— Прости, что я должен сделать? — сказал ошарашенный Трикстер.
— Съесть. Меня. Так мы сможем объединиться
— Разве вдвоём мы не справимся лучше, чем если я буду действовать совсем один?
— Это работает не совсем так, как ты думаешь. Кроме того, рано или поздно это всё равно должно будет произойти. Кто-то из нас четверых должен будет получить силы и разум остальных. В данный момент, мы максимально близко подошли к этому. Король или Изгой, вполне могут поглотить друг дружку, пока мы будем пытаться наступить им на пятки. Тем более, если мы будем действовать по отдельности. А это значит, что у них будет внушительное преимущество, а кроме того, абсолютно испорченное мировоззрение. Холодная злоба смерти и волчья мрачная гордость — ужасающее сочетание! А если они будут доминировать над нашими личностями? Или и вовсе, наши личности уйдут в небытие, даровав им лишь силу? Я готова расстаться с жизнью, при условии, что в итоге ты сможешь их пересилить. Потому что у тебя, хотя бы, есть чувства и сомнения, а значит, что ты точно не причинишь вреда лесу. Мы должны сохранить статус-кво!
— Может… Может ты и права… — он явно всё ещё находился в сомнениях, касательно моего предложения.
— У нас нет выбора. Мы должны остановить Изгоя, чего бы нам это не стоило. А потом уже заняться Королём. Давай, — я взяла смертоносное окончание его странного оружия и приставила к своей груди, — Убей меня. Не хочу чувствовать боль в тот момент, когда ты будешь поедать моё тело.
— Я не могу вот так.
— Ты должен. Стреляй, я не буду сопротивляться.
Раздался громогласный хлопок. Я почувствовала нарастающую боль в своей груди. Было нестерпимо ощущать такой прилив страданий. Сознание медленно утекало от наплыва эмоций и я совсем перестала ощущать своё тело. Всё, что было ниже головы, просто в миг испарилось. Мир кругом завертелся, контраст между светлым и тёмным стал невыносимо большим. Всё окружающее в миг превратилось в мельтешащие белые и чёрные пятна.
Затем раздался мерзкий писк, перекрывший окружающий шум. Пространство и время сложились в трубочку, перестав иметь какое-либо значение. Мельтешащие пятна вдруг сложились в чёткую картину: чёрные стали стенами, полом и потолком, а светлые кругом света в конце чёрного туннеля. Не ощущая своего тела, я пронеслась по этому туннелю к свету.
За ним скрывался просторный зал, будто бы построенный из серых туч. В этом зале, на облачном троне, я рассчитывала увидеть птичий скелет — Бога Ветвей. Он был известен, как владыка загробного царства. Да и его вотчину описывали точно так, как это помещение с внушительным троном. Однако, здесь его не было. Вместо птичьего владыки, на троне сидел странный лис с черепом надетым на голову.
Ну как сидел, скорее даже лежал, вольготно положив спину на один подлокотник, а ноги на другой. В правой руке он вертел небольшую золотую корону, похожую на ту, которой обладал Король Волков, и, казалось, даже не заметил моего появления. Однако уже вскоре он обратился ко мне, не отвлекаясь от своего занятия:
— Агнец-Агнец, как же приятно тебя видеть во время "Гибели эго"! Уж не думал, что ты будешь первой, кто здесь окажется.
— Где я? — попыталась произнести я, но не услышала своих собственных слов.
Тем не менее мой таинственный собеседник, кажется, меня понял:
— Ты мертва, но ещё не совсем. Конечно, уже ничего нельзя сделать. Однако твоё сознание ещё какое-то время будет жить. Для мира это всего лишь пара секунд, но вот для тебя — целая вечность. Теперь ты в палатах своего собственного умирающего мозга. До той поры, пока ты не решишь наконец переступить черту, ты можешь пребывать здесь, в этом забавном слепке из предрассудков о загробной жизни и былых воспоминаний. А как всё же решишь закончить последние самокопания, так я отведу тебя к лодке. На ней ты сможешь покинуть это место и отправиться дальше.
