- А? Ха! - коротко хохотнул Хохлин.- Как же это? Зачем?
- А это уж вы Валерку спросите, как да зачем. А только глянет он, кобра вредная, на бутылку, и масштаб меняется: была бутылка вермута, а стал пузырек!
- Клименко! Вас же серьезно спрашивают,-сморщился председатель.-Серьезно спрашивают-серьезно и отвечайте!
- Куда уж тут серьезнее! И этикетка та же, и стекло толстое, зеленое, а размер-пузырек. И на пункте не берут.
- Потому что, голубчик, нестандарт!-ласково отозвалось из зала, и все повернули головы на этот голос.Со всей бы охотой принял бы у вас, голубчик, ваши удивительные пузырьки, но, к величайшему моему сожалению, не имею права!
- Вот и Мильпардон подтверждает! - обрадовался старик.
- Комиссией установлено наличие в квартире Клименко четырнадцати таких бутылочек,- в гробовой тишине зала сообщила старушка Крупнова.-Я думаю, Степан Гаврилович, акт проверки сейчас зачитывать не стоит. Потом уж, по обоим заявлениям...
- Ясное дело,- кивнул председатель.- Ну бутылочки эти, ну нестандарт,-вопрошал он истца, продираясь к истине,-а Селецкий-то тут при чем? Он-то при чем, спрашиваю?
- Так он же их и превращает, вот при чем!-ответствовал Клименко.-Хоть вовсе не покупай!
- Вот и не покупайте, Василий Фомич,-подхватил Селецкий,-чего ж нестандарт-то разводить?
Кто-то фыркнул, кто-то хохотнул, кто-то шумно перевел дыхание, и снова в зале напряженнейшая тишинаслова бы не пропустить.
- Ну что за чушь,- страдающим голосом проговорил председатель,-и устная чушь, и письменная! Я, впрочем, так и думал, что этого мутного заявления никакие объяснения не прояснят.
- Кстати, Степан Гаврилович,-вставила старушка Крупнова,-одна из этих бутылочек передана комиссии пострадавшим и находится у Перловой, которая почему-то не изволила сюда явиться,
- Да какой он, к лешему, пострадавший! - вновь раздался голос стариковой жены.-Слушайте вы его больше, товарищи судьи! Это мы с дочкой-внучкой через него, недолеченного, страдаем!
- Гражданка Клименко!-застучал по граФину председатель.- Не вскакивайте и не кричите! Не глухие тут.
- А не глухие, так меня слушайте!
Дородная женщина начала было протискиваться из своего ряда, но махнула рукой и продолжала с места:
- Мы же Валеру с Валентиной и попросили, с дочкой моей. Сами. Это же Валера Фомича от выпивки отучал! Как первый раз случайно уменьшил, так мы потом его все время и просили,-объясняла она то судьям, то залу, поворачиваясь во все стороны.-Делай, говорим, милый, раз можешь, лечи ты его своим способом!
- Въехал ты на маневренный на мою голову, Валерка!-стоном подал голос с подоконника старик Клименко.
- На твою, на твою!-торжествующе закивала жена.- На твою голову да на наше спасение. Вермуту он ему убавил! Да он тебе, идолу, жизни прибавлял, печенку твою трухлявую спасал, а ты на него-донос... Эх, Фомич, продажная ты душа, с Супоросовым стакнулся! А все равно и с его бутылками такое же будет!
- Все сказали?-каким-то вялым голосом спросил председатель.
- Все сказала. По нашей, по семейной просьбе Валера действовал.-Женщина села и, застыдившись вдруг общего внимания, низко опустила голову.
Председатель тихо спросил что-то у члена суда Крупновой, и та отрицательно замотала головой; спрошенный председателем Хохлин хохотнул и пожал плечами.
- Ничего мы тут не поняли,-подытожил это краткое совещание Степан Гаврилович, глядя на Валерия Селецкого.-Может быть, вы, товарищ Селецкий, внесете ясность? Здесь вот говорят, что вы якобы бутылки уменьшали у Клименко каким-то способом. А вы вроде не возражаете, соглашаетесь вроде бы, а?
- Ну, предположим, уменьшал,- ответил вопрошаемый как бы с ленцой.
- Что?-подался вперед председатель.-Да как это?
- Что? Как?-полетели вопросы из взволнованного зала.
- Ну, допустим, существует такой способ,- с тою же ленцой сказал Селецкий.
- Вы это запротоколируйте!-вскочил с места Супоросов, энергично, как регулировщик на углу, вытянув руки: одна рука-в сторону судейского стола, другаяв сторону Селецкого.-Очень важное признание! Это и по моему заявлению признание! Запишите!
