- На самом деле, как мне кажется... - фон Хетцен-младший запнулся на мгновение, а затем все же решил закончить: - Мне кажется, на этом свете нет лицемернее зрелища, когда женщина одной рукой отталкивает мужчину, другой одергивает платье и с жаром выкрикивает: "Отойди! Вам только одно и нужно!"
- Это правда, - грустно согласилась Ольда. - Как будто нам нужно всерьез что-то другое...
- А любви, наверное, все-таки не существует.
- Не существует... Однако я буду очень благодарна, если ты найдешь в себе мужество и определишься в отношении Младшей Королевны и... и меня. С нами, кажется, все уже ясно: обе девицы из Замка Рэчери постепенно теряют головы от некоего Романа фон Хетцена...
Мелодичный, но неожиданный звонок прервал выяснение отношений молодые люди суматошно вскочили и уставились сначала друг на друга, а потом на дверь. Поколебавшись, Ольда включила переговорную панель, и в комнате раздался звучный, слишком хорошо знакомый голос. Мадемуазель Ласкэ вопросительно глянула на Романа, а тот с отчаянным видом махнул рукою: "Впускай..."
Появившийся на пороге Командор сначала быстрым взглядом охватил помещение, затем оценил внешнее и внутреннее состояние потревоженной парочки; мощно, раскатисто крякнул и торопливо вошел, убедившись при этом, что в свидетелях оказался он один. Отмерив несколько раз в полном молчании расстояние от стены до стены, он вдруг резко остановился посередине и внушительно осведомился:
- Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, налицо явный сговор с охраной!
- Ошибаешься, - немного неприязненно отозвался Роман. - Вот то окошко никем не контролировалось, а не мешало бы!
- А для чего? - удивился Командор, взглянув на сына, как на незнакомого. - Я вполне намеренно так поступил, дабы мадемуазель Ласкэ не считала себя униженной или задержанной на самом деле - надеюсь, она оценила сей весьма прозрачный намек? Только вот я не ожидал эдакой прыти от вас, молодой человек!
- У меня было деловое свидание, - стиснув зубы, отозвался Роман. - Не знаю, какая фантазия пришла тебе в голову!
- Да о чем ты! - осклабился Командор. - Какие могут возникнуть фантазии при виде столь безукоризненно одетой леди? Но вот что мне остается подумать, глядя на родного сына - измятого, измочаленного и запыленного с головы до ног? Похоже, что дел при свидании у тебя, действительно, было невпроворот!
- Ты убедишься в этом, когда мы переговорим, - заверил его Роман и, повернувшись к девушке, коротко спросил: - Можно?
- Да, конечно, - сразу же согласилась она и добавила: - Только без одной подробности, пожалуйста...
- Я понял-понял, - успокоил ее фон Хетцен-младший и толкнул плечом отца: - Пошли, папа, есть срочное дело.
...Внимательно выслушав сына, Командор хотел было все-таки уточнить, о чем тайно секретничали Малинка и Ольда, но, заметив непреклонное выражение лица своего отпрыска, передумал и поинтересовался:
- Кто станет делать запрос на Базу - я или Ладвин?
- Естественнее это было бы выполнить законному начальнику Станции, подумав, предположил Роман. - Но... кажется, после разговора с ним ты забеспокоился?
- Да каким-то уж больно флегматичным он выглядит! - хмыкнул Командор. - И даже не удивился, что спешно вызван сюда, а зачем - неизвестно... И когда приехал, интереса не прибавилось! А уж его реакция на гибель г-на Шедуэлла! Почти как: "Помер Максим, ну и..."
- Вдовушка тоже не выглядит опечаленной...
- А вообще кто-нибудь выглядит? Не похоже! Один лишь Феликс Бартальски нервничает, но, кажется, только от страха. Он же с Эриком всегда был в одной связке, и вдруг - "пожалуйте бриться!"
- Значит, посторонних вмешивать не станем. Так, теперь еще одна проблемка имеется: с кем говорить соизволим? Я не убежден, что на этой Станции можно хоть кому-то доверять! И к десантникам на планетолете не обратишься - вдруг спугнут?
- Резонное замечание, - согласился Командор. - Однако, у нас выбор небогатый: либо чета Фогенов, либо Гар-Гекоевых, больше на Базе никого нет. Предлагаю выбирать из мужчин - бабы что-то поднадоели...
После недолгого раздумья решено было связаться из командирского вездехода со станционным техником Куртом Фогеном. Это удалось сделать без проблем. Машинально повторив довольно непритязательную просьбу, недоуменный мужской голос сразу же ответил, что с Базы никто и никуда не отлучался. Обе супружеские пары на месте и сейчас собираются затеять длинную партию в покер. Ничего не оставалось, как извиниться за беспокойство и закончить сеанс связи.
- Что-то здесь не то, - задумчиво проговорил Командор, устало вытянув ноги, - нутром чую! Либо мы не угадали, и господин Фоген нам спокойно солгал, либо... либо запахло самой настоящей мистикой! Четверо на главной Станции, двое с Эльзой, остальные тут - а в результате имеются лишние губы! Бред какой-то...
- А прикус можно сымитировать, то есть, подделать?
- Наверное, можно, черт его знает... Но и в этом случае мы ни на шаг не продвинемся. Правда, тогда можно позабыть про бесовщину... Уже не будет сомнений, что "Незнакомец в маске" находится здесь, и это кто-то из роковой шестерки на выбор: Дэвид Сач, Феликс Бартальски, Уэнди Шедуэлл, Злата Йоркова, Инга Инфантьева или... или сам Иоганн Ладвин, но тогда он - актер!
- В это я не верю, - решительно возразил Роман. - Когда же его успели завербовать?
- Знаешь, спроси что-нибудь полегче...
Еще немного поломав головы, мужчины решили, что пора и на покой, так как силы определенно подошли к концу. Они отказались от мысли провести эту ночь на малой станции, предоставив свою личную комнату начальнику Базы и двум его подчиненным, а сами остались в вездеходе. Усталость, накопившаяся за день, и впрямь оказалась неподъемной - отец и сын в сон буквально-таки провалились...
Следующие сутки не принесли практически ничего нового. Командор дал вялое задание Гуннару связаться с Эльзой ("...если это вообще возможно..."), но больше не проявил к старшей дочери никакого интереса. У него хватило мужества элегантно извиниться перед работниками главной Станции за невозможность предложить им намеченную интересную программу действий и попросил задержаться здесь на время предварительного следствия. Отдельно он заверил, что это самое "время" не будет очень долгим ("...не больше сорока восьми часов..."). Роман спросил, чем вызвана такая точность, на что без энтузиазма заметили: "А вряд ли мы вообще чего-либо добьемся!" Пришлось несколько шутливо посетовать на столь ранний упадок боевого духа у родителя, хотя и у самого улыбающегося чада в голосе никакой боевитости не ощущалось.
К чести Командора необходимо было отметить, что ему удалось взять себя в руки и сохранить хорошую мину при хорошей же игре. Он важно расхаживал по станции и вокруг нее, подолгу беседовал со своими людьми, значительным тоном отдавал толковые распоряжения и подолгу пропадал в комнате все еще не освобожденной мадемуазели Ласкэ, якобы, для допросов. На самом же деле это были расспросы о том, как ей отдыхалось, когда он, Командор, мучился возле Сафат-реки. Однако талантливая Ольда тоже умела строить беседу и не шиша существенного не сообщила. Еще меньше поведал полностью выздоровевший Мстислав, который, по его словам, никуда не отлучался и ни с кем, кроме своих витязей, не вступал в контакт. Что те и подтвердили.