— Кто ты такой? — всё так же беззвучно спросила я.
— Я? Это довольно сложно объяснить. По крайней мере я вряд ли смогу сделать это так, чтобы тебе вдруг всё стало понятно. Сойдёмся на том, что я твой проводник. И мне было бы интересно взглянуть на твои воспоминания. Точнее на ВАШИ воспоминания. Ибо долгое время судьба у вас четверых была общей, пока в один день не была вдруг разделена. И каждый из вас, кусочков одной личности, пошёл своей дорогой. Твоя вот, привела тебя сюда. И это мне тоже интересно. Почему же ты на самом деле решила пожертвовать собой? В то время как твои братья цепляются за свою жизнь, ты так просто позволила забрать у себя всё и отправилась бороздить неведомый океан смерти. Это не могло быть просто рациональной необходимостью.
— Я помню кое-что, чего они не помнят.
— Каждый из вас помнит что-то такое, чего не помнят остальные. За исключением, пожалуй, Изгоя, ему не повезло вообще ничего не помнить. Королю ведомы визуальные образы прошлого и его идеалы. Трикстер, который также зовётся Небыль, помнит чувства и эмоции былого. А вот тебе ведомы сами события, без прочей конкретики. Может быть, всё дело в них?
Я попыталась вспомнить конкретную причину, по которой я так легко рассталась с жизнью. Но почему-то мысли настойчиво не хотели лезть в голову. Если у меня вообще сейчас была голова.
— Не можешь припомнить? — спросил незнакомец, — Ничего страшного. Здесь, внутри твоего сознания, мы можем всё посмотреть воочию.
— Ты сможешь показать мне мои воспоминания?
— Нет, это ты сможешь мне их показать. Мы же в твоём мозге, а не в моём. Просто визуализируй себе место, где мы сможем абстрагировано наблюдать за происходящим.
— Как я смогу визуализировать, если даже не могу закрыть глаза?
— Так же, как ты можешь говорить с закрытым ртом. Ибо, фактически, они у тебя уже закрыты и всё что ты видишь — игры твоего испаряющегося сознания. Так что просто перевизуализируй эту картину на иную.
Я попыталась представить место, где можно было бы наблюдать за собственной жизнью со стороны. И представила себе театр. И вот, я уже сижу в кресле, перед небольшой сценой. Рядом, на таком же кресле сидит мой странный собеседник. Он, закинув ногу на ногу, ткнул пальцем в сторону помоста и сказал:
— Ну что, на что посмотрим в первую очередь?
— Предлагаешь выбрать из чего-то?
— Скорее интересуюсь программой.
— Надо понять, наверное, с чего всё началось.
Я попыталась выудить из памяти тот самый переломный момент из моей былой жизни. В тот же момент на сцене появились четыре деревянные марионетки. Вместо лица, к каждой была приклеена бумажка с текстом: "отец", "мачеха", "сын" и "пришлый". Усилием воли я оживила эту странную сцену. Активно жестикулируя, первым "говорить" (его слова просто материализовались текстом прямо в воздухе) начал пришлый:
— Поймите, ваш ребёнок обладает незаурядным талантом, который мог бы пригодиться нашей компании. Мы обеспечим ему прекрасное будущее в дали от местной разрухи. Как я уже говорил, вероятнее всего вы его уже никогда не увидите. Однако, будьте уверены, что он делает благое дело для всего нашего народа. А что хорошо нам, то хорошо и вам.
— Он никуда не поедет! — сказал отец, — Его место здесь, с его семьей. Его задача: восстанавливать мёртвый мир вместе с нами.
Тут в разговор вмешалась мачеха:
— Давай отпустим его. Он здесь лишний. Кроме того, он опасен для других наших детей, потому что он вышел весь в свою мать.
— В тебе говорит лишь ревность. — сказал марионетка-отец.
