не знал, на что был способен. Целостность девушки восстановилась настолько, что она очнулась от наркотического сна и начала испуганно оглядываться.
Я понял: медлить нельзя ни секунды, и...
Aот кто-то взял и развалился...
Неужто милая моя?
Смотри, кто с горочки спустился!
Ведь это ж я, любовь твоя!
О, не разваливайся тот,
К кому любовь сама идет!
?, конечно, немного погрешил против правды. Но с другой стороны - я нисколько не сомневался, что некий возлюбленный когда-нибудь к Анжелике непременно придет, и она его обязательно узнает. А соврал я или нет - не важно, потому что Анжелика снова стала почти что целая, а Фриссон отыскал еще один кусок пергамента и вручил мне. Не скажу, чтобы от этого произведения я пришел в невыразимый восторг, но все же прочел его:
Eогда кто с кем серьезно дружит,
То он обязан понимать:
Коль узы ты не свяжешь туже,
Те узы можно разорвать.
Во имя дружбы и любви
Сдержи себя и уз не рви!
Nработало! Даже лучше, чем нужно! Кусочки Анжелики с такой скоростью начали собираться, что мне даже показалось: я слышу, как они стукаются один о другой.
Но вот напасть: девушка снова начала распадаться, и притом так же быстро. Вражеский чародей наверняка вложил в последнее заклинание все свои силы. Я был потрясен. Я начал физически ощущать, как воздух давит на меня все сильнее и сильнее. Я был мухой, пойманной в паучью сеть. У меня мелькнула мысль: не так ли чувствует себя электромагнит, когда рывком резко поднимают напряжение? И еще... меня словно кто-то толкал - словно чужое силовое поле боролось с моим собственным. А это на что похоже? Может, так себя чувствует электрон в транзисторе?
Паутина невидимой магической силы пронизывала меня все более отчетливо. Чужое поле пересиливает мое, стараясь разорвать Анжелику на части. Разум мой помутился. Мне казалось, будто меня самого тянут к себе два могучих двигателя. Два великана сражаются в перетягивании каната, и канат этот - я. Мелькнула паническая мысль: призрак Анжелики способен исчезнуть для меня (правда, Жильбер и Фриссон, наверное, будут по-прежнему видеть некое его подобие) только из-за этого моего нахождения меж двух, так сказать, огней.
В отчаянии я выкрикнул первое пришедшее на память стихотворение:
Eак страшно сердце истомилось,
Как истончился образ твой!
Ну, окажи такую милость,
Не уходи, побудь со мной!
Iбрывки Анжелики снова потянулись друг к дружке, вот они ближе, ближе... Я еще и опомниться не успел, а Фриссон уже вложил мне в руку свеженакарябанный стишок. Я прочел, даже не задумываясь:
Iе раз, не два
Тут говорится.
На части хва
Тит рвать девицу.
Своею же
Лчью захлебнешься!
Дрожишь уже?
Сейчас загнешься!
Aдруг послышалось вполне явственное злобное шипение, что-то взметнулось и заставило нас упасть ничком на землю. Голова кружилась, но я тут же вскочил и обнаружил, что напряжение пропало. Два могущественных источника энергии вроде бы отключились, а Анжелика зарыдала и бросилась ко мне на шею, обняла, прижалась. Она плакала и плакала от страха и изнеможения.
Я непроизвольно обнял ее, стараясь не очень сильно прижимать к себе, и принялся бормотать какие-то успокоительные слова. На самом деле я был не в том состоянии, чтобы как следует оценить прикосновение к призрачной девушке. Что-то такое было - какое-то покалывание, что ли, но я предпочел об этом не думать. Глянув сквозь прозрачную голову Анжелики на Фриссона, я выдохнул:
- Спасибо.
Фриссон только кивнул. А глаза его сверкали, между прочим, сверкали так, что мне стало зябко. Но тут Анжелика заговорила, правда, совершенно неразборчиво. Я сказал ей:
- Не бойся, теперь все хорошо, тебе ничто не грозит. Все будет хорошо. (Мне бы еще самому в это верить - совсем бы славно было.) - О, да, всхлипнула она, - но как же это было ужасно! Эти прикосновения - я просто чувствовала, как они пачкают меня!
- Верно, - согласился я. - Колдовство тут у вас совершенно бесчестное.
Сквозь голову Анжелики мне был виден Жильбер. Он стоял перед Уныликом, и вид у него был просто-таки разъяренный. Наверняка из-за того, что ему не удалось принять личное участие в сражении с силами Зла.
- С каким, интересно, колдуном мы сражались? - спросил я у сквайра.
- Не с кем иным, как с самой королевой Сюэтэ, - ответил за него Фриссон. Без сомнения, она чувствует себя оскорбленной. Еще бы - дама избегла ее плена! А теперь и вы одолели ее чары.
- Понятно, - кивнул я. - Она собиралась сделать из Анжелики еще одну рабыню-привидение. Сюэтэ никак не может себе простить, что утратила девушку в последний миг. - И ее утратила, и всех остальных, похоже, вынуждена отдать Царству Небесному, - заверил меня Жильбер. - А из-за этого ее бароны станут относиться к ней с куда меньшим почтением. Кое-кто из них может даже отважиться восстать против королевы с оружием в руках и попытаться захватить престол. Защищая девушку, мы ослабляем позиции королевы, господин Савл.
- И следовательно, вынуждаем Сюэтэ защищаться. Иначе ей грозит бунт.
- А чтобы этот бунт предотвратить, королева должна убить тебя, - подытожил Жильбер.
Анжелика в ужасе отшатнулась от меня.
- О, тогда я должна тебя покинуть: ведь защищая меня, ты все равно что меченый!