Перед Романом была поставлена самая сложная задача: попытаться всеми правдами и неправдами разговорить Младшую Королевну. Давая указания насчет "неправды", отец настолько увлекся, что посоветовал сыну официально сделать Малинке предложение. "Какое?" - несколько ошарашено переспросил Роман, полагая, что ослышался, однако Командор невозмутимо повторил: "Предложи ей стать твоей женой, а там видно будет..." Сообразив, что папенька сейчас находится в таком возбужденном состоянии, когда ему лучше не возражать, сынок поспешил заверить его, что обдумает интересную мысль, и отправился на поиски девушки в короне. Правда, вначале он почему-то отыскал пищевой синтезатор и подкрепился все той же, столь ценимой отцом "Эвой".
Особого вдохновения это ему не принесло, как и какого-либо успеха в состоявшейся длительной беседе с Младшей Королевной. Роман подступал и с одной, и с другой стороны, вертелся буквально-таки ужом на сковородке, предпринимал неоднократные попытки обольщения, но все было впустую: его собеседница не поддавалась никаким способам расшевеления. Наконец, она неожиданно расплакалась и призналась, что разговаривала утром с мадемуазелью Ласкэ и та строго-настрого наказала... ("...ой, прости меня, пожалуйста, но я ничего не могу рассказать!")
Сообщив отцу о полном провале своей миссии и выслушав мрачное: "Опять опередили...", Роман в сердцах спросил, чем он еще может быть бесполезен. Командор вгляделся в расстроенную физиономию сына, криво ухмыльнулся, а затем поведал, что подобный же вопрос (но в отношении самого себя) приходил в голову и ему...
В конце концов, решено было уединиться и как следует еще разок обо всем подумать. В качестве традиционной беседки для размышлений и медитации была выбрана генераторская, где глава могущественной фамилии и будущий наследник добросовестно проторчали до глубокой ночи, коротая время в мучительном молчании, хождениях из угла в угол и по самым немыслимым траекториям. Несколько раз Командор порывался вызвать лейтенанта и поинтересоваться, нет ли весточек от милой доченьки, но так и не сумел преодолеть свою проклятую гордость. Возможно, он надеялся, что подобную инициативу проявит его сын, всегда сохранявший с Эльзой хорошие отношения, но тот целиком и полностью полагался на офицерскую точность Гуннара Озолса.
Сам же Роман обстоятельно мусолил одну не слишком свежую мыслишку, в основе которой лежали все те же его внешние мужские достоинства. Он видел, что Уэнди Шедуэлл, как и все здешние женщины, непроизвольно на него засматривается и совершенно не намерена играть роль скорбящей вдовы; заметил, что Инга Инфантьева тоже украдкой посылает ему весьма заинтересованные взгляды - отсюда возникла идея поближе познакомиться с одной из дамочек, дабы вытянуть из нее хоть что-нибудь важное для дела. Однако к растрепанной диковатого вида Уэнди приближаться инстинктивно не очень хотелось, а Инга, напротив, отпугивала своим чисто учительским обликом: светлая водолазка, идеально выглаженный коричневый брючный костюм и никакой косметики. Ее овальное красивое лицо несколько портил тяжелый крупный нос классической формы, но со слегка расширенными ноздрями, что в сочетании с заметной угловатостью плечей придавало молодой женщине явно андрогенные черты. Очень длинные, прямые черные волосы, разделенные на голове ровным пробором, струились вниз двумя одинаковыми потоками, которые у основания тонкой шеи круто уходили назад, под заколку сложной конструкции, и дальше падали на спину узкой блестящей полоской. Инга явно занималась каким-то видом спорта - это выдавала и ее строгая осанка, и пружинящая походка с профессиональной постановкой ступней на одну линию. "Вполне подходящая супруга для Кирилла Инфантьева", - подумалось Роману; он чувствовал, что к такой особе необходимо найти совершенно иной подход, нежели, скажем, к мадемуазели Ласкэ. Если у Ольды в глазах чаще всего светились ум и лукавство, то угольные зрачки Инги не выражали ничего, кроме бесконечной усталости.
Поскольку мужественная мысль посвятить себя работе исключительно с женщинами пришла в голову довольно поздно, то усиленная мозговая подготовка к ней затянулась за полночь. Закономерным итогом такой деятельности явилась резкая и внезапная отключка в кресле где-то около двух часов ночи Командор отошел ко сну значительно раньше. Он же первым и проснулся ровно в семь, растолкал сына и заметил с некоторым удивлением, что неплохо отдохнул. А у Романа ломило все тело, так как, в отличии от папы, он не догадался свое собственное кресло разложить. Тем не менее, ему показалось, что головушка у него вполне ясная, только вот вспомнить, над чем же она размышляла последнюю треть суток, никак не удавалось...
Теперь родственникам требовалось сойти вниз и не попасться кому-либо на глаза до приведения своих внешностей в минимальный порядок. Этого сделать не удалось, ибо в кольцевом коридоре, невдалеке от душевой, стоял Дэвид Сач со Златой Йорковой - они торопливо переговаривались. Тут уже быстрота и слаженность действий отца и сына заслуживали всяческой похвалы: Командор в мгновение ока одернул свой спортивный костюм и принял барственный вид, а Роман сорвал с плечей измятую куртку и перебросил ее через руку. Причесаться он успел еще наверху, и теперь те же спортивные брюки в комплекте с модной пляжной майкой создавали полное впечатление, что их владелец недавно вернулся с обычной утренней прогулки или даже пробежки, чем и объяснялась его небольшая утомленность. А вот станционные работнички выглядели, как ни странно, много хуже: у одного - спутанная и всклокоченная борода, у другой - смятые неопрятные кудряшки, и у обоих - бледные и усталые лица.
Заметив главу разведки Сектора, Дэвид Сач как-то неловко отодвинул женщину локтем, сделал несколько шагов вперед и с напряжением в голосе спросил:
- Что вы решили насчет нас, господин фон Хетцен? Как долго нам еще здесь быть?
- Думаю, не больше двух-трех часов, - рассеянно ответствовал Командор и коротко потянулся с весьма довольным видом. - О результатах расследования всех известят особо. А на станции останутся только лица, непосредственно повлиявшие на ход печальных событий, и, скорее всего, начальник Базы.
- Но вы даже не поговорили ни с кем из нас! - несколько неожиданно подала голос Злата. Командор неопределенно поджал губы:
- А в этом нет нужды. Дело-то, в принципе, ясное, вот только выводы из него следуют далеко не простые. Мне нужно время, чтобы решиться на ответственный поступок. Лучше всего поставить в известность Службу Безопасности и дождаться прибытия сюда их представителей, но это настолько нудная круговерть... - (он вяло махнул рукой). - Не знаю, не знаю...
Сообщив такое известие, герр Густав подхватил Романа под руку и двинулся с ним к душевой неторопливой, но деловой походкой. Их проводили очень озабоченными взглядами.
- Слушай, па, а ведь они отчего-то заволновались! - сказал Роман, едва за ними захлопнулась дверь. - Что-то их не устраивает!
- Вижу, заметил, ощущаю, - флегматично ответил Командор и принялся раздеваться, - но опять проку для нас немного. Ситуация на редкость противная: блефовать и то затруднительно, а торговать вообще нечем. Как бы нам во избежание потери лица не пришлось уговаривать эту самую мадемуазель Ласкэ взять все на себя - с дальнейшим беспощадным обвинением, суровым приговором и полной амнистией ввиду моего дня рождения...
- Вряд ли согласится, - уныло заметил Роман и зашвырнул куртку на вешалку. - Сам же сказал, что у нас пусто за душой... Разве что мне и Ольде предложить руку и сердце!
- Так ты с Малинкой на эту тему и вправду говорил? - зажегся любопытством Командор и застыл с одной снятой брючиной в руке. - Неужели отказала?
- Не успел - она разревелась и ничего, если ты помнишь, мне не сообщила.