— Во мне говорит здравый смысл, а вот в тебе только былые чувства к его матери. Ты только поэтому не хочешь отпускать его. Хочешь, чтобы в твоей жизни хоть что-то напоминало о прошлом, что было ещё до того, как случился Апокалипсис. Но былого уже не вернуть, а в настоящем ты же не отправляешь его на смерть. Просто изолируешь его от нас всех. Или ты забыл, как он недавно раскроил лицо нашему общему сыну? Он же и без того постоянно дерётся с нашими детьми!
— У него просто возраст такой. Буйный. Кроме того, конфликтов тут и не избежать, ведь он сильно отличается от своих сверстников. Потому что он просто другой. Он скорее…
— … весь в свою мать. А если он вдруг будет болен теми же идеями, что и она? Ты же не забыл, кто именно устроил Апокалипсис?
— Хватит. Я не хочу это обсуждать. Тем более, что она уже мертва. А о мёртвых либо хорошо, либо ничего. Лучше ты, сынок, скажи что ты на самом деле хочешь. Не стоит отмалчиваться, когда тут решается твоя судьба. Давай, скажи, что ты хочешь остаться дома и мы именно так и решим.
Наконец заговорил сын:
— А разве меня будут слушать? Моё мнение, вроде, до сего дня никогда не учитывалось. Иногда приходилось навязывать его этим болванам с помощью силы. Но раз уж, наконец, у меня решили поинтересоваться, то я выскажусь. Я за то, чтобы свалить с этой засушливой помойки. Я не против того, чтобы жить в семье, но я решительно не могу переносить ваших высвинков и уж тем более её. — он указал на мачеху, — Мне душно и, учитывая, что больше никого во всём мире не осталось. Возможность надышаться появиться у меня только в других мирах. А отправиться в них у меня другого шанса может и не быть. Так что я согласен на это предложение! — сказал он и пожал руку Пришлому.
— Ну если это твоё окончательное решение, то мне нечего возразить. Если ты и правда так похож на мать, то пойдёшь за ним до самого конца. — сказал отец.
С его словами все манекены исчезли, и сцена закончилась. За ней, сразу же началась новая, но марионетки уже были совсем другие. Их всего было около десятка и все, кроме двух, изображали активную работу за столами, которых не было. Да и стулья не были, поэтому "актёры" из моего воспоминания просто сидели на воздухе и активно водили руками по невидимым столешницам. Двое же тех, кто не "работал", а просто стоял рядом, в отличие от прочих имели имена вместо лиц: первым был всё тот же "сын", а второй именовался "главный". Сначала заговорил именно второй, подводя своего собеседника к невидимому столу:
— Мы определили тебя, как младшего сотрудника и твоё новое рабочее место будет здесь, в отделе пространственных исследований! У нас тут как раз новый проект открылся, которому не помешал бы свежий, молодой взгляд.
— И что же я буду изучать? — спросил сын.
— Мы называем это карманное пространство "Тихий Лес". Милое место, хочу я тебе сказать. Местные обитатели, милые зверюшки, мирно себе живут, ходят друг к другу в гости, чаёвничают, да сеют лишь доброту. Но они то как раз нам интересны гораздо меньше, чем окружающий их мир. Ведь их этот лес, живёт по своим правилам. Их работа нам пока не ясна, но мы уже выяснили, что здесь всё завязано на серьёзных пространственных и временных аномалиях. Кроме того, местная чащоба, соединяется с несколькими другими мирами, являя собой небольшой перекрёсток, в который иногда забредают случайные люди. Лес не вредит им, однако встреча с местными обитателями мало кого оставляет равнодушным. Да и если они вдруг выходят не в своём родном мире, то это, порой, вызывает определённую путаницу…
— И так, в них появляются всякие путешественники во времени, которые не могут предсказать будущее. А также всякие "пришельцы" из чудных иных планет. Я представляю себе, как это работает.
— Ну, тогда у тебя вряд ли возникнут проблемы с изучением этого забавного мирка. Тем более, что это самое безопасное и спокойное место из тех, куда тебя могли бы направить. Так что считай, что вытащил свой счастливый билет!
— Счастливый билет для меня — работать подальше от дома…
Эта сцена закончилась также, как и предыдущая. Мой странный визави, всё ещё сидевший слева, вдруг сказал мне:
— Кажется билет был и правда удачным, да вот с поезда ты сошла не вовремя. Разве нет? — видимо он даже не ожидал от меня какого-либо ответа, ему просто было важно сказать свою мудрость. Только вот нужна ли мне теперь какая-либо мудрость?
Я попыталась сосредоточиться на чём-то гораздо более близком к настоящему дню. И вновь перед моими глазами появились две марионетки: "сын" и "главный". Начальник сидел на невидимом стуле, положив ногу на ногу. В то время как второй манекен стоял рядом, скрестив руки на груди. Слово снова взял первым главный:
— Каин, я понимаю, что ты уже очень долгое время на нас работаешь. Многие годы ты усердно справлялся со своей работой и это я лично отметил, в конечном итоге повысив тебя до главы научной группы, работающей над "Тихим Лесом". И ты, конечно, заслужил свой отпуск. Но я просто не могу тебя отпустить.
— Тогда я уйду от вас насовсем и вы меня больше не увидите. Я уже второй раз прихожу к вам с простой просьбой, и вы уже второй раз мне отказываете!
— Вот только не начинай снова. У отказа на перевод в другой проект нашей организации есть ровно одна объективная причина: мест нет. И я тебе просто так не могу родить другую руководящую должность, пока та естественным образом не освободиться!
— Это вы не начинайте снова. Я, кажется, в прошлый раз согласился с тем, что я нужен здесь. Даже несмотря на то, что в этом чёртовом приторно-сказочном лесу ничегошеньки не происходит. Теперь же у меня осталось одно простое желание: повидать отца. Почему вы не можете разрешить мне взять перерыв для этого, я не понимаю.
— Хорошо я тебе расскажу, чтобы ты не предпринимал опрометчивых действий! Видишь ли, у нашей компании есть политика сохранения психологической стабильности сотрудников…
— Бла-бла-бла… Я всё это и так знаю, ближе к делу.
— Это важная часть того, о чём я хочу тебе сказать. Понимаешь ли, твой родной мир… В общем, мне не хотелось тебе сообщать это именно так, но видимо придётся. Твоё родной мир умер. Мы потеряли с ним какую-либо связь много лет назад. Учитывая, что его население составляла всего одна-единственная семья, то тут уж можно и не гадать. Апокалипсис их прикончил, как прикончил до этого всё остальное население вашей планеты. Тебе некуда возвращаться и некого больше видеть.
— Но… как?!
— Мы не знаем. И едва ли когда-нибудь узнаем. Думаю, они просто были обречены.
Очередная сцена подошла к концу. Манекены опять исчезли. Вновь заговорил мой странный спутник:
— Так вот оно что! Ты не хотела жить дальше, потому что знала, что бежать и возвращаться тебе некуда. Вероятно, ты рассчитываешь встретить своих предков на ТОЙ стороне. Не так ли?
— Да, но не совсем. Вернее это только половина всей проблемы. Есть кое-что ещё, что заставило меня сделать то, что я сделала.
— Расскажешь? А может, даже, лучше покажешь?
— Сейчас попробую.
Я попыталась вывести на сцену тот самый момент, который окончательно вбил гвозди в крышку гроба какой-либо надежды. Момент, в который я самолично всё запорола и уничтожила. Кажется, тогда я много дней пила чёрную настойку, смешивая её с "весёлыми" таблетками. Пыталась заглушить боль по родине и родным…
На этот раз на сцене стоял только "сын". Он держал в одной руке стеклянную бутылку, с чёрной жидкостью на дне. В другой же, в свою очередь сверкал своей полированной сталью громоздкий пистолет. Марионетка шаталась и едва стояла на ногах. Она невразумительно бубнила что-то себе под нос. Это продолжалось до тех пор, пока не появилась ещё одна фигура. "Помощник", он заговорил серьёзно, держа в руках какие-то бумаги:
— Господин, мы проверили причину актов агрессии среди лесных жителей, как вы и просили…
— Мне это не интересно.
— Но это очень серьёзно! Нечто проникает в эту реальность. И это может угрожать нашей лаборатории. Это может угрожать всем нам.
— Отлично! Лучше и не придумаешь.
— Что ж, я понимаю, что вы сейчас не в очень адекватном состоянии. Я пойду к начальству и сообщу о своей находке сам. Отдыхайте, панове.
— Ну-ка стой! — приказал сын, направив пистолет в спину уже развернувшемуся помощнику, — Ты никому ничего не скажешь.
— Если мы хоть немного промедлим, это плохо кончится! — сказала вторая марионетка, неуверенно развернувшись, — Пожалуйста, положите оружие на пол. Вы себя не контролируете.
— Я хочу, чтобы всё плохо кончилось! Хочу промедления.
— Прошу прощения, но вы поступаете…
— … прямо как моя мать?
— Я ничего об этом не хотел сказать. Я вообще не знаю, кем была ваша мать! Просто хотел сказать, что вы поступаете как очень неразумный человек и для вашего статуса…
— Она была мстительной, неуравновешенной и непредсказуемой. Так мне о ней рассказывал мой отец. И я унаследовал многие её черты. Заразился её безумной искрой. Знаешь, что я сделаю сейчас? — он начал потихоньку подходить к своему собеседнику.
— Понятия не имею… — сказал помощник, пятясь назад.
Когда сын наконец приблизился на расстояние удара, он неожиданно замахнулся бутылкой и разбил её об голову второй марионетки. Та упала, разметав бумаги. Нападавший собрал их в кучу, бегло посмотрел и сказал:
— Я пожалею об этом, когда всё выветриться из моего тела. Но сейчас я страдаю невыносимым желанием разрушать. — после этих слов, сын порвал бумаги. Сцена завершилась.
Театральная обстановка исчезла вместе с ней. Мне больше нечего было вспомнить. Точнее больше ничего вспоминать и не хотелось. Мы, с таинственным незнакомцем, теперь стояли на небольшой деревянной пристани, рядом с которой прибилась крошечная лодочка. Вокруг был практически сплошной туман и только силуэт замка, на острове, к которому примыкал пирс, был ясно виден. Лис сказал мне:
— Что ж, получается в том, что здесь случилось, есть и твоя вина?
— Получается, что так. Мы могли бы что-то сделать до того, как ситуация вышла из-под контроля и лес превратился в то, во что он превратился. Но мои усилия были направлены лишь для затягивания решения. Когда же я наконец осознала, что творю, было уже поздно что-то делать. И вот, я оказалась здесь. У меня нет того чувства надежды и инстинкта самосохранения, которые движут Трикстером. Только вина за былые свершения и груз прошлого. Так что я пожертвовала собой, понимая, что сама я вряд ли могла бы остановить Охотника или Короля Волков. А теперь скажи мне, когда я сяду в эту лодку и поплыву на ту сторону, я увижу свою семью?
— Откуда мне знать? Я ТАМ никогда не был. Но знаешь, если вдруг ТАМ у тебя попросят плату за проход, то вот тебе монетка от меня. — он ловким движением пальцев пульнул в мою сторону небольшой золотой кругляшок.
Я, силой мысли, задержала его в воздухе, на уровне своих "глаз". На одной стороне монеты был изображён скелет лиса в балахоне и с косой, а на другой красовалась надпись: "Вот дверь, за которой всё тайное становиться явным. Стоит войти в неё, и откроется не то что кажется, но то что есть".