Поднялся шум. Председатель, кинув мимолетный взгляд на Супоросова, махнул рукой: сядьте, мол,- и снова в упор уставился на Селецкого.
- Ладно, насчет "как"-это мы потом будем выяснять. Я насчет материального ущерба. На кой черт вы это делали? Если только,-председатель вдруг непроизвольно, точно стряхивая с лица воду, замотал головой,если только в самом деле делали?
- А я не хочу, чтобы дед травился и семью травмировал,-ясным голосом отозвался Селецкий.-Жалко мне их стало - вот и все. Да старик еще сам меня потом благодарить будет.
- Обидел ты меня, Валера, обидел!-раздался горестный стариков голос.Может, ты и хороший человек, а я кровосос семейной жизни, а только не могу я тебя простить и благодарить не буду! А Супоросов Гертруд все одно тебя доконает, мы с ним так и договорились: от меня вывернешься, так от него не уйдешь!
- Ты, алкаш, меня к своим делам не притягивай!презрительно и угрожающе проговорил богатырь Супоросов. Он зло вырвал свой локоть из рук импортной красавицы.- Ну что "успокойся"? - рявкнул он на нее. - Это ж одна шайка-лейка, не видишь, что ли?
- Товарищ Супоросов, держите себя в рамках! - строго сказала старушка Крупнова.
- Тихо, тихо! - нахмурился Хохлин.
- Видал, Фомич, приятеля своего?-зловеще проговорила старуха Клименко.-Или и дальше судиться будешь?
- Товарищи суд! - вскочил с подоконника Клименко.-Заявление отменяю! Валерку не прощу, а судиться не буду!
- Так, так,- сказал председатель,- уже полегче... Клименко, ответьте нам, как автор этого заявления,-он ткнул пальцем в листок,-вы имеете претензии к Селецкому? Четко и ясно-ну?
- Аннулирую заявление, как не имевше!
- Очень хорошо. Разбирайтесь в ваших пузырьках сами, а у нас сейчас поважнее дела пойдут. Меньше кляуз-легче жить,-афоризмом завершил Степан Гаврилович клименковское дело.-Теперь вторая бумага...Председатель поднял со стола листок и, тоже отведя его от глаз, зачитал:-"В товарищеский суд... так... от Супоросова Г. Р. так... квартира 24. Заявление. Требую принципиального и сурового осуждения антиобщественного поведения жильца нашего дома Селецкого В. А. Селецкий В. А. систематически нервирует окружающих, постоянно затевает безобразные скандалы, нагло вмешиваясь в чужие дела. Испытывая патологическую ненависть к чужой, честно приобретенной собственности, он старается нанести ей вред и порчу, даже если эта собственность-животное". В скобках-"живая собака", - пояснил Степан Гаврилович.-"Такое безобразное поведение распоясавшегося хулигана Селецкого В. А. могут подтвердить многие жильцы нашего дома, понесшие материальный ущерб, в частности-всеми уважаемый инвалид войны, пенсионер Клименко В. Ф. ..."
- Вот ведь паразит! - почти восхищенно вскричал Фомич.-Тут я, стало быть, уважаемый, а тут-алкаш?
Зал, внимавший чтению в недобром молчании, рассмеялся.
- Тише! Читаю дальше. Так... "пенсионер Клименко В. Ф. В отношении меня лично хулиганом Селецким совершены следующие акции: 1) выведена из строя моя машина "Волга-24", модели "седан", 2) приведен в полную негодность металлический разборный гараж, 3) травмирована и искалечена собака-дог, чемпион породы. От своего имени и от лица общественности нашего дома требую сурового наказания хулигана Селецкого В. А., полного взыскания с него нанесенного мне материального ущерба, а также немедленного пресечения его аморальной деятельности, мешающей честным советским людям спокойно трудиться на благо нашей любимой родины. Супоросов Г. Р. 8 июня 1980 г.". Напечатано на машинке,-нашел нужным сообщить председатель, дочитав заявление.
Во время чтения зал сурово и неприязненно рассматривал Супоросова. Один только разоблачаемый Селецкий, едва приметно улыбаясь, смотрел на жену своего врага. Как опа слушала произведение Гертруда! Как поэму, как волшебную сказку! Ах, почему, почему же остальные в этом зале так бесчувственны, так жестоки! Да, это была любовь...
- Завернул!-кричали из публики.-"Честный советский"!
- Пусть докажет! Сегодня в машине ездил, и гараж стоит!
- И дог шастает!
- Не пляшут уже такие заявления, опоздал!