- Несмотря на ту форму, воплощением которой ты сейчас являешься, твоя сущность может повернуть тебя в таком направлении, что ты сочтешь возможным и правильным общаться со мной, преданным тебе представителем народа, мой великий царь.
- Быть тому! Но ты говоришь обо мне так, словно я изолирован от своих подданных и не вижу их.
- Самое главное не в том, чтобы ты их видел, господин мой. Главное, чтобы они жили в твоей душе и чтобы ты знал их. Чтобы ты жил среди них и понял, когда и почему они соглашаются, а когда и почему не соглашаются. Чтобы ты приобрел такой опыт, как будто ты один из них в то время, когда правишь ими.
- Но мне приходилось встречаться с простыми людьми, когда я жил за пределами этого дворца. Я встречался со стражниками, садовниками, иногда с поварами.
- Пусть так, мой царь, тебе приходилось иметь с ними дело.
- Но ведь так и было! Я встречался с ними!
- Прости меня, мой господин, я не говорю, что ты обманываешь, я не сомневаюсь в твоих словах. Памятуя о том, что большинство царей лгуны и заслуживают того, чтобы в их словах сомневались, я верю, что сейчас ты говоришь правду. Я поставила слово "пусть так" рядом со словом "приходилось" и сказала "пусть так, тебе приходилось иметь с ними дело", желая показать, что есть разница между состоянием, когда эмир встречается с теми, с кем он иногда встречается, и состоянием, когда человек живет среди других людей. Ты встречался со стражником, который отдавал тебе приветствие, давая тебе почувствовать, что ты эмир. Ты встречался с крестьянином, который склонялся перед тобой и застывал на месте, когда ты проходил мимо, показывая тебе, что ты эмир. Ты встречался с поваром, но только для того, чтобы распорядиться насчет приготовления пищи. Разве ты пробовал ударить кого-нибудь, и разве били когда-нибудь тебя самого, чтобы научить тебя, как следует драться, чтобы, после того как ты упал, ты мог подняться и вернуть долг обидчику и свалить его вместо себя? Пробовал ли ты пройтись босыми ногами по земле, чтобы испытать то, что чувствуют нищие? Бывало ли с тобой так, что ты хотел что-нибудь съесть, но не мог получить еды, познав, что такое чувство голода? Приходилось ли тебе просить в долг на кусок хлеба для семьи или платить за аренду дома, чтобы понять чувства нуждающихся? А пробовал ли ты, как простой человек, убеждать женщину в том, что ты достоин возлечь с ней, дабы после этого ваши отношения стали крепче? Разве вправе та, что должна спать с тобой, отказаться от этого?
- Что касается последнего, то она вправе согласиться или отказаться.
- Но разве все женщины в царских дворцах пребывают в одинаковых условиях так, что каждая может воспротивиться воле царя? Что, если женщина по своей воле откажется переспать с тобой?
Царь отвечал:
- Главное, что она свободна в этом.
- Нет, нет, мой великий царь, та, которую ты пожелаешь, достается тебе при любых условиях, и не бывает так, что тысячи царей соперничают из-за нее, как соперничают из-за нас мужчины в обычной жизни. Царь всегда один. А когда конкуренцию заменяет монополия, свобода выбора исчезает. Если ты ликвидируешь свободу выбора, не предоставляя равнозначной альтернативы, значит, ты предлагаешь неважный товар.
- Разве я неважный товар, Забиба?
- Нет, мой царь, но ты обладаешь законным правом сделать так, чтобы народу жилось хорошо. Ты можешь стать его влиятельным и могущественным вождем. А я хочу стать твоей верной помощницей, которая поддержит тебя во всех этих начинаниях. Если нас обоих ожидает провал, то я вернусь к своей обычной жизни и к своему прежнему состоянию. А ты примкнешь к кавалькаде царей, которых я назвала неважным товаром.
- Ты решила меня оставить, Забиба?!
- Нет, господин мой, вовсе нет. Я решила всегда поддерживать тебя с тех пор, как ты позволил мне быть рядом с тобой, и мне уже однажды выпал шанс показать свою преданность тебе. Я частица своего народа, и в моей совести есть часть его совести, и если нам с тобой ничего не удастся, это будет значить, что это ты меня оставил. А это произойдет в том случае, если ты пойдешь одной дорогой, а народ - другой, если каждый из нас примкнет к своему кругу: ты останешься с царями, а я вернусь к народу.
- Но ведь и простые люди не всегда бывают правы, Забиба.
