- Вы и вправду друзья. Там и на самом деле дождем пахнет, а мое добро вымокло бы насквозь, если бы я его не закопал так, как вы мне присоветовали.
- Значит, нашел доски? - поинтересовался Мэт.
- Без труда! Несколько штук нашел около лесопилки - отличные доски, выструганные, да еще парусины нашел. Доски - вещь полезная, я их парусиной накрыл.
- Ну, значит, все в порядке, - заключил Мэт, уселся на стул и взял свою миску. - Эй, смотри глотку не обожги!
- Постараемся, - пробормотал Каллио, подцепил полоску мяса на кончик ножа и подул, чтобы остудить. - Ой, какой же я голодный! - Жадюга Каллио, видимо, решил, что лучше поголодает, чем съест хоть что-нибудь из своей добычи.
- Понятное дело, - усмехнулся Мэт. - Люди убегали в спешке, но все же ничего не оставили наступающим врагам. Каллио кивнул:
- Сроду не видал краев, где бы ничего пожрать не нашлось.
Мэт согласился с ним:
- Еще хорошо, что сейчас - ранняя весна, а то бы крестьяне и поля выжгли.
- Жалко, - буркнул Каллио.
- Что поделаешь? - вздохнул Рамон. - В войну всегда гибнут урожаи.
Каллио проглотил кусок мяса и встревоженно поинтересовался:
- А дракон-то как же?
- О, с ним все будет в порядке, - заверил воришку Мэт. - Он найдет себе какое-нибудь пропитание. Ну хоть горного козла. А если дождь зарядит, отыщет себе пещеру и там переночует.
- Не вернется сюда, на мельницу? - уточнил Каллио. Мэт покачал головой:
- Он в дверь не пролезет. Может, наведается в какую-нибудь конюшню в городе. Глядишь, там лошаденка-другая и осталась. Но сюда до утра не заявится.
- Одиноко ему будет ночью, - вздохнул Каллио.
- Он привычный, - утешил его Мэт. - Драконы вообще существа одинокие. Нет, они не прочь иногда пообщаться со своими, но терпеть не могут, когда собирается целая стая.
- В отличие от людей? - улыбнулся Рамон.
- Ну, мы-то существа социальные, - сказал Мэт. - Наверное, именно поэтому чувствуем себя так неуютно в городах-призраках.
- В местах, где когда то Жили люди, а потом ушли? - переспросил Рамон и кивнул:
- Да, это понятно.
При мысли о брошенной, покинутой земле Мэт почувствовал прилив тоски. Он поставил на стол опустевшую миску и уставился на пламя очага.
- Успехи у нас никудышные, верно? Большая часть Ибирии завоевана маврами, весь народ бежал к королю.
- Верно, однако махди пока не выступил против короля, - возразил Мэнтрел-старший. - Он только совершил диверсию, после чего ушел и встал лагерем под Пиренеями.
- Да, и собрался напасть на войско моей жены, как только войско перевалит через горы. А ведь она пошла в этот поход, собрав всех солдат до единого!
Каллио, вытаращив глаза, продолжал жевать. Он явно гадал, о чем речь и во что он оказался втянутым.
- А в это время Бордестанг в осаде, а я бросил несчастную маму, и она вынуждена спасать город!
- Твоя "несчастная мама" страшнее гнева Господнего, если ее разозлить как следует, - напомнил сыну Рамон. - А война еще только началась. Уймись, сынок.
Ты вовсе не проиграл, ты еще и сражаться не начал. - Рамон потрепал сына по плечу. - Не стоит в чем-либо винить себя, пока...
- Да понимаю я... - Мэт не сводил глаз с огня, и ему становилось все тоскливее.
- Откуда такой мрак в твоем сердце? - встревожился Рамон. - Уж больно неожиданно возникло у тебя это настроение! Может быть, какой-нибудь колдун напустил на тебя тоску?
- Верно! - Мэт встрепенулся, выпрямился и посмотрел на пламя так, словно увидел его впервые. - Хочет, чтобы я погрузился в депрессию и обо всем забыл!
Поглядим, как это у него получится!
Они еще проговорили где-то с полчаса, и Мэт изо всех сил старался приободриться, но, когда все улеглись спать, тоска вновь сковала его сердце, а с тоской навалился и страх. Мэт закрыл глаза - сон не шел. Мэт почему-то все сильнее и сильнее чувствовал себя неудачником. На его пути встретились непреодолимые преграды, значит, его дела шли из рук вон плохо, если пока он обзавелся одним-единственным союзником в лице воришки, не способного вести сносное существование в мирное время, который даже не сообразил, что нужно припрятать свою добычу в брошенной людьми местности. Он не удивился, когда, задремав, увидел пустынную высохшую, безводную местность. Мрак сгущался, возникало чувство обреченности, и при этом на фоне лилового неба нещадно палило солнце. Мэту казалось, что еще мгновение - и из этой мертвой земли на свет начнут вылезать скелеты. Они соберутся в войско и пойдут в атаку на Мэта скелеты носорогов, гигантских ящеров, а может, даже неандертальцев... И скелеты поднялись и пошли. "Мы - мертвые, - казалось, поют они. - Мы - те, кем скоро станешь и ты. Добро пожаловать к нам, от нас ты не уйдешь никогда".
Мэт подсознательно протестующе закричал, но вслух он не мог выдавить ни звука - у него не было тела. Скелеты приближались к какой-то точке в его сознании - медленно, но с отчаянной неизбежностью.
А потом... за спиной у Мэта раздался чей-то крик, загрохотали копыта коня, и мимо него на тощей лошаденке пронесся рыцарь в латах. Его обломанное копье взметнулось...
Войско скелетов тут же заинтересовалось всадником. Было видно, как они жаждут растоптать его, но вот обломанное копье угодило в первый скелет скелет мастодонта, и тот рассыпался в прах. Всадник развернулся и поскакал по кругу около мертвого войска, и стоило ему только коснуться копьем какого-нибудь скелета, как кости тут же превращались в груды пыли.
Всадник погнал свою клячу галопом - войско развернулось и пустилось прочь, клацая и стуча костями.
А один скелет почему-то полетел, хотя непонятно как. Судя по всему, скелет принадлежал птеродактилю. На лету скелет развернулся, издал крик, похожий на звук, когда железом царапают по стеклу, и бросился на рыцаря. Тот взмахнул копьем, и бывший птеродактиль рассыпался на отдельные косточки.
Вдруг послышалось цоканье копыт, и Мэт увидел толстяка-коротышку верхом на осле. Коротышка догонял рыцаря. Рыцарь накренился и начал падать с коня, но толстячок успел подхватить его и, как ни странно, удержал.
Когда рыцарь падал, с головы его слетел шлем - рыцарь был белый как лунь.
Губы его шевельнулись - он наверняка благодарил своего верного оруженосца.
Оруженосец помог своему господину взобраться на лошадь, сам быстренько сел на ослика и потрусил вперед, чтобы подобрать шлем. Сквайр повернулся к Мэту:
- Вы не должны благодарить меня, сеньор. Это я должен благодарить вас. Вы дали мне возможность сразиться во имя Добра и Справедливости.
Теперь Мэт ясно видел лицо рыцаря. Старое, морщинистое, с чахлой бороденкой. Доспехи дырявые, проржавевшие. Но глаза - глаза горели молодым огнем, светились торжеством победы.
- О нет, я обязан поблагодарить вас, милорд. - Мэт попытался отвесить рыцарю поклон. - Вы спасли меня, спасли, когда страх и сомнения в самом себе сковали меня по рукам и ногам.
- Никогда не сомневайтесь в себе! - воскликнул старик и убрал копье за стремя. - Если вы сражаетесь за Добро и Справедливость, ваша рука всегда будет тверда, а меч остр! Вы можете упасть, но вы снова подниметесь! Вы можете проиграть в сражении, но победите в войне!
Тут была Ибирия, а не Испания, и Мэт решил, что слова старого кабальеро тут как нельзя более кстати. Но каким образом литературный герой из его мира попал сюда?