- Не беспокойся. Я уже давно меченый. - А чтоб самому не задумываться над тем, насколько же давно, я обернулся к Фриссону и сказал: - Честное слово, ты мне здорово помог. - Так я помог? - обрадовался поэт. - Я правда помог?
- Просто фантастически, - заверил я его. Честно говоря, эти слова похвалы я произносил если не с трепетом, то с тревогой. В мыслях у меня было одно: можно ли считать Фриссона секретным оружием?
Глядя на него, вопросов не возникало - можно. Глаза поэта радостно сверкали, и вообще вид у него был такой, будто его только что вынули из могилы и оживили.
- Похоже, - объявил Фриссон, - я нашел свое призвание.
А я понимал, что пока мы легко отделались, но это далеко не конец. Да, Сюэтэ проиграла в последней перестрелке, но она непременно вернется, чтобы продолжить бой. Ведь мы не прикончили ее - мы от нее только на время избавились, отшвырнули куда-то - может быть, в ее цитадель. Сюэтэ не производила на меня впечатления человека, который привык легко сдаваться. Учитывая тот факт, что она продала свою душу и обещала своему боссу жертву, она просто-таки не могла сдаться - в противном случае ей бы грозил адский огонь до скончания веков. То есть до самого что ни на есть скончания веков. Из-за этого мне было здорово не по себе. Я гадал, какую чертовщину она выкинет против меня в следующий раз. В конце концов, Сюэтэ теперь знала мое слабое место. Я поглядел на это самое "слабое место", но Анжелика сейчас была видна, как кусочек марева в жаркий день. Правда, это не помешает Сюэтэ разыскать ее. Я поклялся не спускать глаз с девушки.
Часа через три после полудня мы подошли к деревушке, некогда знававшей лучшие времена. Соломенные крыши на домиках прогнили и провалились, со стен облупилась штукатурка, обнажив дранку. На улицах валялся мусор и отбросы словно бы местные жители так переутомились, что у них не хватало сил дотащить всю эту дрянь до компостных ям. Да и сами аборигены были какие-то оборванные и изнуренные, будто бы на их плечах лежал - ни много ни мало - весь свет. Они бросали на нас быстрые и любопытные взгляды и тут же отводили глаза, торопясь убраться подальше. Минут через пять мы шагали по улице, на которой не было ни души - ушли даже собаки и свиньи, которым, по идее, вполне резонно было бы ковыряться в кучах отбросов. А жаль - одну я бы купил, чтобы потом зажарить. Ну, то есть вы поняли, конечно, свинью, а не собаку. Я жутко проголодался. А уж стоило мне подумать о том, как голоден наш Унылик, так просто мурашки по спине бежали. Но вот я приметил домик, который был побольше соседских. Над его входной дверью торчал шест, а к шесту был привязан пучок не то сорго, не то проса. Он был совсем сухой, и им запросто можно было бы мести пол. Но все-таки это был некий "кустик", а стало быть, в доме располагалась таверна.
- Давайте поглядим, нельзя ли тут поесть, - предложил я и свернул к таверне.
- Если и можно, то я не уверен, что вот этим прокормишься, - съязвил Фриссон, бросив желчный взгляд на веник-вывеску.
Однако Унылик ускорил шаг и взревел:
- Еда!
Фриссону ничего не оставалось делать, как только признать, что мысль заглянуть в таверну недурна. По меньшей мере все вошли следом за мной, в том числе и Жильбер. Анжелика, войдя в полумрак таверны, так засветилась, что тут же отступила, пробормотав:
- Уйду, а то напугаю хозяина.
Мы расселись вокруг столика. Тихо, как в могиле. Я нервно ждал, поглядывая на своих спутников. Жильбер ерзал на стуле, Унылик ронял слюни. Наконец терпение мое иссякло, и я крикнул:
- Эй, хозяин!
На мой зов явился мужчина, некогда бывший толстяком. Теперь же фартук на нем просто болтался.
- Какого че... - хмуро начал хозяин, но, увидев Унылика, жутко побледнел.
А тролль как заревет:
- Жр-р-р-рать!
- Н-н-но... еды у меня нету, - запинаясь, выдавил хозяин. - Ну то есть, может, есть маленько, но только и хватит, чтобы мне, да жене, да детишкам худо-бедно прокормиться. А все остальное бейлиф королевы отбирает!
