- Папка, я ее удочкой прогоню,- говорит Алешка.
- Не надо, она здесь хозяйка.
- Жалко,- вздыхает он.- Такая рыбина.
Анатолий меж тем выбирается на берег, говорит, что
пора бы собираться домой. Рассказываем ему наперебой о змее. Он не удивляется.
- Да там их не одна. Там их целый гадюшник.
Пусть себе живут.
- Дядь Толь, а как ты язя поймал?- спрашивает
Алешка.
- Ну как. Очень просто,- солидно, растягивая сло
ва, отвечает он.- Стою, понимаешь, Алеш, у берега,
вспоминаю - вроде бы под кустом в прошлом году
окунь крупный брал. Забрасываю - чувствую вроде как
зацеп. Я удочку вверх - вижу: леска струной и в тра
ву пошла. Я сильней тащу - у него голова высунулась.
"Ну,- думаю,- раз воздуху хватил, никуда теперь не
уйдешь". Леску рукой в натяг держу, сам к нему
подбираюсь. Подобрался, сразу его за жабры и в са
док. Обычное дело.
- Да, обычное,- с сожалением за нашу неудачу
говорит Алешка.
Мы едем домой в темноте, долго одолевая лужи в перелеске, и я думаю: "Что, если бы Алешка не заметил змею и она бы его укусила. Б-р-р". От этих мыслей не по себе. Как хорошо, как удачно все обошлось.
- Ты меня простил, сын?- спрашиваю.
- За что?
- За то, что плотвицу к змее бросил.
- Прости-ил,- говорит сын великодушно, думая уже
о чем-то другом.
ПРИНОРОВИЛСЯ
Щуки в Западной Двине и Волкоте водятся и немаленькие. Этим летом напротив моего дома на живца выудили хищницу на шесть килограммов. Я тоже люблю ловить на живца.
В июньский полдень прикатил на велосипеде к Ерохину, деревушка километрах в пятнадцати ниже Андреаполя. На указателе значится не Ерохино, а Ерохима. "Пошутили" поляки, строившие бетонную дорогу к нефтеперекачивающей станции. Провели, видимо, не без умысла аналогию с Хиросимой. Основания есть - у Ерохина унылый вид и никакой перспективы, хотя природа вокруг удивительно красива - березовый и хвойный лес, малиновые делянки, морошковый мошок, брусничник, и совсем близко, в полсотне метров, За-падная Двина.
Правее деревни река делает полукруг. Здесь она довольно глубока метров до четырех. Лет двадцать назад один мой знакомый успешно лавливал на этом месте угрей, ставя переметы на ночь. Теперь об угрях только легенды, но язь, голавль, окунь и ьцука держатся стойко. Наперекор тотальной химизации, браконьерству, все более изощренному с развитием технической мысли...
Но с пескарем - проблема. Не знающий реки ума
ется, ни одного не поймает. А без пескаря, какая
живцовая рыбалка? Пескарь - живец классный, превы
ше уклеи и быстрянки. Разве что елец, окунь и
ерш могут сравниться с ним по живучести. Но на
окуня и ерша щука берет хуже. Мое преимущество
я знаю, где пескари, я знаю, где они клюют
всегда, независимо от погоды. На окраине Ерохина
в Двину впадает Лососня - речушка с прозрачной студе
ной водой. Некогда в ней водилась форель, именуемая
по-здешнему лосоской. Сейчас лососок мало - ловят их
чаще всего в мае, зато пескари в устье речушки
в достатке. Войдешь по колено, помутишь воду,
вороша ступнями донный песок, набежит прожорливая
стая.
Поставил ведерко на берегу, забросил в пескари-ное местечко - поклевки одна за другой. Жаль, крупноват пескарь-нагулял жиру за лето, такого окуню не заглотить. Врочем, собрался-то ловить щук. Для этого, кроме живцовой бамбуковой удочки, прихатил с собой телескопическую - с упругим и сильным наконечником. Леска на ней ноль четыре, поводок двойной, поплавок больше обычного раза в три - из пенопласта, крупный двойник. Опытом проверено посадишь живца на мелкий крючок-учачи не видать, живец останется в щучьем брюхе, крючок вылетит сквозь пасть, как миленький.
Пошел от Ерохина направо к омутам, глубина - от берега, течение спокойное, ельцы на середине поигрывают. Забрасываю за тросту, но не даю живцу в нее убежать. Иначе леску запутает, при подтяге оборвется - губа у пескаря нежная. Без толку ходил часа полтора - двух живцов потерял. Перехожу ручей - напротив деревни несколько хороших заводей, пробую в них. Сделал заброс, живец поиграл несколько секунд, и поплавок мощно повело дальше от берега. Сердце екнуло. Взяла... Неужели взяла? Взяла - это уж определенно. Леска туго, до звона натягивается. "Жаль, не прихватил подсачек",- мелькает мысль, но что теперь сожалеть?
Кажется, пора тащить. Мягко поднимаю удилище, а конец его гнется к воде - значит, щука не маленькая. Ощущаю по резким, неровным толчкам, как мечется она в глубине. Вывернулось на миг, мелькнуло желто-белое брюхо и исчезло. Подвожу хищницу осторожно мимо прибрежных водорослей, и тут она делает последний отчаянный рывок, срывая колечко на наконечнике, и стремительно несется в глубину. Ругаю себя худыми словами - видел накануне - слабо держится колечко, а не закрепил. Впрочем, паниковать рано - леска прочная, двойник надежный... Кручу катушку, опять выводя рыбину к берегу. Вот она тяжело вертухнулась в прибрежной траве. Тащу дальше на луговину, падаю, оступившись, на колени - передо мной щучья пасть с торчащей из нее леской. Мгновение мы смотрим, тяжело дыша, в глаза друг другу, потом щука начинает прыгать. "Не-ет, теперь ты моя,- мысленно кричу я себе.- Моя-а-а!"