- Можно, если не совершил ничего дурного.
- Только с самой что ни на есть пуританской точки' зрения, если уж очень придираться. - Мэт на секунду задумался. - А вообще в этом мире угодить за решетку можно и за то, что совершил правое дело.
Рамон ухмыльнулся:
- Что ж, если ты был преступником, так сказать, достойным, то я ничего не имею против.
- По крайней мере из всех тюрем, где я побывал, эта - первая, где подают кофе, - отметил Мэт и шагнул к низенькому столику. Опустившись на разложенные вокруг столика мягкие подушки, он принюхался к восхитительному аромату, шедшему из небольшого медного кофейника. - Честно говоря, вообще впервые вижу в этом мире кофе! Как только уладим все с этим маленьким недоразумением - ну, в смысле, с завоеванием, - нужно будет наладить регулярные закупки.
- Но не собираешься же ты сидеть здесь сложа руки!
- А что я могу поделать? - Мэт выразительно скосил глаза в сторону шелковой стенки шатра и пальцем указала на свое ухо.
Рамон широко раскрыл глаза. Намек он понял - у стен были уши. Он опустился на подушки напротив сына, сунул, руку во внутренний карман своего средневекового дублета и вынул вполне современный блокнот и шариковую ручку.
Мэт усмехнулся:
- Старина-профессор во всей своей красе!
Отец кивнул, указал на ухо и ответил:
- Старые привычки не умирают из-за смены декораций. Тут он не погрешил против истины: Мэт не мог припомнить случая, чтобы у отца по карманам не была рассована хоть какая-нибудь писанина. Между тем следовало продолжать непринужденную болтовню, дабы те, кто находился по другую сторону шатра, не разволновались и не стали гадать, что за козни задумываются внутри. Отец Мэта, видимо, был того же мнения.
- Я виноват в том, что мы попали сюда, Мэт, - сказал Рамон. - Мне просто невмоготу было слышать эти разговорчики. - С этими словами Рамон передал сыну блокнот.
- Не переживай, - утешил отца Мэт. - Ты опередил меня всего-то на минутку-другую. - Мэт что-то нацарапал в блокноте. - Пойми, я, наверное, постарался бы сказать то же самое, что и ты, но более мягко. Как бы то ни было, это все равно прозвучало бы для них богохульством. Источник христианства и ислама, может быть, один и тот же, но вот в том, как приверженцы этих учений видят мир, есть фундаментальные различия.
Мэт развернул блокнот так, чтобы отец смог прочитать написанное:
Мы все равно попробуем дать деру.
- Фундаментальные, согласен, - кивнул Рамон, взял у Мэта ручку и блокнот и написал ответ. - Но точка зрения этого юноши мне понятна. Он типичный подросток. Считает, что прав он, а все, кто старше его, - неправы. - Рамон передал блокнот и ручку сыну.
В блокноте было написано одно-единственное слово:
Как?
Мэт усмехнулся.
- Ага, как у Марка Твена, помнишь? Ему было восемнадцать, и он никак не мог понять, почему его отец настолько глуп, что не может уразуметь, отчего сын стыдится где-то появляться вместе с ним. - Мэт взял ручку и написал:
Для начала испробую кое-какие магические приемчики и выясню, не наложены ли на нас ограничительные заклинания. Если нет - вмиг сделаю так, что мы окажемся за десять миль отсюда.
- Да, - ответил Рамон одновременно на устное и на письменное сообщение.
Мэт снова принялся что-то писать в блокноте, а Рамон продолжал беседу. Хотя тот же Твен писал о том, что, когда ему стукнуло двадцать два, он поразился тому, сколь многое его старикан усвоил за четыре года.
Мэт развернул страничку блокнота к отцу, соображая при этом, что бы такое сказать в защиту младшего поколения.
- С другой стороны, - нашелся он, - в тех случаях, когда взрослые соглашаются с подростком, он становится уверенным в своей правоте. Что до меня, то я бы отнес случай Тафы на счет классического религиозного фанатизма.
Прочитав написанное Мэтом, Рамон сказал, предварительно написав: А что, если они связали нас магией?
- Религиозный фанатизм? Да, причем подростки, как никто другой, склонны к прямолинейности и узколобости. Он усмехнулся. - Верные выводы приходят с годами, с опытом.
Мэт написал: Тогда нам придется перебороть их заклинания. Однако из-за слов, произнесенных отцом вслух, Мэт невольно вспомнил себя семнадцатилетним, восемнадцатилетним, девятнадцатилетним...
- Ты просто слишком долго преподавал в колледжах, - возразил Мэт. - А я всего лишь два года проработал ассистентом и не успел пресытиться.
- Но этого тебе хватило для того, чтобы твои идеалы слегка потускнели? - В глазах отца затеплилось сочувствие. Прочитав написанное Мэтом, он написал в ответ: На это потребуется время?
- Немножко, - отозвался Мэт и пояснил:
- Немножко потускнели. Я обнаружил, что не все студенты так уж обожают учебу.
На этот раз он написал: Совсем немного. У тебя есть какие-нибудь неотложные дела?
- Между тем они все же подумывают о получении степени, - отметил Рамон и написал: У меня нет, а у тебя? Надо подумать, - написал Мэт, а вслух добавил:
- В общем, в конце концов я умыл руки. Кстати, мысль неплоха. Время от времени умывать руки - полезно. Кто знает, может, нам ужин принесут.
- Это было бы славно, - согласился Рамон. Мэт налил воду в чашу, поводил над ней рукой и пробормотал:
Вода, вода, кругом вода!
Куда б ни шел - туда, сюда...
В ушате, в корыте, в лохани,
В реке, в ручейке, в океане,
И в хате, и в царском чертоге,
И в луже простой на дороге.
Ответьте мне, лужи, тотчас,
Кто, что отражается в вас!
Пока Мэт произносил стихи, вода потемнела, завертелась... Со дна чаши поднялись пузыри, затем вода успокоилась, стала похожей на стекло, и тогда Мэт негромко проговорил:
А теперь, вода, скажи,
Да всю правду расскажи:
И не вздумай ошибиться: