Когда мы вышли из башни, камни кладки которой начали трескаться и крошиться. Вполне очевидно, что рано или поздно это должно было бы привести к разрушению ворот и я решил несколько ускориться, чтобы не оказаться под обломками.
Пока мы были в логове Паучихи, кладбище застелил туман. Белёсая, непроглядная дымка тянула свои щупальца в сторону врат и это могло значить только то, что мне снова придётся вступить в царство Бога Ветвей. Хотя этот туман вполне мог "выбросить" меня в очередную теневую зону леса, как то уже было, когда я брёл по тропе праведников, а также когда оказался в землях богов. Но я всё же был уверен, что в этот раз, пелена приведёт меня в облачные палаты.
Наверное, это просто была судьба, что продолжала действовать несмотря на смерть той, что должна была её плести.
Как и в прошлый раз, в тумане блуждали тени мертвецов. Но сейчас они были куда более агрессивны и приближались к нам очень близко, всё ещё оставаясь неразличимыми. Я отгонял их с помощью факела, но они не отставали, танцуя вокруг нас и неестественно изгибаясь.
Некоторые тени были мне знакомы. Некоторые из знакомых даже возникали прямо передо мной. Первым был тот бесшёрстный парень, который погиб по моей вине. Он вышел из тумана, преградив нам путь. В его горле была рана, что я нанёс своим клинком. Рана кровоточила, но ему не было до того дела. Оно и понятно, какая мертвецу разница?
— Ты убил меня. — сказал он.
— Это так. И с этим уже ничего не сделаешь.
— Я думал, что мы будем путешествовать вместе и я помогу тебе с охотой на Короля. А ты меня предал.
— Нет, я тебя не предавал. Просто мы оба угодили в ловушку Трикстера.
— Но ты теперь и есть Трикстер. А ещё Король, которому я хочу отомстить.
— Я не несу ответственности за их поступки, которые были до нашего объединения. От того, что они стали частью меня, их вина не стала моей. Кроме того, они оба едва ли сделали что-то плохое. Просто действовали исходя из своих обстоятельств. Они виноваты только для тебя. И я виноват только с твоей перспективы.
Человек не ответил мне, лишь потупил взгляд. Потянув Аврору за собой, я обошёл призрака стороной. Но стоило бесшёрстному раствориться за нашей спиной, как тут же, перед нами появился другой, несколько более спокойный, ведь в его смерти не было моей вины. Это был ворон, укрытый золотыми украшениями, из-за которого я сам попал сюда. Тут с мертвецом заговорил уже я:
— И ты здесь?
— Нас убили волки. Они считают тебя мёртвым, при чём побеждённым нами бесчестно. Поэтому Белый решил мстить нам и развязал против птиц войну.
— Волки вас всех перебили?
— Нет, но многих. И мы, также, убили многих из них.
— Значит и сам Белый здесь?
— Нет, он, в отличии от прочих, всё ещё жив и продолжает свой мстительный поход за своего мёртвого короля.
— Не жалеешь, что отправил меня сюда?
— Нам не о чем жалеть. Мы всего лишь исполняли волю Бога Ветвей. А теперь мы в его палатах, по крайней мере до тех пор, пока не настанет время уходить дальше, за черту смерти.
Я хотел было сказать ему, что совсем не рад этому предательству, но осёкся. Мне в голову пришёл разговор, что был всего пару мгновений назад. И я сам оказался на месте того бесшёрстного: жертвой обстоятельств. А потому ворон был виноват в предательстве только с моей перспективы. Да, он помог заточить меня в этой части рощи, но всё же не сделал мне зла. Как и сам Бог Ветвей.
Мы с Авророй пошли дальше. Нам на встречу, бесконечным потоком плелись мертвецы. Они не поднимали на меня глаз, а я старался не смотреть на них. Хотя, даже так, я знал каждого из тех, кто проходил мимо. Я всех их помнил. И даже немного испытывал свою вину. Они хоть и были зверьми, законной добычей для Охотника, но всё же в большинстве своём были разумны и мало отличались от меня самого. Конечно, без их смертей я не смог бы выжить и прокормить себя, да и в лесу обстоятельства иными не бывают.
Однако, эта самая грань, которая отделяет безликих жертв от осмысленных страдальцев, была стёрта. Ныне я во всех них видел боль и ужас. Даже в тех, кто ранее были живыми, но после одичали.
Пока я отвлёкся на марш мёртвых, Аврора также наблюдала "отзвуки бурного прошлого". Не знаю уж, при каких обстоятельствах она встретилась с теми усопшими, которые шли с её стороны. Может быть, она и вовсе не была повинна в чьей-либо смерти. Кроме Авеля, само собой, которого не было и не могло быть в этом ряду. На то, что девушка не часто пачкала руки кровью, несмотря на жизнь в чаще, показывало также то, что она спросила у одного встреченного зверя:
— Куда вы все идёте?
— Это исход из царства мертвецов. Вскоре оно перестанет существовать и нам, чтобы не исчезнуть вместе с ним, пора пересечь границу и выйти на ту сторону. — произнёс иссохший пёс потрескавшимися губами.
— А там, разве, вас ждёт не то же самое?
Мертвец не ответил, лишь отвёл глаза и побрёл дальше. Я не стал спрашивать у Авроры про её былую жизнь в лесу. В конце концов это не моё дело, да и не время сейчас о таком говорить.
Мы с ней вышли в облачную залу, где на туманном троне восседал птичий скелет. Вокруг него, как верная стража, собрались птицы, в большинстве своём представлявшие из себя жалкое зрелище: повреждённые и еле сохранившиеся трупы, чудом стоявшие на лапах.
На сей раз первой слово взяла Аврора. Видимо ей не терпелось узнать ответ на вопрос о том, что было до Тихого Леса. Но, как и в прошлый раз, ответ был всё тот же:
— Я ничего о тебе не знаю, моя хорошая. Мы не встречались раньше. А вот о тебе, Каин, — божество повернулось ко мне, — я знаю много. И, в отличии от остальных, даже сочувствую тебе.
— И кем же ты был? — спросил я.
— Была. Уж извини за этот спектакль, но когда ты скелет, нет никакой разницы кем был при жизни. Особенно здесь, где ты, Каин, даровал нам такие формы и роли, какие считал наиболее приятными нам. И пусть, это было несколько бесчеловечно: превратить свою семью в живые механизмы. Я знаю, что ты хотел как лучше. И я, как мать, горжусь тобой.
— Мать…?
— Мачеха. Я знаю, ты никогда не считал меня своей роднёй. Но я действительно испытывала к тебе материнские чувства, как бы это для тебя не выглядело. Начав жить с твоим отцом и приняв бесконечную бессмысленность, я повзрослела и даже былая неприязнь к твоей родной матери, испарились.
— Во многих вариантах прошлого, которые я помню, ты всегда сравнивала меня с ней. Не знаю почему, но мне это никогда не нравилось. Может потому, что я её не знал.
— Просто я видела в тебе её черты. Она была из тех, кто не только мог, но и действительно хотел поменять мир. У неё была идея и свой собственный план. Это сыграло злую шутку с городом, в котором мы жили. Он был уничтожен, во многом, по её вине. Наступил апокалипсис и Земля стала окончательно непригодна для жизни. Мне конечно повезло оказаться в безопасном бункере, что находился под контролем искусственного интеллекта. И я даже смирилась с его жестокими правилами. Но все мы понимали, что нашей семье потребуется целая вечность и тысячи поколений, чтобы превратить сухую ядерную пустыню в цветущий сад. Это было наше изгнание в землю Нод. Это было наше проклятие, как последних людей. И ты, уже со своей идеей, похожей на идею твоей матери, решил не ждать планомерного возрождения планеты и действовал решительно. Ты переселил нас сюда, в это странное место. Кто же знал, что твоя идея тоже закончится плохо? Если ты вдруг начал корить себя за неё, то не стоит. Ты не виноват в том, что произошло. Ты хотел сделать как лучше.
— Я и сейчас хочу сделать как лучше.
— Да, это вполне в духе твоей матери: решимость и бескомпромиссность. Жестокость и великие идеалы. Но из любой разрушительной трагедии, иногда вырастает нечто прекрасное. Благодаря тому, что сделала твоя мать, я познакомилась с Самаэлем.
— Ещё один зверь с именем? Как-то слишком много их становиться. — вмешалась в разговор Аврора.
— Он не из этого места. — сказала богиня, — Не думаю, что кто-то вообще способен сказать, откуда он пришёл. Но ему нравится, когда мир настигает коллапс. И наступивший армагеддон привлёк его туда, где мы жили. Он вступил в наш дом, как ангел смерти, с множеством имён, и просто стал наблюдать за тем, как мы сами себя уничтожаем. В этом он был не отразим. Мне думается, что ты видел его, разве нет? Чарующий голос, изумрудные глаза, горящие потусторонним огнём, и бесконечные пространные рассуждения, которые не пытаются тебя ни в чём убедить. Ты всегда сам делаешь вывод из его слов.
— Кажется, я его видел. В момент, когда временно умер.
— Я так и знала. Верила, что он не сможет пропустить гибель и этого мира. И мои мечты оказались явью.
— Кажется, ты от него без ума. — произнесла рысь.
— С ним по-другому и не поговоришь. Надо сначала лишиться рассудка. Не подумай, Каин, я притёрлась к твоему отцу, хотя до этого его не переваривала. Да и вообще, до него, у меня уже был возлюбленный. Но, знаешь, что я поняла, когда стала старше? Людей нельзя любить. Конечно, можно испытывать к ним привязанность, но эта самая привязанность всегда складывается из обстоятельств. Я была в таких, что заняла место твоей матери и даже прикипела к нему. Но правда в том, что я всегда любила идею, которой и был Самум. Он был отражением цикла жизни и смерти. Он был судьбой и, в то же время, оставлял мне выбор. Он был красив и жуток, спокоен и буен — Самум воплощал апокалипсис. И я так полюбила это воплощение, что и здесь приняла форму смерти. Его любимый вид.
— Всё ещё не понимаю восторга. — не унималась Аврора.
— Просто ты не знаешь о всех прелестях погибели. Когда приходит смерть мира, она не делает разницы между богатыми и бедными, между хищниками и жертвами, между победителями и проигравшими. Идеальное тотальное уравнение, низводящее все страхи и боли до нуля. Хутсунея.
— Значит, та история, которую ты рассказывала нам с Авелем, была придумана этим твоим Самаэлем? — спросил я.
— Нет. Он её не придумал. Он её наблюдал. Он всегда только наблюдает и говорит. — птица вдруг задумалась, и затем сказала, — Если ты его видел после того, как пересёк границу жизни и смерти, то значит и я смогу его наконец-то увидеть. Я смогу воссоединиться с ним и получить заветное освобождение. Хотелось бы мне верить, что и другие воссоединяться с ним на той стороне. Пусть даже это будет совсем мимолётное воссоединение. Самум стоит каждой секунды.
— Только не говори мне, что собираешься…
— Повторить то, что сделали Старик и Паучиха? Да, именно это я и собираюсь сделать. Это приблизит тебя к выходу, а меня к моей единственной страсти. Кроме того, твой дальнейший путь будет лежать к отцу. Он будет последним из нас. И, прежде, чем ты к нему пойдёшь… Просто знай, что мы все привязаны к тебе, но эта привязанность превратилась в клетку. Позволь же нам всем совершить побег из адского колеса. И, чтобы не произошло, не пытайся всё вернуть на свои места.
С этими словами скелет оплели щупальца тумана и он растворился в них.