Боковая улица смотрела фасадами на стену листьев, бывшую когда-то парком. На нашей стороне стоял монументальный фасад с фестонами оборвавшихся лиан. В некоторых окнах еще держались стекла, но большая часть их была слепа, как глаза, страдающие зеленой катарактой. Там, где были двери, зиял пролом в экране лиан.
- Этим входом что-то пользуется, - заметил я. - Что-то размером с риноцероса.
- Тем не менее, именно туда мы и должны войти, - сказал Рузвельт и протолкнулся сквозь экран вялой, в желтых пятнах листвы размером с гарнизонный флаг.
Сквозь дорожку мха на полу была протоптана тропинка, где виднелась черепица. Мы шли по ней футов пятьдесят до тупика. - Рузвельт выгрузил фонарь и заиграл им по стене нетронутых лиан.
- Мы должны прорваться сквозь это.
Он изменил настройку лазера, луч сгустился до глубокой красноты и прорезал спутанную поросль. Через полминуты был вырезан достаточно большой ход, чтобы пролезть.
Рузвельт прицепил лазер к поясу и вошел первым. Я последовал за ним и услышал такой рык, будто потревожили бенгальского тигра в его логове. Я быстро протиснулся, схватил свое оружие и увидел низкие стены, черную лужайку, фонтан с водой, залитый лунным светом. Рузвельт стоял спиной к резному Нептуну, глядя на что-то прямо-таки из книги волшебных сказок: длинное кошачье тело, гривастая шея, клюв, как у орла - если у орлов есть клювы двух футов длиной. Ноги от середины вниз покрывала чешуя, и кончались они когтями - большими клешнями на потрескавшемся грунте. Это был грифон, полулев-полуорел, которые сошлись на убийстве.
Я завопил и выстрелил поверх, чтобы отвлечь тварь. Та встала на дыбы, затанцевала вокруг на задних ногах и, повернувшись ко мне, бросила вниз на меня взгляд с красной головы за клювом. Глаза были размером с походный котелок, три концентрических окружности вокруг желтых радужек. Внешний круг был чешуйчатым - радужного серебра. Более темные чешуйки бежали назад по морде и заканчивались там, где начиналась белая грива. Раздвоенный черный язык мелькал, как змея, меж половинок острого, как нож, клюва. Я заметил все это за пару тех секунд, пока пятился назад и гадал, что же Рузвельт назвал бы крайним случаем.
- Удержитесь от выстрелов, - крикнул тот. - Он приручен!
Я начал было спрашивать его, какое у него представление о дикости, когда увидел, что он имел в виду. Вокруг груди твари шла упряжь, почти спрятанная под гривой. Серебряные украшения висели на черной коже, бренча при движении.
Между тем оно опускалось на все четыре лапы меньше, чем в десяти футах от меня, издало вопль, перешедший в вой, и село на задние лапы.
Его дрессировка была хорошей; в следующие полусекунды я чуть не был сдут выдохом из его раскрывшейся пасти, что вполне могло бы случиться, поскольку только теперь его хозяин вышел из тени.
7
Я довольно пристально смотрел на змеесобаку, и грифон тоже задержал мое внимание; но все это была сущая безделица по сравнению с тем, на что я смотрел сейчас.
Это была длинноногая девушка с высокой полной грудью, с белой мраморной кожей и с волосами цвета темной меди, окаймлявшими лицо, какие мы видим во сне, улыбающиеся и потерянные навсегда, а мы просыпаемся с болью в душе. Ее одежда представляла собой ветхую обмотку из белого газового материала, свисающего над бедрами, и что-то типа мокрой хлопчатобумажной ткани, колышущейся, когда она двигалась. Девушка подошла прямо к твари, загнавшей меня в угол, и сказала:
- Посторонись-ка, Вроделикс! Плохо приветствуешь гостей! Тварь опустила голову и завизжала, как переросший щенок. Девушка оттолкнула чудовище в сторону и посмотрела на меня темно-голубыми глазами, блестевшими в лунном свете. Я знал их по своим снам.
- Вы мужчина? - спросила она. - Или бог? - Тон ее показывал, что оба варианта были равно приемлемы. Я сказал ей, и девушка кивнула.
- Я рада. Я смертная женщина. - Она смотрела на подошедшего к нам Рузвельта, который отвесил ей придворный поклон и улыбку. - А вы бог? спросила она его.
- Только человек, дорогая, - ответил он. - Питер Рузвельт, к вашим услугам, а это Ричард Кэрлон.
Она улыбнулась ему, а я ощутил странное чувство, что каким-то образом упустил что-то резкое и ценное.
- А я Иронель, Питер, - сказала она.
- Вы здесь живете одна? - поинтересовался Рузвельт.
