Прекрати-ка это растворенье,
Ишь какой нашелся Акопян!
Колдун перестал таять и выругался:
- Какой такой дрянной магией ты вынудил меня остаться здесь?
Мэт медленно запрокинул голову.
- Вот как? Ты разговариваешь на нашем наречии? Глаза колдуна стали холодными, злыми.
- Самое варварское из всех наречий! Слова в нем текут как вода и утрачивают смысл!
- Да, у нас маловато гортанных звуков, - согласился Мэт. - Но разговаривать вы можете, господин колдун, и можете отвечать на вопросы.
В глазах колдуна блеснул страх, во он, брызгая слюной, ответил:
- Не стану отвечать ни на один твой вопрос!
- Не хочется звать тебя ни "колдуном", ни "пленником", - покачал головой Мэт, - а кстати, как тебя зовут? - Увидев, что по лицу мусульманина пробежала тень, Мэт уточнил:
- Назови свое мирское имя, тайного можешь не называть.
- Ахмед, - неохотно выговорил колдун.
- Ну, вот видишь? Вот ты уже и отвечаешь на мои вопросы.
Ахмед побагровел от злости.
- Больше ни на один не отвечу, напичканный свининой неверный!
- Свинина - неплохая вещь, если хорошо зажарена, - возразил Мэт и крикнул одному из солдат:
- Стражник! Сбегай-ка на кухню и принеси ветчины, которую подавали вчера на ужин!
- Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, - ухмыльнулся солдат.
Стражник развернулся на каблуках и убежал. Лоб колдуна покрылся испариной.
- Ты не сделаешь этого!
- Почему бы и нет? - пожал плечами Мэт. - Гостеприимство - наш долг в конце концов. Терпеть не могу, когда мой гость голоден!
- Ты - свинья!
- Поосторожнее! - посоветовал Ахмеду Мэт. - Тогда получается, что ты проповедуешь людоедство!
- Я никогда не съем ни кусочка этого грязного мяса!
- Не съешь так не съешь, - уступчиво проговорил Мэт. - Но оно коснется тебя. Отец Мэта нахмурился.
- Сынок, - сказал он, - я прежде никогда не видел, чтобы ты был таким непреклонным.
- Я теперь рыцарь, отец. И могу добиваться того, чего хочу.
- Но какое неуважение к чужой религии!
- Это же гуманнее, чем пытки, разве нет?
- Ты не смог бы причинить мне большей боли, чем та, которую я испытаю, если ты вынудишь меня согрешить! - обвиняюще проговорил колдун.
- А я бы на твоем месте усомнился в этом, - посоветовал колдуну Мэт и обернулся к отцу:
- Скажи, как ты думаешь, что бы произошло, если бы ты потер лампу и повелел джинну сделать с его бывшим повелителем все, что тому захочется?
- Нет, ты не сможешь совершить такую жестокость! - вскричала Химена.
- Да, не сможешь, - поддержал жену Рамон.
- Вот видишь? - Мэт пристально смотрел на колдуна. - Согрешить гораздо проще и приятнее, чем схлопотать от бывшего раба. Но еще приятнее согрешить по собственной воле, а не по принуждению.
- Я никогда не поступал вопреки своей совести!
- Почему же совесть не мешает тебе иметь джинна-раба и покорять христиан?
- Все, что делается для истинной веры, - не грех! Мэт оглянулся на отца:
- Знаешь, когда я слышу такое от верующего, мне кажется, что тем самым он оправдывает нарушение самых главных заповедей своей собственной религии.
Рамон печально кивнул:
- Запреты на убийство и грабеж. Но, я надеюсь, ты не думаешь, что цель оправдывает средства?
- Иногда - думаю. - И Мэт подмигнул отцу так, чтобы колдун этого не заметил.
Тут появился стражник со свиной костью, на которой еще осталось немного копченого мяса.
- Я вот подумал, господин, может, вы пожелаете его отдубасить такой дубинкой?
- Неплохая мысль, - похвалил стражника Мэт, взял кость и протянул ее колдуну:
- Отведай кусочек.
- Никогда! - брызгая слюной, прокричал Ахмед.
- "Никогда" - это очень сильно сказано, - вздохнул Мэт и, размахивая костью, пропел: