В ее голосе звучало нескрываемое детское удовольствие, заставившее Сварога горестно вздохнуть полной грудью и укоряюще воздеть очи к потолку. Все это в воображении, разумеется, он до сих пор не ощущал в себе таланта воспитателя, тем более для обладавших необъятной властью юных красавиц, пусть и умных, но взбалмошных. Между прочим, идеальная ситуация и для государственного переворота, и для цареубийства. Если бы по дороге сюда с ее брагантом что-то случилось, истинное положение дел обнаружилось бы бог весть когда. Здешние летательные аппараты считаются безотказными и защищенными от всех мыслимых опасностей, но смогли же полтора года назад ребятки из "Черной благодати" сбить его ял над Хелльстадом:
- Ты не царедворец по натуре, - сказала Яна со знакомой легкой улыбкой. - И потому до сих пор не научился превращать свою открытую, честную физиономию в церемониальную маску. У тебя на лице во-от такими буквами изображено осуждение и порицание.
Сварог с безразличным видом пожал плечами, чувствуя себя стеклянным, - не самое лучшее ощущение, особенно в данной ситуации. Усевшийся рядом с креслом черный пес, которого строгий этикет не волновал ничуточки, безмятежно вывалил розовый язык длиной в локоть, и его шумное дыхание колыхало волосы на затылке императрицы - Акбар и в сидячем положении был повыше стоящего человека, хотя расти, кажется, уже перестал. Отвернувшись, Сварог сделал ему страшные глаза слюна с языка капала прямо на черный бархатный рукав.
Яна, притворившись, что ничего не заметила, протянула руку и легонько коснулась кончиками пальцев черной лоснящейся шерсти:
- Про них в старых книгах понаписана уйма ужасов: А оказалось, собака как собака, разве что огромная.
- Ага, - сказал Сварог мрачно. - Разве что через стены может проходить и перемещаться в пространстве самым диковинным образом: Впрочем, лопать в три глотки это ему не мешает: В самом деле, ничего не случилось?
- Клянусь короной первого императора! - подняла она узкую ладонь. - Могу я однажды почувствовать себя обыкновенным человеком, прилететь в гости буднично и незаметно, без раззолоченной орды за спиной? - Яна прищурилась. - Придет время: ваше королевское величество: младший мой кузен, когда вы тоже научитесь находить неизъяснимую прелесть в вопиющих нарушениях сковывающего этикета: Попомни мои слова. До меня быстро доходят иные новости. Насколько я знаю, ты уже успел понять, что есть некие механизмы, громоздкие, скрипучие и неприятные, которые вертят королями вопреки их желаниям: Правда?
- Что греха таить. Уяснил, - сказал Сварог с чувством. - Я уже верчусь в этих дурацких механизмах, вторую неделю:
- Ну да, я вижу, - бросила она быстрый взгляд на эскизы орденов. - Вот этот, насколько я догадываюсь, предназначен для моего дражайшего родственника Диамера-Сонирила, по прозвищу, которое благовоспитанная девица не должна произносить вслух?
Сварог мрачно кивнул.
- Добавь еще на гербовую цепь какие-нибудь разлапистые висюльки, - деловито посоветовала Яна. - И вот здесь присовокупи глупой роскоши - лучей побольше, ажурных ободьев, самоцветов: Он несказанно растает душою и будет тебя обожать. Бедняге так мало нужно для счастья: Что за идиотскую идею ты ему подсунул? К чему нам такое количество наместников?
- Я забавлялся, - сказал Сварог, пряча глаза.
- Ну, я-то так и подумала: А этот болван принял все всерьез, сочинил длиннейший меморандум, который мне пришлось читать: Послушай, я давно тебе, уж прости за пошлое слово, даровала всевозможнейшие беспрепятственные доступы за пикинеров и кабинет-лакеев, права являться без доклада: Почему ты у меня не бываешь? Только честно. Я всегда рада тебя видеть. Что-то не так?
- Твой "ближний круг", я уже подметил, чётко делится на две категории, сказал Сварог. - Повзрослевшие товарищи детских игр, из хороший фамилий, понятно, и светские хлыщи, попавшие за пикинеров исключительно благодаря знатности рода. Вторых я не переношу. А что до первых: В общем, симпатичные мальчики и девочки, но я для их компании староват. Вот тебе вся правда. А теперь еще и обязанности навалились негаданно, привалили эти клятые королевства, я, что самое печальное, чувствую за них ответственность, не могу бросить просто так: Это с Готаром было легче - большущая деревня, и не более того, там у меня троица управителей, следят друг за другом, а потому, как я слышал, воруют умеренно. Если только Мара их не повесила, с нее станется:
- Вот кстати! Я о ней наслышана. Как бы на нее наконец посмотреть? Когда вам вручали ордена, я ее и не разглядела толком, шеренга была длинная, все тянулось согласно этикету:
- Она в Готаре сейчас. Дела. Как-никак первый министр, пусть и довольно эфемерной державы. Прилетит только утром, я думаю.
- Жаль. У вас с ней: легко?
- Пожалуй, - медленно сказал Сварог, почти не удивившись ее осведомленности. - Очень точное определение. Нам и в самом деле легко:
- Ну вот: - сказала Яна с непонятной интонацией.
Встала, задумчиво подошла к высоченному глобусу Талара, легонько крутнула его указательным пальцем - и с тем же непонятным выражением на точеном личике направилась дальше, к мозаичной стене. Акбар дружелюбно наблюдал за ней, вывалив язык. Заложив руки за спину, склонив голову к левому плечу, Яна созерцала произведение старинного скульптора (или как там они назывались, мастера-мозаичники?), чье имя вылетело у Сварога из памяти. Выдержанная в изумрудно-синих красках мозаика изображала златовласую девственницу в старомодном платье, сидевшую под могучим дубом в компании белоснежного златорогого единорога, только что, надо полагать, ею усмиренного, ибо зверь сей, как известно даже из школьного курса мифологии, покоряется лишь непорочной деве, а тем, кто себя не соблюл, нечего и пытаться изображать дедушку Дурова.
Сварог терпеливо ждал, стоя в свободной позе. Пауза что-то затягивалась, в библиотеке стояла неловкая тишина.
- Древние считали, что приручить единорога - это подвиг, - чересчур уж равнодушным тоном сказала Яна, оборачиваясь к нему. - Увы, мне этот подвиг уже никогда не совершить:
Сварог едва не пробормотал по инерции какую-то светскую бессодержательную глупость вроде "Вот как?" - одну из тех никчемушных реплик, что ничегошеньки не значат, но тем не менее помогают поддерживать беседу. Но до него довольно быстро дошло, сообразил, что к чему и каков тут лежащий на поверхности подтекст, и почему она так уставилась - словно бы с вызовом, с комической важностью девочки, впервые надевшей взрослые туфли на высоких каблуках или платье с вырезом. Ах, вот оно что: Свершилось, понимаете ли, и мы теперь ничем не хуже прочих, испробовавших взрослые тайны: Но как прикажете держаться? Чтобы обошлось и без пошлости, и без равнодушия - каковое, думается, заденет ее еще сильнее, нежели пошленькая реплика: Задачка.
Яна ждала, напряженная, серьезная и невинно прекрасная. Принужденно улыбнулась:
- Вот такие дела:
Сварог осторожно сказал, отгоняя крутившуюся в голове крайне соблазнительную картину воспитания этой вертихвостки при помощи мощного солдатского пояса:
- Наверное, следует поздравить? Смотря как ты сама к этому:
Она на миг опустила глаза:
- Я не сказала бы, что встретилась с чем-то неприятным, пожалуй, наоборот: - Тихо подошла, остановилась перед ним, подняла лицо: - Ты можешь объяснить, почему вы такие?
- Кто?
- Мужчины, конечно!
- Да какие? - спросил он в полнейшей растерянности.
"Вперехлест тебя растуды через пьяного осьминога! - припомнил он одно из любимых присловий боцмана Блая с "Божьего любимчика". - Неужели у тебя подружки не нашлось, чтобы с ней об этом пошептаться?!"
- Мне нужен серьезный совет, - сказала Яна. - Я ни с чем подобным еще не сталкивалась, приходится учиться на ходу:
- Изволь. У меня и в мыслях нет зубоскальства.
- Уже через неделю он начал вести себя совершенно неприемлемым образом, тихо, почти бесстрастно сказала Яна, словно излагала заученную теорему строго по учебнику. Она вновь опустила глаза. - Как некий хозяин, имеющий право и покровительственно держаться, и давать советы совершенно непререкаемым тоном, вообще вел себя так, словно я кукла, вещь, словно у меня нет мозгов, желаний и воли, да и не должно быть, ни собственных стремлений, ни права голоса: Дело не в том, что он простой гвардеец, а я - императрица, совсем не в том: По-моему, любая горничная полезла бы на стену от такого обращения: Как объяснить:
- Я, кажется, понял, - сказал Сварог. - Тебе просто подвернулся: неправильный объект. Дурак и ничтожество. Уж поверь моему опыту, умные ведут себя совершенно иначе, и такие типы вовсе не олицетворяют собою весь мужской род: Я бы рискнул посоветовать:
- Спасибо, уже не нужно! - она вскинула огромные синие глаза, сверкнувшие холодной венценосной спесью. И вмиг из растерянной девочки обратилась в Высокую Госпожу Небес. - Все и так завершилось быстро и решительно. Данный субъект, в одночасье осыпанный повышениями и регалиями, после завершения сего золотого ливня моментально отправлен на Сильвану. Протирать штаны на одном из высоких, почетных, но совершенно бесполезных постов. С недвусмысленным напутствием подольше там оставаться и по собственному желанию на Талар ни в коем случае не возвращаться. Иначе потеряет все жалованное.