- Да, но и аристократы не всегда занимают правильную позицию, царь мой, даже по вашим меркам. Только общее мнение народа, как квинтэссенция его существования, оказывается верным, в том случае когда он сам распоряжается своей свободой, а аристократия полностью отвечает за то, что она делает, мой господин. Что же касается отдельных случаев и исключений, то о них особый разговор. В плане того, о чем мы с тобой говорили, позиция народа в отношении царя, который отстранился от него, будет верной.
- А что может заставить народ доверять царю, Забиба?
- Причина доверия кроется в честности. Царь должен быть честным с самим собой и со своим народом, отстаивать интересы народа, а не свои собственные, связывать свою совесть с совестью народа, радоваться и скорбеть вместе с ним. Он должен всего себя отдать народу, избегать своих желаний и научиться у народа быть равным ему.
- Но это не одно качество, а множество качеств, - сказал царь.
- Да, мой царь. А разве одного качества достаточно, чтобы быть царем?
- Разве царь не вершина пирамиды общества и не его голова?
- Разве вершина горы будет вершиной, если она ничем не отличается от склонов? Если предположить, что для царствования достаточно одного качества, то почему ты требуешь от человека многих положительных качеств, чтобы он имел право называться твоим подданным?
- А каких положительных качеств я требую от своего подданного?
- Чтобы он был тебе преданным и не предавал тебя. Чтобы повиновался твоим приказам и по первому зову вставал в ряды твоей армии. Чтобы сражался и не отступал, то есть был храбрым. Чтобы не возмущался, когда ты забираешь его землю и жалуешь ее эмирам или когда расширяешь границы своей собственности. Все эти качества, великий царь, необходимы, чтобы быть твоим подданным, а сам ты, пребывая на вершине власти, ограничиваешься всего одним качеством, полагая, что тебе его вполне достаточно, чтобы быть хорошим царем.
- Уж очень ты остра на язык!
- Я знаю это, поэтому и прошу твоего прощения, господин мой. Я взываю к твоему великодушию, но не из страха перед твоей плетью, а чтобы ты понял, какую роль я играю. Чтобы ты стал таким, что я гордилась бы тем, что нахожусь рядом с тобой, а народ твой гордился бы тем, что ты его царь. А теперь скажи мне, мой царь, что делать, если один из сыновей народа достоин звания царя или эмира? Разве не считается, что наследником царя должен стать его родной сын или брат? Вот и выходит иногда и смех и грех. Почему мы считаем, что сын царя чем-то выгодно отличается от простого человека? Почему сын царя получает власть только потому, что он сын царя? Почему он, его дяди и братья получают власть по праву рождения, а не исходя из их способностей, не по принципу справедливой конкуренции в деле служения народу и государству? Они должны заслужить это право в глазах всего народа.
- Воистину, сын народа не может править, Забиба!
- Это еще почему, царь мой?
- Как может плотник, кузнец, крестьянин, купец или солдат управлять делами царства?
- Все они смогут с этим справиться, мой великий царь, и, возможно, даже лучше, чем некоторые цари и эмиры, ибо им присуще чувство ответственности. Они смогут сделать это, если их поставить в те условия и дать те возможности, которыми обладает наследный принц или эмир. Смею сказать, что, с моей точки зрения, все эти люди лучше любых эмиров. Но поскольку они с самого начала находились в разных условиях, а начинать испытание всем приходится с одной стартовой линии, не принимая во внимание разницу их возможностей, то совершенно очевидно, что результаты будут такими, какими их и хотели бы видеть те, кто уже у власти. Получилось так, будто сын народа не выдержал испытания, а эмир или наследный принц одержал над ним убедительную победу. Точно так же получилось бы, если бы соревновались торговцы, обладающие огромными финансовыми возможностями, и те, возможности которых гораздо скромнее или которые еще новички в этом деле. Кто из них будет владеть всеми рынками и товарами? Даже если мы проведем соревнование на поприще торговли с теоретическим равенством возможностей, часть соревнующихся по причине монополии и конкуренции сумеет лишить всякой возможности других соревнующихся. Разве такое соревнование будет честным? Представь себе, царь мой, какими были бы результаты, если бы некоторые торговцы не пользовались влиянием тех облеченных властью людей, которые извлекают из их работы выгоду! Куда до них мелким торговцам!
Царь ответил:
- Вполне естественно, что в этой ситуации все происходит именно так и что результатов все добиваются разных.
- В таком случае сравни эту ситуацию с другими ситуациями и поразмысли о результатах той конкуренции, которая устраивает власть и силы в которой распределяются неравномерно. Это и будет ответом на твой вопрос.
