- А мне не жалко, - сказала Чимназ. - Оно шерстяное, тепло хорошо держит.
Сын полка еще раз сказал ей: "Спасибо". Управдом и Чимназ вышли во двор. Увидели меня.
- Этот, - сказала Чимназ.
- Что - этот? - тихо, чтобы не слышал сын полка, спросил я, но на всякий случай отошел на несколько шагов. Управдом начал орать:
- Я сколько раз говорил: под окнами камнями не бросайтесь.
Я попросил его не кричать, сказал, что камнями не бросался. Тут заорала Чимназ:
- Ты разбил! Я сама видела. Садых подтвердить может. На ее крики во двор вышел сын полка.
- Ладно, Чимназ, не кричи, - вдруг спокойным голосом сказал управдом. Заставим родителей вставить. Они ушли.
Сын полка посмотрел на меня и опять вошел в дом. Как я мог заговорить с ним после этой глупой истории?
17 августа
Оказалось, что мне не в чем идти на день рождения: брюки в пятнах, на коленях вытянулись и цвет потеряли, туфли тоже ободранные, каблуки сбиты.
Туфли смазал вазелином. Брюки мама постирала и погладила. Сели немного, но на коленях перестали пузыриться. Рубашку надел папину, с длинными рукавами, запонками и отдельным воротником. Папа сказал, что к ней галстук нужен. Я не согласился.
... - Как же галстук без пиджака?
Мама сказала:
- Ничего. Можно и без пиджака, а то видно, что воротничок отдельный.
Начали примерять галстуки. Папа завязывал их на себе, а потом уже я продевал в них свою голову. Сорочка в плечах мне была широкой, рукава пришлось закатить, чтобы не бросалась в глаза длина.
Еще спорили из-за подарка. Мама считала, что надо подарить Неле книгу два томика стихов Лермонтова, а я претендовал на флакон маминых духов. Папа соглашался и со мной, и с мамой.
- Какие еще духи! - возмутилась мама, - От горшка два вершка, уже духами интересуются!
- Тогда, зачем ей Лермонтов? - спрашивал я. - Она его в школе проходила!
Папа что-то тихо шептал маме, когда она выходила в другую комнату.
Она громко отвечала:
- Духи не дам! Из чисто педагогических соображений. Я против таких подарков.
- А книжки не новые, - привел я новый довод, закатывая перед зеркалом рукава сорочки. Тут папа взял мамину сторону.
- Ты не прав. Книжки хорошей сохранности, и совсем не обязательно, чтобы они были новые.
Пришлось пойти с Лермонтовым. Завернули оба тома в белую бумагу, перевязали ленточкой.
Мама осмотрела меня в последний раз и осталась довольна, Но я-то знал, что в сорочке и галстуке похож на пугало.
- Что-то у нас на пустыре милиционеры в штатском дежурят, из угрозыска, сказала вдруг на дорогу мама. - Следят за кем-то.
- Откуда ты знаешь? - спросил я.
-Видела. Я же их всех знаю.
- Наверное, ищут, кто револьвер у милиционера свистнул.
- Наверное, - согласилась мама, вздохнула и поцеловала меня в лоб. - Ну, иди...
И я пошел через пустырь, припрятав под сорочку книжки на тот случай, если напорюсь на кого-нибудь из наших.
У Нелиных дверей я их вытащил, заправил сорочку, пригладил волосы.
Неля была в новом платье. В руках она держала нож. Увидев меня, рассмеялась:
- Ты опаздываешь... Все уже собрались.
Я поздравил ее и сунул в руки Лермонтова.
В коридоре, кроме нее, была еще тетя Аида. Они делали бутерброды из любительской колбасы и сыра и складывали в большие тарелки. Тетя Аида спросила, как идут наши занятия. Я сказал, что хорошо. Неля подтолкнула меня к двери в комнату, за которой были слышны голоса и музыка. Я открыл дверь и вошел.
- Это наш сосед, - сказала с порога Неля. - Зовут его Эльдар, - и закрыла дверь.
Я по очереди пожал всем руки. Те двое, которых мы били на пустыре, не пришли. А может, она их не пригласила.
Поздоровавшись со всеми, я отошел к столу около окна, на котором стоял портрет Нелиной тети. Большого стола под абажуром не было, потом я увидел, что он лежит ножками вверх на кроватях на другой половине комнаты, за занавеской. Его убрали, чтобы освободить место для танцев.
Гости, видимо, друг друга знали. Двое парнишек лет по семнадцати и две девочки играли во "флирт". Одна парочка возилась с патефоном и пластинками, другая о чем-то негромко беседовала рядом с буфетом. Ребята все выглядели года на два-три старше меня. У некоторых даже усы росли. Я был ниже всех ростом и хуже всех одет.
На диване обменивались карточками и громко называли камни топаз, аквамарин, бриллиант, рубин и т. д.
Я сел на стул, взял а руки портрет Нелиной тети и принялся разглядывать, будто увидел его впервые.
Неля и тетя Аида принесли тарелки с бутербродами, винегрет, холодец и бутылку вина. Для портрета места на столе не осталось, пришлось поставить его на буфет. Я отошел к дивану, чтобы не мешать им хозяйничать. И от нечего делать стал наблюдать за тем, как "флиртуют" четверо. Они на меня не обращали внимания и даже не предложили сыграть с ними. Я бы все равно отказался, но, если бы они были воспитанными людьми, могли бы и предложить.
Неля и тетя Аида опять ушли в коридор и закрыли за собой дверь. Я подошел к патефону, завел его и поставил какую-то пластинку. Те двое, которые уже давно перебирали пластинки, посмотрели на меня недовольно, но ничего не сказали.
Пришли еще два парня. Неля впустила их в комнату, сказала, чтобы познакомились, кто незнаком, и позвала тетю Аиду.
Оказалось, что парии незнакомы только со мной и с рыжей девчонкой, игравшей во "флирт". Одного парня звали Фуад, другого - Котик.
Вошла тетя Аида, уже без фартука, попросила выключить музыку. Я остановил пластинку.
- Дорогие гости, - сказала тетя Аида, - вы знаете, что сегодня Нелечке исполняется пятнадцать лет. Здесь собрались ее близкие друзья. Я вам мешать не буду, но хочу предложить первый тост за Нелино здоровье, а потом веселитесь, как хотите,