- О нет, со мной Вроделикс. - Она провела рукой по гладкой изогнутой шее кошмарного животного. - У меня есть и другие друзья, а сейчас - двое новых! - Она схватила руку Рузвельта, затем мою и улыбнулась нам, поворачиваясь от одного к другому, и мы ухмыльнулись в ответ.
- Расскажите мне о других, э, ваших друзьях, Иронель, - попросил Рузвельт мягким отцовским тоном, который он культивировал по отношению к ней.
- Конечно, Питер! Здесь есть Ронизпель - Скалолаз, Чааз - Подземный житель, Арнк - Колющий - и много других!
- Все животные?
Девушка задумалась над этим.
- Большей частью, - ответила она, - за исключением Чааза, я думаю. Но вы скоро встретите их. О, как они будут рады, что вы пришли. - Она остановилась, как будто что-то вспомнила. - Только я не уверена, что будет доволен Старый Гарф.
- Как давно вы живете здесь? - хотел знать Рузвельт.
- Как? Всегда. - Она казалась удивленной глупым вопросам.
- Где ваши родители?
- Что такое родители?
- Люди, которые вырастили вас, учили говорить, одеваться... так мило...
- Ну... новая мысль, Питер! Должен ли кто-либо учить разговаривать, как я учу Арнуа плести свои сети над Темными Местами. - Она тронула мягкие складки своей одежды. - Что касается моего одеяния - оно сделано для меня Арнком, конечно. - Девушка посмотрела на нейлоновый костюм Рузвельта, дотронулась до моего рукава. - Я должна показать вашу ткацкую работу Арнку; это-то будет для него задачка - сделать такой материал, как ваш. Она засмеялась, обрадованная этой идеей.
- Разве здесь нет других людей, как вы и мы? - не унимался Рузвельт.
- Мы тоже не похожи! - засмеялась она. - Вы выше меня, ваши волосы короче, плечи шире и грудь ваша плоская - не как у меня. - Она потрогала свое тело, пробежала пальцами по стройной талии, как будто хотела ощутить различия кончиками пальцев.
- Мы мужчины, - пояснил Рузвельт с легкой улыбкой, - а вы - женщина. Есть здесь другие люди того или другого пола? Это, казалось, озадачило ее.
- Нет, никого, - ответила она.
- Что вы едите? Как храните тепло зимой?
- Ну, Чааз приносит мне коренья, которые достает глубоко из-под земли, Ронизпель знает, где раньше всего спеет виноград и дыни. И когда падает белизна, я живу за дверьми, а окна заплетает Арнк своим тончайшим плетением, чтобы задерживать холод. Тем временем Вроделикс заскулил, и, пока девушка гладила его, Рузвельт близко подступил ко мне.
- Можем мы поверить этой бедной туземной девушке, что она живет одна-одинешенька, как сказала? Это возможно?
- Кажется, это так и есть. По каким-то причинам здесь, на крохотном пятачке земли, Распад оставил просвет. Вы говорили, это "зарница" шторма. В "зените" урагана стоит мертвый штиль.
Улыбающаяся Иронель снова оказалась возле нас.
- Пошли, - сказала она. - Сейчас я покажу вам свои игрушки! Она отбуксировала нас через вымощенную плитами дорожку между ухоженными клумбами, где черные и золотые грибные шляпки росли между розами и маргаритками. Мы прошли в арку и через засыпанный черепицей холл, вверх по ступенькам поднялись в широкий затененный коридор, который в двадцати футах был блокирован упавшей мебелью; но та часть, что оставалась свободной, была тщательно выметена. Иронель открыла дверь в комнату с глубоким черным ковром и высокими окнами без стекол с занавесями из той же газовой ткани, что и ее одежда. Там стояла высокая кровать с белым шелковым покрывалом, отделанным золотой нитью. Иронель наклонилась к большому ящику с резной крышкой, открыла его и вынула оттуда кусок алой ткани.
- Разве не красиво? - спросила она и накинула его поперек тела.
Я должен был согласиться, что это красиво. Она вынула сундучок поменьше и высыпала на тряпки золотые вещи. Я встал на колено, собирая их, и обнаружил, что ковер был слоем гладкого мха, такого же черного, как бархат.
- И эти! - Она разбросала среди золота драгоценные камни, которые сверкали как огонь. - А это самые любимые мои сокровища! - сказала она и разложила вокруг ярко окрашенные морские ракушки. - Теперь мы должны собрать их и собрать в кучу. - Девушка рассмеялась. - Разве это не прекрасная игра?
Рузвельт подобрал большой квадратный рубин с врезанным в него крестом.
- Где вы взяли это? - Его голос был раздражающе резок, глаза пристально смотрели в глаза девушки.