Старуха была от нее на расстоянии футов пяти. Натали ждала, что мерзкие щупальца вот-вот проникнут в ее сознание, остановят ее, но ничего не происходило. Она нажала на курок - раз, два, три.., увы, выстрела не было.
- Всегда надо считать патроны, милочка, - прошамкала старуха. Она преодолела две последние ступеньки, перешагнула через ноги Натали и шаркающей походкой направилась к двери. Остановившись, Мелани оглянулась и зловеще сказала:
- До свидания, Нина. Мы еще встретимся.
Старуха отодвинула засов на расщепленной выстрелами входной двери, прямо в халате и тапочках вышла на улицу, освещенную пламенем пожара, и исчезла.
И тогда Натали выронила револьвер и зарыдала. Подобравшись к Джентри, она освободила его тело из-под трупа Винсента и прижала окровавленную голову Роба к груди. Ее брюки, пол, все вокруг тут же пропитались кровью. "Господи, Господи! Но за что? Почему я всех теряю?" - ей хотелось выть, кричать от нестерпимой боли утраты, разрывавшей сердце.
Когда Сол Ласки и Джексон вошли в дом минут через пять, подгоняемые пламенем пожара, ревом сирен и возобновившейся на улице перестрелкой, они увидели Натали сидящей все так же на полу. Голова шерифа Джентри покоилась у нее на коленях; девушка гладила волосы Роба и, словно баюкая любимого, напевала ему что-то...
Глава 21
МЕЛАНИ
Мне очень не хотелось покидать Ропщущую Обитель, но выбора в этот момент практически не было. Все вокруг вышло из-под контроля; цветные избрали Новый год, чтобы устроить одну из своих бессмысленных потасовок, о которых я столько читала. Еще два-три десятилетия назад подобных вещей просто не могло произойти, но все круто изменилось после агитации за так называемые "гражданские права негров". Папа всегда говорил: стоит неграм уступить на дюйм, они потребуют ярд, а потом отхватят милю.
Посланница Нины - цветная девица, которая выглядела бы вполне привлекательно, если бы не лохматые волосы, делавшие ее похожей на младенца, почти убедила меня в том, что ее послала Нина, пока я не разгадала ее уловку. Об этом мне сказали голоса. В тот последний день они звучали очень громко. Признаюсь, я с трудом сосредотачивалась на менее важных вещах, ибо пыталась хорошенько расслышать то, что мне говорили голоса детей - несомненно мальчика и девочки, со странным, похоже, британским акцентом.
Кое-что звучало вполне разумно. Они предупреждали меня о пожаре, мосте, реке и шахматной доске. Возможно, эти вещи имели отношение к их собственным жизням, каким-то роковым образом участвуя в их юных судьбах. Но предупреждения о Нине Дрейтон я слышала совершенно определенно.
В конце концов эти двое так называемых Нининых посланцев, прибывших сюда из Чарлстона, оказались не более чем неприятным недоразумением. Я сожалела о потере Винсента, но, по правде говоря, он уже полностью выполнил свою задачу. Я плохо помню последние моменты в Ропщущей Обители. Помню, что в правой части головы у меня началась страшная боль.
Когда Энн складывала вещи, еще до того как заехать за мной, я заставила ее взять бутылочку "дристона". Неудивительно, что мой полиартрит и застарелая мигрень повели себя таким образом в сыром, холодном и негостеприимном северном климате.
Когда я вышла из Ропщущей Обители, Энн перегнулась через переднее сиденье и открыла мне дверцу своей старенькой машины. Здание на противоположной стороне улицы горело - несомненно, это было делом рук черномазых бездельников. В свое время, когда меня посещала миссис Ходжес и начинала квохтать о последних зверствах на севере, она неизменно указывала, что те, кто считались бедным, голодающим и подвергающимся дискриминации меньшинством, при первой же возможности крали дорогие телевизоры и модную одежду. Она считала, что цветные, когда еще были рабами, обкрадывали белых, продолжают делать это и теперь. То было одно из немногих здравых суждений пронырливой старухи, с которым я соглашалась.
На заднем сиденье "Де Сото" стояли три чемодана. В самом большом была сложена моя одежда, в среднем - наличные деньги и собранные Энн ценные бумаги, в самом маленьком - одежда и личные вещи Энн. Моя соломенная сумка тоже была там. На полу лежала двенадцатизарядная винтовка, которую Энн держала у себя дома.
- Поехали, дорогая, - промолвила я и устало откинулась на спинку.
Энн Бишоп вела машину по-старушечьи. Мы оставили за спиной Ропщущую Обитель и горящее здание и двинулись на северо-запад по Джермантаун-стрит. Оглянувшись, я заметила, что там, где от Джермантаун отходит Квин-Лейн, происходит какая-то стычка. На перекрестке стояли фургон и два низких несимпатичных автомобиля. Полиции видно не было.
Мы миновали Пенн-стрит и приближались к Церковной, когда два фургона торгового вида выехали на середину улицы и перегородили нам дорогу. Я заставила Энн выехать на левый тротуар и проскочить. Из фургонов выскочило несколько человек, потрясая оружием, но тут же их внимание отвлек парень, который, повинуясь моему приказу, развернулся и стал палить из револьвера в своих коллег.
Все это была какая-то неразбериха. Если они приехали арестовывать цветных бездельников, пусть бы и занимались этим и оставили в покое двух белых пожилых леди.
Мы добрались до Рыночной площади, где, несмотря на темень, я разглядела бронзового солдата-янки, высившегося на своем постаменте. Еще в первый наш выезд Энн сообщила мне, что гранитная глыба была привезена из Геттисберга. Я вспомнила: ведь генерал Ли отступал под дождем, он потерпел поражение, но не был повержен, с ним в целости и сохранности осталась честь и гордость конфедератов. И это воспоминание тоже наполнило меня гордостью и заставило более оптимистично взглянуть на ситуацию - поле боя я покидала временно, сдаваться я не собиралась.
Нам навстречу, мигая огнями, с воем проносились пожарные машины, полицейские автомобили... А позади, набирая скорость, нас догонял один из фургонов и седан темного цвета. Я обернулась. На крышах машин крутились мигалки.
- Поворачивай налево, - распорядилась я. Энн круто развернулась, и я достаточно близко увидела лицо шофера пожарной машины. Закрыв глаза, я нашла в себе силы и нажала. Пожарная машина заскрежетала, повернулась, прорезав площадь поперек, перескочила через троллейбусные колеи и врезалась в догонявший нас фургон, фургон опрокинулся и замер колесами вверх посредине Рыночной площади. Я успела заметить, как темный седан метнулся в сторону, чтобы объехать красную тушу пожарной машины, перегородившей площадь, но мы уже неслись прочь от этого "нечаянного" автодорожного происшествия.
Труднее всего мне было заставить Энн ехать со скоростью тридцать миль в час. Пришлось собрать всю свою волю, чтобы она вела машину так, как было нужно мне. На самом же деле, именно ее глазами я видела проносившиеся мимо улицы, ее ушами слышала я шум моторов и замечала, как разъезжаются в разные стороны еще встречавшиеся время от времени машины. улицы Джермантауна не были приспособлены для езды на "Де Сото" выпуска 1953 года со скоростью 85 миль в час. Из проулка вслед за нами вынырнула зеленая машина. Над нами время от времени раздавался рев вертолета. Я заставила Энн круто повернуть и увеличить скорость. Внезапно по правому заднему стеклу пошли трещины, и оно с грохотом обрушилось внутрь машины. Оглянувшись, я успела заметить две дыры размером с мой кулак.
Когда мы приближались к Горной улице, перед нами появился негр без пальто, который брел, качаясь из стороны в сторону. Перед самым носом зеленой машины он вдруг выскочил на проезжую часть и бросился под колеса. Я посмотрела в зеркальце заднего вида и увидела, как ту машину занесло вправо, она врезалась в поребрик, перевернулась в воздухе и въехала в стеклянную витрину "Макдоналдса".