- Поздравляю, - серьезно сказал Сварог. - Так и следовало.
Он редко появлялся в "обществе", но кое-какие светские сплетни до него все же долетали - гости заглядывали частенько, особенно старички из Геральдической коллегии и принц короны Элвар, любитель как ядреной самогонки, так и свеженьких придворных сплетен. Так что Сварог поневоле был в курсе иных нашумевших перемещений, падений и взлетов. Ну да, вот именно, три дня назад некий герцог и лейтенант Яшмовых Мушкетеров, красавчик, повеса и болван Редкостный (родовит весьма и, кстати, как раз из "ближнего круга"), неожиданно для всех был уволен из гвардии, получив взамен нереально для него высокий чин гражданской службы, орден Высокой Короны с цепью - и в тот же день отбыл на Сильвану возглавлять одну из канцелярий. Феерический взлет для ничем не примечательного светского хлыща, необъяснимый одной лишь знатностью рода, - хватало придворной шушеры и родовитее. О причинах, что самое интересное, толком не знал даже Элвар скучающий небесный бомонд при всей своей испорченности, мило именуемой легкостью нравов, все же не додумался до очевидного:
- Знаешь, что самое печальное? - сказала Яна, отворачивая чуть порозовевшее личико. - Я бы не прочь расширить полученный опыт: но в следующий раз заранее буду подозревать самое худшее, бояться, что получится еще унылее, что сама я никого и не интересую, что всем нужны лишь проистекающие возможности, милости и ордена: Теперь я понимаю, почему иные летают на землю и живут там инкогнито:
- Это у тебя пройдет, - сказал Сварог со всей возможной убедительностью. Вот такие коллизии, хотим мы того или нет, как раз и называются жизненным опытом. Скверно, конечно, но пока не споткнешься на ровном месте, шишек не набьешь:
И вспомнил собственную законную супружницу - уже как сон, как что-то насквозь нереальное. Вся прошлая жизнь уже казалась подзатянувшимся сном.
- Хорошо еще, что я не влюбилась, - сказала Яна задумчиво. - Иначе было бы тяжелее.
Сварог чувствовал себя чертовски неловко. Вряд ли он годился в поверенные сердечных тайн милых девиц - по его глубочайшему убеждению, выбранное взбалмошной девицей на такую роль существо мужского пола обязано быть либо ветхим старцем, либо законченным импотентом, и никак иначе. Ни отцовских, ни братских чувств он в глубинах своей незатейливой души не ощущал вовсе. Скорее уж, если взглянуть правде в ее бесстыжие глаза, его чувства были полной противоположностью вышеназванным. Особенно после только что прозвучавших признаний, когда в душе ворочалась и порыкивала завистливая ревность к счастливчику, ухитрившемуся всего-то оказаться под рукой в нужный момент, а более ничем не примечательному:
Великие небеса, как обтягивал фигурку бархатный камзол! Такова уж нехитрая и прямолинейная мужская логика: Сварог, уже довольно избалованный здешними красотками (как-то незаметно для себя стал модной достопримечательностью заоблачного бомонда благодаря своим земным приключениям и их последствиям), все же не мог в присутствии Яны сохранять равнодушие. Но меж томлением духа и конкретными практическими шагами зияла пропасть. Видимо, виной всему - въевшиеся за долгие годы в плоть и кровь армейские стереотипы. Как-никак это была императрица - особа номер один в системе строгой субординации. Ухаживать за ней всерьез казалось столь же вопиющей бесцеремонностью, как в прошлой жизни ввалиться в кабинет маршала Советского Союза, выставить на стол бутылку водки, примостить рядом горбушку, плавленый сырок и, не выбирая выражений, предложить хлопнуть по граненому за все хорошее. Должно быть, прошлое-то забывалось понемногу, но многое засело в подсознании:
А потому Яна казалась прекрасной и недоступной, как далекая звезда с ночного небосклона (впрочем, любимой метафорой здешних поэтов для данного случая была почему-то радуга). Насколько проще все было с чередой доступных и прямолинейных светских красоток, яркими ночными бабочками пропорхнувшими через его спальню при насмешливом поощрении Мары, полностью лишенной женской ревности:
- Я тебя смутила? - с любопытством спросила Яна.
- Не особенно, - сказал Сварог. - В конце концов, все это естественно и даже банально: Я понемногу приобретаю светский лоск: