- Но у нас нет больше денег! - простонала женщина. - Ты давным-давно отобрал у нас все, до единой монетки!
- Тогда я заберу коров, свиней, пшеницу, фрукты! Но вы заплатите, все равно заплатите, а не то я сожгу вашу деревню дотла!
Люди задохнулись от ужаса. Клаут злорадно пожирал их глазами.
- А когда я был малышом, вы надо мной потешались, потому что я был смешной, странный! Потом, когда я стал юношей, не было девицы, которая не хохотала бы надо мной, не обзывала меня карликом и уродом. Ну, так смейтесь же теперь! Потешайтесь! Теперь моя очередь смеяться, и королева мне в этом порукой!
Толпа глухо зароптала и утихла.
- Нету, говорите, ни монетки? - крикнул Клаут. - Ну, тогда поджигайте! - И он махнул рукой своим солдатам.
Те выхватили из костра факелы и принялись вертеть ими над головами. Пламя бешено завывало.
Но вот послышался еще какой-то вой или рев - из таверны вывалился Унылик, а за ним шагал Жильбер, сверкая обнаженным мечом.
- Это еще что за чудище? - вскричал Клаут.
- Да это мой приятель, - пояснил я, шагнув вперед. - Понимаете, мы не местные.
Клаут развернулся и вперил в меня злобный взгляд, - Ты? Ты кто такой?
- Не местные мы. Путешественники, - ответил я как можно более небрежно. Зашли в таверну перекусить, но, похоже, у них дела наперекосяк - никакой еды не оказалось. Ну, вот мне и стало интересно. Пожалуй, я бы не прочь узнать подробности.
- Тебя послала королева! - в испуге крикнул Клаут.
- Я ничего такого не говорил! - Я решил особо не отпираться. - Хотелось бы заглянуть в ваши книги.
- В книги? - Тут Клаут мертвенно побледнел, а толпа благодарно зароптала.
- Ну да, приход там, расход... Чтобы мы все убедились - уплатила деревня свои подати или нет! Ну, давай, неси книги, да побыстрее!
- Ты не имеешь никакого права требовать этого! - огрызнулся Клаут.
А у меня за спиной возник Унылик. Он громко рычал, и в животе у него не менее громко урчало.
- Да, я всего-навсего посторонний, любопытствующий посторонний. Можешь считать меня заезжим волшебником, обратившимся с просьбой оказать ему профессиональную любезность.
Клаут боязливо глянул на Унылика. Похоже, пороха у него явно не хватало, чтобы спорить со мной. Он только побледнел еще сильнее и рявкнул одному из солдат:
- Принеси гроссбух!
- Покашеварь в его книге! - шепнул я Фриссону. Он глянул на меня так, словно я умом тронулся.
- Что ты сказал, господин Савл?
- Накропай стишков: чтобы там говорилось, что записи в его книге лживые. И побыстрее!
Фриссон изобразил губами букву "О" и отвернулся. Он уже вынул угольный карандаш и кусок пергамента.
Солдаты собирались с духом и просто собирались в кучку перед Уныликом, а тот ухмылялся и облизывался. Вояки дрогнули. Те, что стерегли местных жителей, начали сбиваться в кучки. Получив свободу передвижения, некоторые из крестьян удрали домой.
Наконец гроссбух оказался в руках Клаута. И тот отдал его мне.
- Вот, - фыркнул он. - Смотри. Тут записан каждый год, уплаченный крестьянами. Сам убедишься - Ни один не уплатил мне больше положенного по закону! У меня за спиной усиленно бормотал Фриссон. Я пролистал несколько страниц назад и нахмурился.
- А с какого места начинаются твои записи?
- С тридцать первой страницы, - ответил Клаут. Я нашел эту страницу, заметил перемену почерка и еще я заметил кое-какие изменения в самой манере ведения записей. На первый взгляд ничего такого особенного... вот пошли римские цифры... вот две близко стоящие I превратились в V, а вот две V слились в X, ну и так далее.
Понимаете, в римских цифрах я не очень силен, поэтому и не сразу догадался, что к чему. Выходило, что они и вправду жутко громоздкие, неуклюжие. А мне и в голову не приходило, какой поистине божественный подарок нам преподнесли арабы, когда изобрели ноль, а с ним и всю десятичную систему! Просматривать записи было бы легче, если бы они велись по системе двойной бухгалтерии, а тут передо мной просто тянулись ряды цифр. О, я только сейчас оценил работу тех, кто за меня производил расчеты по чековой книжке. Представляю, если бы мне пришлось это делать самому.
Я тянул время - переворачивал страницы, отражавшие трехлетнюю службу Клаута. Он начал психовать - беспокойно переступал с ноги на ногу. А толпа тем временем уже успела прилично поредеть. Наконец Клаут не выдержал.
- Ты что, будешь каждый день там проверять?
- Нет. Я смотрю на последние дни. Каждый житель деревни уплатит больше, чем должен. Кто на пенни, кто на десять. Переплата с лихвой покрывает то, что деревня должна уплатить скопом.
Несколько секунд Клаут лупал глазами, потом вырвал у меня книгу и принялся делать какие-то подсчеты. Он отлистывал страницу за страницей назад, и глаза его раскрывались все шире и шире.
- На самом деле, - заключил я, - выходит, это ты кое-что задолжал деревне.
- Колдовство! - рявкнул Клаут и отшвырнул книгу. - Лжец и грабитель! Я-то знаю, что я там писал!
А я и не сомневался - он всегда записывал меньше, чем платили на самом деле. Я глянул на Фриссона.
- Ты видел цифры?
- Отлично видел, - взволнованно отозвался поэт.
- Разве цифры врут?
- Ни на пенни не врут, - ответил поэт уже более уверенно - Грязное, грязное колдовство! - почти истерически проверещал Клаут. - Все перевернули, переставили! Вы - не от королевы, иначе не стали бы добиваться снижения податей!
Крестьяне - все, кроме тех, что взобрались на крыши поглазеть на происходящее, - разбежались по домам. Солдаты их не задерживали. Они сомкнулись кольцом вокруг меня, Унылика, Жильбера и Фриссона и угрожающе сжали в руках оружие.
- Избить их! - крикнул Клаут и указал на нас. - Королева их не защитит, а моя магия вас прикроет! Я приготовил обрывки пергамента со стихами Фриссона. Солдаты взревели от радости и кинулись к нам. Жильбер взмахнул мечом и пронзил чью-то грудь, затянутую в кожаный камзол. Солдат вскрикнул и упал, а Унылик навис над Жильбером и ухватил в каждую лапищу по солдату. Они вопили и пытались отбиться от него алебардами, а тролль только хохотал. Потом Унылик сжал пальцы - солдаты завопили еще громче, тролль отшвырнул их в стороны и потянулся за новыми жертвами.
Но тут Клаут выкрикнул что-то на древнем языке, указав на Унылика обоими указательными пальцами. Тролль замер. Застыл и Жильбер - всего на долю секунды, но этого мне хватило, чтобы провозгласить:
Iугали нас и посильней,
И не такие нас пугали,
Так отомрите ж поскорей,
Как в детских играх отмирали!