- Так что же нам делать, Забиба? - промолвил царь.
- Ты должен стать живой частицей народа, его совести, мысли и дела. Получить в диалоге и созерцании представление о том, что правильно в твоих делах и помыслах. Познать жизнь во всех ее подробностях в реальных условиях, а не такой, какой, приукрашивая, показывают ее тебе посредники между тобой и жизнью. Отойти от формулировки "наследный принц" и позволить стремиться к этому посту всем тем, кто наделен искренностью и способностями. Ликвидировать возможность быть эмиром по праву наследования, чтобы этот титул передавался на законных основаниях, а обладателем его становился тот, кто его достоин, а не тот, кто родился в определенное время и в определенном месте. Сделай так, чтобы двадцать-тридцать человек обладали этим титулом и его привилегиями и чтобы претенденты на него из самых разных способных и уважаемых людей, в том числе из народа, оспаривали его на равных основаниях. Определи для них ежемесячное вознаграждение из казны, чтобы предупредить их попытки грабить народ и избавить народ от их посягательств.
- А почему не позволить им заниматься торговлей и теми делами, которыми они занимаются среди народа, чтобы они сами себя обеспечивали, а не ждали вознаграждения из казны?
- Они грабят народ, мой великий царь, а не работают. Они эксплуатируют его, а не заботятся о нем. Свободно и честно работает только тот, кто в условиях конкуренции находится в одинаковом положении с остальными и знает, что у него есть шанс. Разве может обычный человек соперничать с эмиром? Они начнут движение из разных точек и придут к разным результатам, не обусловленным заслугами и не отвечающим требованиям справедливой конкуренции.
- Я согласен с тобой, - сказал царь и добавил: - А что, если царь умрет или его убьют на войне? Кто тогда примет на себя царскую власть?
- Можно собрать эмиров, чтобы они на свободной основе выбрали царем самого достойного среди них в соответствии с установленными на этот случай правилами. Если все будут равны и свободны в выборе, они смогут выбрать лучшего.
- А что же делать с проблемой приобретаемого опыта? - спросил царь.
- Ты должен готовить их в одинаковых условиях, как будто ты собираешься сделать из них совет, с которым будешь совещаться по вопросам власти. Ты должен принимать участие во всех решениях, которые примет этот совет.
- Иначе говоря, ты предлагаешь изменить порядок власти в царстве, то есть разрушаешь царство с самого основания. Как может тот, кто носит титул эмира, даже если мы примем твое предложение, делать то, что должен делать царь? Эмиры - не цари, чтобы восседать с ними на равных и самостоятельно принимать решения.
- Я не собираюсь подрывать основу твоего царства, а предлагаю заложить для него новый фундамент. Ведь если фундамент будет неустойчивым, как можно построить на нем прочное здание? Если мы желаем построить прочное здание, которое защищало бы нас и служило крепким щитом, необходимо перестроить его фундамент. Совет эмиров и знати будет принимать решения не от своего имени, а от твоего. Не беда, если некоторые решения ты будешь принимать от имени этого собрания, а некоторые самостоятельно, и даже если будешь советоваться в принятии решения с теми, кого изберешь для того, чтобы решения принимались на основе диалога и были сбалансированными и осмотрительными. Я не раз слышала о том, что в некоторых царствах эмиры восседают рядом с царями, из-за чего создается впечатление, будто они восседают с ними на равных. В большинстве случаев решения издаются от их имени, как будто они принимали их на равных, но в реальности дело обстоит совсем наоборот. Некоторые эмиры и цари умудряются принимать решения, направленные против интересов народа и нации, и это вызывает пренебрежение к ним и к их народам. Иногда они позволяют вольничать в своих государствах чужеземным армиям или отдают часть земель в собственность чужеземцам. Они сами устраивают все эти дела, а народу дают понять, будто бы эти решения приняты советом эмиров, от которых и зависит судьба народа и царства.
Разве это не странно, мой царь? Бог мой, если бы цари проявляли в отношениях со своим народом хотя бы часть той гибкости, которую демонстрируют перед чужеземными владыками и которая есть не что иное, как обычное раболепие, их короны оставались бы при них, а народ воспевал бы их при жизни и нес их гробы на своих руках после смерти.
- А меня мой народ станет воспевать, если я это сделаю? И станет ли он делать что-либо подобное, когда я умру?
- Да, мой царь, пройдет время, и люди будут носить тебя на руках. Ты поселишься в их сердцах, и они будут беречь тебя и охранять тебя.
Сказала так Забиба, а про себя подумала: