Он не пробивал латы, но в Экумене не было ни одного рыцаря, облаченного в сталь с ног до головы. А вывести из строя человека, одетого в шлем и бронежилет, Жанна могла за несколько секунд. Четыре удара по рукам и ногам - и его даже не надо убивать. Драться снова он сможет очень нескоро.
После того, как Жанна победила сразу двоих баронов, поразив каждого в правую руку и в обе ноги, барон Жермон восторженно прокричал:
- Не завидую я тем, кто попрет на тебя без гранатомета.
Если бы Жанна била в полную силу, ноги и руки обоих противников были бы пробиты до костей, а то и с костями - с неизбежной победой королевы за явным преимуществом.
Что касается гранатомета, то Жанна могла быть уверена, что с ним против нее уже никто не попрет. Разве что кому-то придет в голову использовать гранатомет в качестве дубины.
После столкновений сатанофилов и сатанофобов в Москве боеприпасов не осталось ни у кого и никаких.
Снаряженным огнестрельным оружием была вооружена только кремлевская охрана и боевой отряд телецентра, да еще киллеры особого назначения. На регулярные городские патрули патронов уже не хватало.
Так что орлеанские рыцари с мечами и копьями могли воевать практически на равных с любым противником.
Последний заказ, выполненный заводом имени Лихачева перед тем, как оттуда разбежались все работники, - это был заказ на мечи, пики, кинжалы и арбалеты как раз для кремлевской охраны. Заказывал их еще Казаков, но пока зиловцы возились с железяками, его свергли, и готовую продукцию получили военные разведчики. Но не было сомнений, что им это оружие тоже пригодится.
И когда до Орлеана дошли слухи о крестовом походе, который затеяло Белое воинство Армагеддона, потому что в Москве у него кончились еретики, Жанна не особенно испугалась.
Папа четверторимский Иоанн Петропавел Тридцать Второй не вызывал у Орлеанской королевы ничего, кроме смеха. А слух о том, что новый великий инквизитор, именующий себя Торквемадой, призвал воинов Армагеддона ограничить свои аппетиты в истреблении еретиков, заставил Жанну удивиться:
- Ну и какой же он после этого Торквемада?
Носивший это имя великий инквизитор Испании, живший во времена Колумба, славился как раз неумеренностью в живодерстве.
Известие о том, что Петропавел в гостинице "Украина" возложил на голову Князя Света Льва венец Императора Запада, совпало с сообщением, что оный понтифик собирается освобождать Босфор и Дарданеллы от турок. То и другое еще более настроило Жанну на иронический лад.
- Надо найти им какой-нибудь пролив и посадить одного на левом берегу, а другого на правом. И пускай устраивают себе крестовые походы с одного берега на другой.
- А турок где возьмем? - спросил ирландский рыцарь Григ о'Раш, который был готов поддержать любую инициативу своей королевы.
- Я знаю человек пять турок, - заметил барон Жермон. - Правда, очень может быть, что они никакие не турки, но думаю, не откажутся помочь.
- И что, хорошие люди?
- Еще какие!
- Тогда не пойдет. Хороших людей жалко.
На этом и закончился первый разговор королевы с ее свитой о крестовом походе.
Только Григ о'Раш, первым разузнавший подробности, выглядел обеспокоенным.
- Ты зря смеешься. Это ребята серьезные. Отмороженные убийцы с большими ядовитыми мухами в голове, - сказал он про новоявленных крестоносцев.
- Если я буду бояться каждого психа, то какая я после этого королева? парировала Жанна.
- Разумная и осторожная, - ответил ирландский рыцарь. - И еще красивая. А они, между прочим, своих пленников пытают. От этого остаются шрамы.
Жанна прекрасно знала все это сама. И когда ей впервые сказали, что в Москве появилась инквизиция, которая живьем сжигает еретиков, королеву передернуло.
Она вспомнила не только смерть Радуницы, но и предсказание бабы Яги, которое заставило Жанну заложить свой город на зачарованной земле.
Но она продолжала верить в волшебную силу своей девственности.
Каждый сходит с ума по-своему, и, глядя в глаза своему верному рыцарю, Жанна серьезно произнесла:
- Ничего, я заговоренная. Или ты не веришь в мою неуязвимость?
- Просто я люблю тебя, - ответил Григ о'Раш.
50
Законно избранный президент Экумены Тимур Гарин был настолько здравомыслящим человеком, что крестовый поход и возрождение цивилизации никак не могли ужиться вместе в его голове.
- Крестовый поход - это полная противоположность цивилизации, - сказал он сразу, как только до него дошли первые известия о затее новоявленного Императора Запада и его карманного понтифика.
А вскоре по тайным тропам к Гарину на Ильмень пришло письмо, подписанное Шороховым и командирами боевых отрядов Табора.
Они звали президента Экумены назад, в Таборную землю, потому что возрождение цивилизации может подождать - а война ждать не может. Крестоносное войско собирает подкрепления, и кроме Гарина некому объединить Запад против фанатичных полчищ императора Льва.
Арсений и Шорохов в ссоре, Табор расколот, королева Жанна вышла из Триумвирата, и архиепископ готов воевать скорее с нею, а не с крестоносцами. Он не меньше, чем император Лев или понтифик Петр, мечтает обратить всю Экумену в свою веру, и разница только в методах.
Арсений - старый иезуит, хоть он и православный старовер. Ради своей цели он готов породниться хоть с дьяволом - ведь ужился же он в Таборе с безбожными еретиками, которые в кощунстве своем доходили до того, что утверждали, будто у ангелов есть пол и они плотскими утехами услаждают души праведников в раю.
Но с крестоносцами он бы не ужился, нет. Не то воспитание. Да и зачем порочить свою репутацию. Это дело для упертых фанатиков вроде Мефодия, который вообразил себя апостолом славян и задумал с помощью крестоносцев одеть всю Экумену в сарафаны, платки и лапти.
Такой путь не для прирожденного иезуита с задатками гения.
И чем больше информации получал в своем тайном убежище президент Экумены Гарин, тем очевиднее становился для него долгоиграющий план таборного архиепископа.
Владыка Арсений решил вообще ни с кем не воевать. Куда проще уклониться от войны, скрыться в леса и увести с собой всех, кому нечего ловить в этой войне. А когда крестоносцы истребят всех еретиков и иноверцев, а те, сопротивляясь, нанесут невосполнимый урон крестоносному войску, и обе стороны опорочат себя зверским насилием, наступит время вернуться со славою на белом коне в ореоле миротворца.
И тут как нельзя кстати прозвучал призыв Тимура Гарина ко всем, кому дорога цивилизация.
Он звал этих людей к себе, в новый город, где рождается новый мир - подальше от обезумевшей Москвы и одичавших варваров, которые видят смысл жизни в истреблении друг друга.
И вскоре начальник таборной безопасности Шорохов убедился, что Гарин не собирается ему помогать.
Он поставил на другую лошадь.
Вскоре Арсений был приглашен на Каспийскую Верфь. Официально - на несколько дней, для освящения новой церкви. Однако в Табор он уже не вернулся.
А следом за ним туда же потянулись и все таборные христиане.
Чуть ли не каждый из них, очутившись в поселке, где кипела работа по строительству речных кораблей, задавал старожилам (тем, кто провел на верфи неделю или больше) резонный вопрос: