- Покажите мне! - рявкнул он.
- Полегче, генерал, - сказал я. - Мы сначала поиграем в игру юной леди, в потом в вашу.
На миг его глаза впились в меня; затем он расслабился, улыбнулся и рассмеялся вслух. После этого он опустился на колени и начал собирать ракушки, складывая их аккуратной кучей.
Она повела нас вниз на широкую, залитую лунным светом улицу, почти перекрытую лозами. Вроделикс шагал рядом с ней, издавая шипящие звуки и действуя с повышенной нервозностью, когда мы подходили к упавшим зданиям на дальней стороне.
- Бедное животное вспоминает Восьминогое и Клыкастое, - сказала Иронель, - напугавших его до того, как он их убил.
Она указала на высокое здание, оплывшее и обуглившееся, ютившееся среди баррикад щебня.
- Вроделикс не любит, когда я хожу туда - но вместе с вами ничто не сможет быть нам опасным.
- Государственный Музей, - сказал Рузвельт и посмотрел на прибор, пристегнутый к внутренней стороне своего запястья, но если тот и сказал ему что-либо, то генерал не перевел.
Мы прошли через заросший сорняком вход, пересекли холл, устланный и "облицованный" виноградом, и поднялись по широкой изогнутой лестнице на второй этаж, оказавшийся в более приличном состоянии. Там стояли ящики витрин со стеклянными крышками, запыленными и нетронутыми. На стенах висели старые картины, с которых вниз из тени листвы пристально смотрели запятнанные сыростью лица в странных брыжжах и шлемах с плюмажами, но их жесткое выражение казалось больше испуганным, чем встревоженным.
Продолжая идти, мы попали в следующую комнату, где на разлагающихся манекенах с пустыми, пугающими лицами висели ранее искусно выполненные костюмы с сапогами по колено и с изъеденной молью отделкой из тигровой шкуры. Вдоль стен были выставлены обтрепанные полковые знамена, причудливые седла, копья, дуэльные пистолеты и ручного изготовления мушкеты - все задрапированные паутиной.
- Сейчас вы должны закрыть глаза, - сказала Иронель, беря нас за руки. Ее пальцы были тонкими, холодными и мягкими.
Взглянув на нас и убедившись, что мы последовали ее инструкциям, девушка повела нас вверх на три ступеньки, затем через этаж вокруг препятствий и снова вниз. Я уже начал удивляться длительности этой буффонады слепцов, когда она остановилась и произнесла:
- Открывайте глаза!
Лунный свет падал сквозь окно витражного стекла на серый каменный пол, ведущий к алтарю с тонкими колоннами, золотыми капителями, серебряными подсвечниками. Там лежал реликварий в серебряной оправе.
Перед алтарем стоял каменный саркофаг с высеченной фигурой крестоносца на нем в полном вооружении, с руками, сложенными на рукояти меча, что лежал на груди, как крест.
- Нравится вам мое Красивое Место? - спросила Иронель бесцветным голосом.
- Конечно, оно мне очень нравится, - мягко ответил Рузвельт.
- Но вы покажете мне, где нашли камни-печатки?
- Здесь.
Иронель повернулась к окованному медью сундуку, стоящему на деревянной подставке слева. Рузвельт поднял крышку. Мягкий свет замерцал на кольцах, браслетах и брошах - сорочий клад безделушек. Иронель подняла цепь из мягких золотых колец, подержала перед собой, положила обратно и взяла тоненькую серебряную цепочку с подвешенным аметистом.
- Это симпатичнее, - сказала она. - А ты думаешь не так, Питер?
- Много приятнее, моя дорогая. - Его глаза передвинулись за нее, пробежали по деталям маленькой часовни и вернулись к шкале на запястье. Он шагнул к алтарю, но Иронель тревожно вскрикнула и схватила его за руку.
- Питер - нет! Ты не должен подходить ближе! Он подарил ей улыбку, которая была скорее угрюмой, чем успокаивающей.
- Все в порядке, - сказал он ровным тоном, отмахиваясь от ее руки. - Я хотел лишь взглянуть на это.
- Питер, вы не должны! Если вы вторгнетесь туда, произойдет плохое! Разве ты не можешь чувствовать это в самом воздухе?
Не слушая ее, он сделал еще один шаг - и остановился. Где-то вдали что-то загрохотало, заколебался пол, и кусок стекла в окне пошел трещинами. Я шагнул к нему.
- Вы здесь гость, - сказал я. - Возможно, было бы лучше, если бы вы играли по правилам этого дома.
Он бросил на меня острый взгляд, подобный гарпуну.
- Я сам решу это, - сказал он и сделал еще один шаг. Я схватил его за руку. Было похоже, что я держался за дубовый поручень. Он напрягся, чтобы освободиться, а я - чтобы удержать его. Казалось, никто из нас не выиграет.
- Девушка сказала "нет", генерал, - напомнил я, - следовательно, у нее есть причины.
- Вернитесь к здравому смыслу, Кэрлон! - холодно заявил Рузвельт. Вспомните, что мы пришли искать!
- Вы сами говорили, что равновесие сбалансировано очень деликатно, - не унимался я. - Действуйте медленнее, пока вы не знаете, что делаете.
Рокот повторился, но на этот раз ближе. Я почувствовал, что пол под моими ногами движется. Грифон вонзил когти в пол и заорал. Вскрикнула и Иронель. Откуда-то сверху до меня донесся звук, и я поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть падающий на меня камень размером с сейф. Я нырнул в сторону; удар был похож на столкновение двух локомотивов, осколки скалы разлетелись шрапнелью. Рузвельт развернулся и побежал к алтарю. Грифон зашипел и рванулся, чтобы ударить его, но Иронель прикрикнула, и животное, скорчившись, вернулось назад. Рузвельт пробежал мимо него. Я хотел присоединиться к нему, но между нами рухнул мраморный пилястр. Пол вспучивался подобно желе, и на нем, как капли воды на горячей сковородке, плясали "ломаный камень" фрагменты мозаики с потолка, цветное стекло, железные решетки и обломки статуй. Рузвельт вбежал в самую гущу этого; камни падали вокруг него подобно бомбам. Один из маленьких камней ударил генерала по плечу, но он, качаясь, остался на ногах, пытаясь дотянуться до алтаря. Он был в шести футах от цели, когда купол над ним треснул и пошел вниз. Одна из колонн упала и, смяв его, отбросила на десять футов.
Грохот замирал вдали. Несколько заблудших камешков в тишине зацокали по полу. Генерал, скорчившись в пыли, лежал тихо, как сломанная кукла.
Иронель опустилась на колени рядом с Рузвельтом и дотронулась до его лица.
- Он мертв? - прошептала она.
Я оглядел его сверху. В черепе Рузвельта была отвратительная дыра. Дыхание поверхностное и частое, но пульс твердый.
- У него скверная рана, - сказал я, - но он пока еще не мертв. С помощью Иронель я поднял генерала на спину и перенес его назад, в ее спальню, положив в темноте на постель.
8
Была кромешная ночь. Иронель спала головой на постели Рузвельта. Когда я разбудил ее, она улыбнулась мне.
- Он еще живет, Ричард, - сказала девушка.
Я снова проверил его пульс. Он был еще здесь, но дыхание было поверхностным и прерывистым. Я дотронулся до его раны во впадине над глазом.
- Я должен попытаться что-нибудь сделать, - сказал я. - У тебя есть способ разводить огонь?
- Ронизиель боится огня, - сказала она, - но он мне принесет его.
Я осмотрел рану. Там был один главный осколок с несколькими более мелкими кусочками. Иронель вернулась с мелким медным подносом, на котором пылали угольки. Я не задавал вопросов, просто добавил немного дерева к углям и, получив открытое пламя, простерилизовал на нем лезвие своего ножа.
Я сделал насечку поперек раны, пересек ее другой и отогнул назад лоскуток кожи. Иронель вступила, как тренированная медсестра, следя за каждым шагом, понимая меня без слов. Пока она держала надрез открытым, я использовал крючок из проволоки, простерилизованный на огне, чтобы поднять большой осколок на его место, затем попробовал сделать это с другими. Вскоре закончил операцию, закрыл рану, и он все еще дышал.
Она тоже закончила и села рядом с ним, глядя ему в лицо. Я нашел угол и заснул.
Проснулся я от света, падавшего мне в лицо. Иронель была рядом, ее лицо было бледным, как камея.
- Ричард, я боюсь за Питера.