- Ну, ясное дело. Если мы все примем ислам.
- Нет! Он не станет принуждать вас, он только покажет вам преимущества ислама, ту благодать, которую вы получите, отдав себя в руки Аллаха!
- Только покажет... - понимающе кивнул Мэт. - Ну и конечно, христианам придется платить более высокие налоги, нежели мусульманам, а христианские герцоги и графы вынуждены будут уступить свои замки мусульманским паладинам, а мусульманские судьи станут чинить суды в пользу мусульман но ведь это все, так сказать, право победителей, верно?
- Вы избежите даже этих небольших наказаний, если предадите себя в руки Аллаха.
- Значит, своим воинам вы обещаете не только победу - вы обещаете им добро, отнятое у христиан, у христиан, не желающих расстаться со своей верой. А теперь скажи мне, как вы ухитрились одолеть магов короля Ринальдо?
Ахмед, казалось, просто-таки раздулся от гордости, глаза его дерзко блеснули.
- Найробус и вправду придает нам силы из своей далекой страны, неверный!
Это совершенно новая сила! Она проникает в самую душу чародея и переполняет его могуществом. С этим ничто не может сравниться! Когда мне помогает Найробус, я чувствую себя таким живым, каким никогда не чувствовал, во мне жизни на троих, на четверых, на пятерых - нет, еще больше!
- Мэтью, - негромко проговорил Рамон, - помнишь, я тебе рассказывал про новый наркотик, который появился у нас в округе? Когда парни находятся под его влиянием, они пошатываются, глупо улыбаются. Когда они в таком состоянии, кто-то должен присматривать за ними, а когда они трезвеют, они становятся слабее, словно жизнь уходит из них...
- Так вот почему они дрались хуже, чем обычно! - Мэту не слишком приятна была мысль о том, что его победа над всегдашними обидчиками состоялась не только за счет его собственной силы и ловкости. - И как ты думаешь, к чему приведет эта наркомания, папа? Видимо, каждому из этих парней суждено превратиться в скелет, обтянутый кожей? Из них как будто высасывают жизнь?
Ахмед нахмурился:
- О чем это вы толкуете? Найробус никогда не отберет жизнь у наших душ!
- Что ж, пусть не у душ, но у тела - точно... - пробормотал Мэт и поднял руку, тем самым заставив колдуна замолчать. - Пойми меня правильно, я не думаю, что ваш махди - плохой человек. Я даже. думаю, что ты и твои товарищи вообще не колдуны. Вы хорошие, добродетельные люди - по законам вашей веры. Вы мудрецы, полагающие, что питаетесь доброй силой.
- Тогда к чему вся эта болтовня про каких-то юношей, которые почему-то слабнут, словно кто-то сосет из них жизнь?
- Потому что я уверен: Найробус пошел на самый грязный обман, который только может существовать в мире, - сурово проговорил Мэт. - Он обманул вас. Я думаю, он убедил вас в том, что он - святой человек, праведник, которому ничего не надо, кроме как процветания вашей веры.
- Так оно и есть! Мэт покачал головой:
- Боюсь, что это не так. В лучшем случае этот ваш Найробус преследует собственные цели. Он даст вашему махди завоевать весь мир для вас, а потом убьет его и сам станет властелином мира.
- Не может этого быть! - яростно воскликнул Ахмед, однако в глазах его появилось сомнение.
- Ох, - вздохнул Мэт. - Значит, еще более худшего ты знать не хочешь! Нет!
- А я все равно тебе скажу, - почти прошептал Мэт. - Ответь мне, кто отец Лжи, Ахмед? Кто султан Обмана? Так вот, самое худшее, что может быть, - это то, что Найробус хочет завоевать мир не для себя. У него может иметься повелитель, и притом очень злобный повелитель.
Ахмед стал корчиться и вертеться, пытаясь сбросить путы, которыми был связан.
- Развяжите мне руки, дабы я мог закрыть ими уши! Я не желаю слушать твое богохульство?
- Это не богохульство! Ты и твои товарищи-колдуны всего-навсего доверчивые глупцы, позволившие обманщику без чести и совести заставить вас поверить в то, во что вам самим так хотелось поверить, - возразил Мэт. - Вы позволили убедить себя в том, что Найробус хочет отдать весь мир Аллаху...
Ахмед начал кричать и вырываться.
- Но ему не нужен весь мир для Аллаха! - прокричал Мэт. - Повелитель, которому он служит, - Сатана, и на самом деле он хочет, чтобы мы все угодили в ад!
- Я не слышал твоих слов! вопил Ахмед. - Я не слышал твоего богохульства!
Но они оба понимали, что он слышал все, и понимали, что хулил Мэт вовсе не Бога.
Глава 12
- Он стал таким жестоким, Рамон! - Химена сидела, положив голову на плечо Рамона. Муж обнимал ее, гладил по голове. - Когда он пытал этого мавра, я просто не узнавала нашего милого, доброго сына!
- Знаю, знаю, mi corazon, - успокаивал жену Рамон. - Но не забывай, на самом деле он вовсе не пытал этого несчастного - он только искушал его.
- Понимаю, я все понимаю, но он мучил душу этого человека! Разве мой мальчик мог быть так несправедлив к чужим верованиям?
Они сидели на кровати - это было единственное место в спальне, где двое могли усесться рядом. Вечернее солнце золотило деревянные панели и гобелены.
- Да нет же, он с уважением отнесся к вере мусульманина, - возразил Рамон.
- Он же не стал пичкать его свининой, не стал так уж страшно искушать. Да и искушал он его только для того, чтобы Ахмед разговорился, забыв о гневе и гордости.
Химена перестала всхлипывать.
Рамон, заметив это, продолжал:
- Он не забыл того, чему мы его учили, Химена. Он не торопится причинять человеку боль, он готов прийти на помощь!
- Да, Рамон, но... - Химена подняла голову и посмотрела Рамону в глаза. Но он бы ударил этого человека, если бы пришлось: я это точно знаю!
- Наверняка он бы так поступил, если бы Ахмед ударил его. - Рамон печально улыбнулся. - Он бы ударил его сильнее и резче, если бы этот колдун грозил бедой его Алисанде.
- Ну... это мне, конечно, понятно... - Химена опустила глаза.
В груди Рамона зашевелилась тревога. Он прижался щекой к густым волосам жены и прошептал:
- Он стал мужчиной.
Но не одна тревога жила сейчас в груди Рамона. Он был горд за того мужчину, что когда-то был его маленьким мальчиком.
***
А в это время в кабинете королевы за столом сидели Мэт и Алисанда, и его рука лежала на ее руке.
- Ахмед не рассказал нам всего, милая, - и знаешь, он так разозлился, когда понял, сколько выболтал!
- Значит, он тебе еще что-то выболтал, когда ты его отвел в эту... камеру?
- В твою самую лучшую темницу, - уточнил Мэт. - Ту самую, куда ты заточила меня, когда я пытался удрать в Аллюстрию. Там даже есть стол и кровать.
Алисанда содрогнулась при воспоминаниях о тех днях.