- Лакор хорошо известен своими невольничьими рынками. И знаете что? Часть из вас, гаденышей, скоро с ними познакомится. Остальные, человек двадцать, останутся с нами.
Никто не отважился ничего сказать, но Молли почувствовала, как замерли девочки, стоявшие по обе стороны от нее. Для них это был еще один шаг от дома и семьи в страшную неизвестность. За исключением Молли, никому из девочек не хотелось попасть на Лакор. Они предпочитали жизнь в тесном трюме тому неведомому и ужасному, что ждет их на этой планете.
- Теперь, - заключила Башмачиха, - Рэз займется отбором. Те, кто отправится на планету, пойдут к челноку в дальнем конце отсека, прочие остаются на месте.
Как обычно, Рэз был похож на воина-варвара. Длинные светлые волосы спускались ему на спину, под бронзовой кожей играли мускулы.
Он начал с буквы "А" и пошел по всему списку. Рэз был совершенно бесстрастен, словно отбирал роботов, а не людей, и определял их судьбы лаконичным приговором: "Лакор" или же "остается".
Башмачиха шла за Рэзом с гнусной ухмылкой на оплывшей роже. Когда Рэз произносил "Лакор", она кивала в знак одобрения и с наслаждением смотрела на ужас обреченной девочки.
Наконец, когда Молли показалось, что прошла целая вечность, Рэз остановился перед девочкой, вслед за которой стояла она. У Молли застучало в висках. Она испугалась, что и он услышит этот стук.
Голос Рэза прозвучал необычайно громко, когда он сказал "Лакор". Стоявшая рядом с Молли девочка всхлипнула и поплелась к челноку.
Молли собрала всю силу воли, чтобы повлиять на решение Рэза. "Пусть будет Лакор, пожалуйста, пусть будет Лакор!" - твердила она про себя.
Рэз остановился перед Молли, задумался и сказал...
9
Пошел несильный дождь. Капли ударялись в листья на вершине деревьев, соскальзывали вниз и падали на следующий уровень растительности пятьюдесятью футами ниже. Здесь они подпрыгивали, собирались в лужицы и снова падали вниз, наполняя тихим шорохом все вокруг.
Какая-то струйка пробралась за плотный воротник защитного костюма и потекла между лопатками. Сэм передернул плечами.
Как и весь отряд, Мак-Кейд устал от длительного перехода через джунгли и промок насквозь, бредя по бесконечным болотам. Всю вторую половину дня они шли, пригнувшись, по склону холма, и у Сэма ныло все тело.
В течение последнего часа отряд шаг за шагом спускался в долину, напряженно всматриваясь в поисках старых как мир проволочных ловушек и самострелов или, не дай Бог, последних достижений техники слежения. Пока что они не обнаружили ни того ни другого. Впрочем, это не так уж удивительно - ведь головорезы Було большую часть времени проводили в кабаке, напиваясь и преследуя официанток.
Теперь Мак-Кейд и его спутники затаились на обочине дороги, где джунгли уступали место деревне Дурн. Ночная тьма пришла на смену сумеркам, и деревня казалась не более чем россыпью темных силуэтов и редких огоньков.
Ничего не было видно, но когда Мак-Кейд поднес к глазам прибор ночного видения, появилось ошеломляющее множество подробностей. Постройки превратились в призрачно-зеленые прямоугольники, окна стали красными пятнами, а источники теплового излучения казались сгустками белого цвета. По этому признаку Мак-Кейд догадался, что стоявший возле постоялого двора вездеход приехал сюда совсем недавно. Мотор казался белым шаром, расположенным у заднего края красноватого облачка.
Кроме этого и случайных движений смутно видимых часовых, смотреть было не на что. Мак-Кейд убрал прибор.
С реки долетел ветерок, на деревьях зашелестела и закачалась листва. Мак-Кейд поморщился: резкий запах лакорцев долетел до его носа. Когда они попадали под дождь, их кожа начинала выделять маслянистое вещество, которое создавало тончайшую пленку, защищавшую тело от влаги.
Сэм огляделся в последний раз. Не было причин откладывать наступление. К этому времени все вояки Було уже должны перепиться или заснуть. Самое подходящее время для того, чтобы ворваться в гостиницу, захватить Було и бежать. По крайней мере Мак-Кейд надеялся, что все будет именно так.
Сэм щелкнул выключателем микрофона и услышал семь ответных щелчков. Осторожно, стараясь не производить лишнего шума, он выбрался на грязную дорогу.
Единственный фонарь отбрасывал круг жидкого желтого света.
За ним начинался вытянутый в длину поселок, зажатый между холмом и рекой. Главные здания находились в центре. Самым большим из них была гостиница: внушительное бревенчатое строение со скотным двором на первом этаже и жилыми помещениями наверху.
Мак-Кейд с удовлетворением следил, как темные тени скользили одна за другой через дорогу и сливались с сумраком ночи.
Какое-то домашнее животное возмущенно заверещало, когда сородичи прижали его к стене хлева. Сердце Мак-Кейда едва не выскочило из груди, но опасение было напрасным: этот звук никого не встревожил.
Настал его черед пересекать дорогу. Сэму вновь показалось, что большой черный рюкзак стал весить целую тонну, когда он сполз по склону холма и бросился бегом через дорогу. Сапоги хлюпали по грязи, тяжелая ноша подпрыгивала на спине. Наконец он пересек дорогу и скользнул в щель между хижинами, тесно стоявшими вдоль дороги.
- Сюда, - послышался откуда-то слева шепот Вена. Мак-Кейд двигался осмотрительно, стараясь не наступить на отбросы, которые валялись здесь повсюду.
Толстые пальцы вцепились в его руку и потащили в тень. Запах лакорского тела был необыкновенно силен. Вен зашептал ему на ухо:
- Прямо впереди два охранника, сэр. Я возьму левого, вы - правого.
Мак-Кейд кивнул, потом понял, что лакорец не видит его, и прошептал:
- Ясно. Вы левого, я правого.
Вен растворился в темноте, и он сам крадучись двинулся вперед. Вон там... в пятидесяти футах впереди... что-то шевельнулось на более темном фоне здания. Часовой.
Мак-Кейд оставил пистолет в кобуре, но вытащил нож. Тишина решала все. Один вопль, один выстрел - и они потеряют преимущество внезапности.
Прижимаясь к стене, Мак-Кейд подкрался ближе. С каждым шагом запах, издаваемый лакорцем, становился все сильнее. Вот он, приземистая тень с висящим на плече импульсным оружием. Еще чуть ближе...
Часовой вдруг фыркнул, словно почуяв неприятный запах, и повернулся к Мак-Кейду. При этом он потянулся за своим оружием.
Проклятие! То ли не только Сэм чувствовал чужой запах, то ли у часового было необычайно развитое ночное зрение.
Мак-Кейд понял, что не успеет преодолеть разделявшее их расстояние, а значит, шума избежать не удастся. Поэтому он сделал единственное, что ему оставалось.
Он отвел руку назад, потом, резко выбросив ее вперед, метнул нож. Мак-Кейд бросал нож не слишком хорошо, но никогда не упускал случая потренироваться. Поэтому он надеялся на лучшее.
Послышался булькающий звук, следом за которым раздался глухой стук. Неплохо! Мак-Кейд на цыпочках подбежал к телу и обнаружил, что Вен уже там.
Лакорец усмехнулся, вытащил нож из горла часового, вытер клинок об одежду убитого и сунул оружие за голенище.
- Ваш нож здесь, сэр... Торчит в бревне.
Сэм пригляделся и обнаружил, что его нож пролетел мимо цели и вонзился в стену. Свет отражался от лезвия. Хоть Мак-Кейд и не видел выражения лица лакорца, он знал, что тот улыбается. Теперь Вен будет рассказывать об этом случае не один год. Если, конечно, останется в живых.
Сэм сунул нож в чехол и двинулся ко входу. Там должен быть еще один заслон. По крайней мере он бы на месте Було об этом позаботился.
Мак-Кейд задержался, чтобы поднять скользкий от дождя булыжник, и вытер его о штаны.
Решив не повторять неудавшийся эксперимент с ножом, Мак-Кейд на цыпочках двинулся вперед. Может быть, он учует и этого часового.
Этот лакорец оказался легкомысленным типом. Он задел ногой пустую бутыль из-под вака. Она, звякая, покатилась прочь.
Три быстрых шага, и Мак-Кейд оказался рядом с часовым. Он ударил лакорца камнем по голове и тихо опустил его на пол. Наскоро ощупав беднягу, Сэм убедился, что тот жив. Что ж, чем меньше смертей, тем лучше.
Он услышал тихий свист и понял, что остальных караульных тоже сняли.
Вен держался вплотную к Мак-Кейду. Они побежали вдоль стены скотного двора в поисках хода наверх. Не успели они сделать два или три шага, как раздались шипение и визг. Бревна перегородки заходили ходуном, а за ней заметались тяжелые тела. Рептилии! Это были охотничьи скакуны, приученные реагировать на любой, даже самый слабый шум и на запах посторонних. Потом завизжало второе животное, третье, и началась настоящая какофония.