Несколько мгновений я сидел, не шевелясь, потом заставил себя расслабиться и проговорил:
- Но тогда выходит, что налоги у вас очень высокие.
- Налоги? При чем здесь налоги? Да у нас просто-напросто все отбирают. Оставляют лишь жалкие крохи, чтобы мы с голоду не перемерли, да еще маленько, чтоб было что на будущий год засеять. Вот и все! И каждый раз отбирают все больше. Ведь я уже два года не могу собрать хмеля, чтобы пивка сварить! У нас крошечный огородик, с него и кормимся. Да и то кое-как, ведь три пятых овощей уходит королеве, а нам-то всего две пятых остается!
Мне вдруг стало ужасно жалко беднягу. Но Унылик начал угрожающе рычать, а Жильбер встал, вынув меч из ножен, и объявил:
- Если это так, то мой долг сквайра велит мне... И в это мгновение с треском распахнулась дверь. То есть даже не распахнулась - нет, она упала вовнутрь, и в таверну ввалилось с десяток дюжих молодцов в стальных шлемах и кожаных камзолах. Они размахивали алебардами и орали:
- Наружу! Все выходите на улицу! Все до одного на площадь!
- Эт-то еще что такое? - возопил один из них, завидев Жильбера с мечом. Ты собирался драться с людьми бейлифа королевы? А ну, Байнер, прикончи его!
Но тут на ноги поднялся Унылик и оглушительно взревел.
С секунду солдаты ошарашенно смотрели на него. А потом ломанулись к выходу, толкая друг дружку.
- Это нездешние! Они пришли ко мне без спросу! - верещал хозяин, увязавшись за солдатами. - Я им говорю: нету у меня еды, а они...
Его причитания привели только к тому, что главный громила рассвирепел и гаркнул:
- А ну, заткни глотку! Странники нам ни к чему - нам ведено только местных привести! Так что топай да помалкивай!
И он поторопился выйти, а за ним выскочили солдаты, окружившие трактирщика и заодно нас с Фриссоном.
Поэта стиснули со всех сторон, и он спросил у меня сдавленным шопотом:
- Господин Савл, а зачем это мы пошли с солдатами?
- Просто мне любопытно, - шепотом отозвался я. - Но меня-то могут сразу распознать - одет я не по-здешнему. Тогда, наверное, прогонят. Если так выйдет, ты побудь там, а потом возвращайся и мне все расскажешь.
- Если получится... - прошипел Фриссон и затравленно оглянулся.
Вот ведь потеха! Да ведь Фриссон тут, может быть, самая опасная персона, а как напуган! Не без труда, конечно, но все же мне удалось унять свой непобедимый сарказм.
Солдаты отвели нас на деревенскую площадь. Туда же согнали примерно около сотни мужчин, женщин и детей. На площади полыхал костер, около которого выстроилось еще с десяток солдат, а перед строем прохаживался невысокого роста плечистый мужчина в длинном черном балахоне, расшитом астрологическими знаками. Он так ухмылялся, глядя на сгоняемых на площадь людей, словно это зрелище доставляло ему невыразимое удовольствие. Наконец солдаты пригнали всех до единого. И мужчина, брызжа слюной, выкрикнул:
- Вы не уплатили подати!
Толпа издала дружный испуганный стон, и вперед выступил трактирщик.
- Нет, бейлиф Клаут, мы уплатили. Мы все-все уплатили.
- И ты знаешь, что мы все уплатили, - крикнула какая-то старуха. - Да как же ты можешь? Ты здесь вырос, а сам...
- Да, я здесь вырос. Здесь, где меня все презирали, где в меня тыкали пальцами! - рявкнул в ответ Клаут, сверкая глазами. - Тупицы! Вы не видели, вы не могли видеть, какой великий человек скрывается во мне! Зато это увидел шериф и сделал так, что я получил власть над всеми вами!
- И ты каждый год увеличиваешь подати! - жалобно воскликнула женщина.
- Да, королева вечно недовольна, - парировал Клаут. - Верно, вы уплатили подати с каждой души и с каждого двора, но не уплатили за всю деревню!
- Подать за деревню?! - Вперед выступил старик с длинной седой бородой. Да я о такой и не слыхивал!
- Считай, что теперь услыхал! Шериф велел мне собрать с вас столько, сколько мне заблагорассудится.
- Себе ведь он тоже что-то в карман кладет? - шепотом спросил я у Фриссона.
- Так полагается, - шепнул он мне в ответ.