Я порылась в ящике для перчаток в надежде найти карту Филадельфии, ни на мгновение не выпуская из-под контроля Энн. Мне нужно было выбраться на скоростное шоссе, чтобы покинуть этот кошмарный город, но, хотя нам то и дело встречались зеленые знаки, стрелки и указатели виадуков, я понятия не имела, какую дорогу выбрать.
Сквозь разбитое окно в машину врывался неимоверный шум, совсем низко навис огромный вертолет. Во вспышках проносящихся мимо фонарей я даже различила пилота в глубине и мужчину в бейсбольной, кепке, который высовывался из окна. На губах его играла маниакальная усмешка, он что-то держал в руках.
Я заставила Энн свернуть вправо на поднимавшийся пандус виадука. Левое колесо "Де Сото" забуксовало на мягкой обочине, и в течение нескольких секунд я была полностью поглощена тем, чтобы пробудить к жизни заглохший мотор, нажимая на акселератор и пытаясь спасти нас от автокатастрофы, Пока мы совершали объезд бесконечной развязки, вертолет продолжал реветь над нами. На долю секунды на левой щеке Энн появилась красная точка. Я тут же заставила ее выжать акселератор до упора, и старая машина рванула вперед - точка исчезла, но что-то врезалось в левую часть заднего бампера машины.
Нас вынесло на высокий мост, перекинутый через реку. Но мне совершенно не нужен был мост, мне нужна была скоростная автострада.
Вертолет не отставал, он летел так низко, что мне казалось - вот-вот он сядет нам на крышу и раздавит нас своей махиной. На мгновенье красный свет ослепил меня, и я заставила Энн свернуть влево и прижаться к "Фольксвагену", используя его в качестве прикрытия от преследующего нас вертолета. Водитель "Фольксвагена" внезапно повалился вперед, и микроавтобус врезался в перила правого ограждения моста. Вертолет переместился еще ниже, умудряясь маневрировать на бешеной скорости.
Мы съехали с моста. Энн резко свернула налево, и мы затряслись посреди автострады, едва не врезались в полутрейлер, который гудел нам во всю мощь. Огромный указатель сообщал, что мы въезжаем на президентскую территорию. Перед нами в разные стороны расходились четыре пустые дороги, освещенные ртутными лампами дневного света. Вертолет пронесся над нами, ослепив нас красными и зелеными огнями, сделал круг и завис ярдах в ста впереди.
Пространство было слишком освещенным, слишком пустым, и мы превращались в слишком легкую добычу, как металлические утки в конце длинного тира.
"Де Сото" с ужасающим визгом крутанулся, и мы вылетели на узкую, без всяких указателей, дорожку. Она вела на юго-восток под приподнятым виадуком, обозначенным на карте как скоростное шоссе. "Дорога" - это было слишком громко сказано. Скорее она напоминала посыпанную гравием тропу. Фары нашей машины выхватывали из тьмы железобетонные опоры виадука. Платье и свитер Энн пропитались потом, я обратила внимание на весьма странное выражение ее лица. Вертолет, увы, не покидал нас, он как фантом возник над железнодорожным полотном, идущим параллельно шоссе. Проносящиеся опоры виадука усиливали ощущение скорости. Наш древний спидометр заклинило на стрелке, показывающей 100 миль в час.
Впереди наша гравиевая дорога обрывалась, а над головой раскидывалась целая сеть автомобильных развязок, поддерживаемая колоннами, опорами и пилястрами. Мы оказались в настоящем железобетонном лесу.
Я следила за тем, чтобы Энн не нажимала на тормоза, и мы проскакали расстояние с половину футбольного поля, подняв облако пыли, которое скрыло нас из виду. Когда пыль осела, мы остановились менее чем в ярде от огромной опоры размером с небольшой домик. Осторожно объехав ее, мы вынырнули из-под одного виадука и тут же нырнули под укрытие другого. Развязка над нами состояла по меньшей мере из пятнадцати дорог, многие из которых вели к мосту, добавляя еще большее количество стальных опор к лесу колонн.
Мы проехали еще ярдов пятьдесят, и я заставила Энн притормозить у бетонного островка, выключить двигатель и фары. Надо отдохнуть...
Я открыла глаза. Мы были как мыши, загнанные в какой-то причудливый храм. Огромные колонны вздымались здесь на высоту пятьдесят футов, а дальше - на восемьдесят и еще выше у основания трех мостов, перекинутых через темные воды реки Шилкил. Вокруг царила полная тишина, если не считать отдаленного гула моторов над головой да свистков поезда. Я досчитала до трехсот, и только после этого у меня появилась надежда, что вертолет потерял нас из виду.
Но я ошиблась в своих расчетах. Рев вертолета обрушился и оглушил нас.
Адская машина зависла под самым высоким виадуком, прорезав пространство перед собой лучом прожектора. Вертолет летел очень медленно, чтобы лопасти винта не приближались к платформам и опорам, и фюзеляж его разворачивался то налево, то направо, как голова осторожного кота. Вот точное ощущение - за-, таившиеся мыши и кот-вертолет, загоняющий нас в ловушку...
Да, луч прожектора обнаружил нас и безжалостно замер, пригвоздив нас к месту. Я мысленно приказала Энн выбраться из машины, и она как-то неуклюже примостила винтовку на крыше "Де Сото".
Повелев ей выстрелить, я сразу поняла свою ошибку: вертолет находился пока на недоступном винтовке расстоянии.
Отдача от выстрела отбросила Энн назад. Винтовка взлетела в воздух и обрушилась на нее сверху. Когда скоростная пуля, пущенная из вертолета, врезалась в ветровое стекло нашей машины и оно разлетелось на мельчайшие осколки, я уже лежала на полу "Де Сото", прикрыв голову руками.
Энн удалось подняться, доковылять до машины и левой рукой включить зажигание. Правая рука у нее уже ни на что не годилась и висела, почти отделившись от плеча. Сквозь разорванную ткань белела обнаженная кость.
Мы мчались прямо под брюхом вертолета, как доведенные до отчаяния мыши, шныряющие между лапами разъяренного кота, вверх по гравиевой дорожке, по перелеску к темному мосту, временно уклонившись от берега реки.
Вертолет следовал за нами, но обнаженные деревья, обрамлявшие гравиевые дорожки, защищали нас. Мы взлетели на холм, справа от нас остались изгибающиеся к югу скоростные шоссе, слева оказались железная дорога и река. Я заметила, что наша дорога уходит влево, в стороны от двух темных мостов. Выбора у нас не было: вертолет висел прямо над нами, деревья здесь росли слишком редко, чтобы за ними можно было укрыться, а "Де Сото" не мог преодолеть крутой спуск вниз, где в сотне ярдов виднелась автострада.
Мы свернули влево и ринулись к темному мосту. Машина резко затормозила.
Это был железнодорожный мост, к тому же очень старый. С обеих его сторон тянулось низкое каменное и металлическое ограждение. Узкоколейка с прогнившими шпалами и ржавыми рельсами висела в темноте над водой. футах в тридцати перед нами путь преграждала мощная баррикада. Но даже и прорвись мы сквозь нее, это нам мало бы чем помогло - дорога была слишком узкой, слишком открытой, и, учитывая помехи, двигаться по ней можно было бы только на малой скорости.
Мы простояли на месте не более двадцати секунд, но этого оказалось достаточно. Оглушительный рев сопровождался тучами поднимаемой пыли, и я пригнула голову, когда тяжелая масса, казалось, закрыла собой все небо. Просвистели пули, почти одновременно на пульте управления и на руле появилось пять дырок. Выстрелы продырявили тело Энн Бишоп, его несколько раз подбросило - взвыл клаксон, и все было кончено.
Я открыла дверцу и бросилась вон из машины. Одна из тапочек соскочила с ноги и откатилась в заросли кустарника. Халат и ночная сорочка вздулись парусом от того урагана, который устроили лопасти вертолета.
Махина пролетела почти над моей головой и исчезла за линией холмов.