Маша без медведя - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 7

07. ЭТО ТРЕБУЕТ РЕШИТЕЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ

Я УМЕЮ ЧИТАТЬ!

Маша зачитала мне список букв (называется «алфавит»), я тщательным образом подписала каждую букву привычной гертнийской.

Потом мы прочитали несколько страниц. Маша была страшно собой довольна. И я была довольна тоже, потому как буквы наконец-то начали нормально складываться в слова.

— Спасибо вам, Маша!

— Ой, да за ради Боженьки! Вы, ежели чего, так сразу зовите, мы завсегда! Так я чайку-то несу, да?

— Да, конечно.

— И печенюшечек! — сама себе пробормотала Маша, покидая мою палату.

А название книжки оказалось «Букварь», а вовсе не то, что я в первый раз начитала! Я похихикала над собой и своими первыми упражнениями и принялась штурмовать этот «Гудкась», как я уже привыкла его называть. Дело пошло веселее!

Вскоре появился чай. С лимоном, для мозгов полезно. Я сгрызла вазочку печенюшек и прочитала множество увлекательных рассказов (про папу, Полю, папку, пенал и палитру, например), в полчаса прошла учебник, затвердила алфавит и решила, что можно смело переходить к географии.

Учебники, рассчитанные на общеобразовательную школу, были написаны простым и понятным языком, подходящим для учеников даже попроще, чем раздатчица Маша. Да и составлены они были на возраст помладше. Пятый класс — вообще на одиннадцать лет. Дело продвигалось бодро. Понятное дело, что в этих учебниках всё в очень общих чертах — ну, так мне пока общее впечатление и нужно составить.

За окнами стемнело, и я автоматически включила себе подсветку. Сидела-сидела, решила завалиться в кровать — а в потолке над моей головой, оказывается, включили светильник, а я и не заметила. Значит, подсветку пока уберём.

Принесли ужин. Ещё порошки. Потом снова чай. География закончилась, пошла история.

И тут, из главы о крещении Руси, я узнала, что это за картинки висят практически в каждой комнате! Я-то думала, это просто для красоты, а это иконы — изображения персонажей и событий главной государственной религии. А кроме главной, есть и другие, хм… Интересно. В Гертнии не было религий. Нет, все знали, что миры создал Бог, и волей его земля и вода благословлены подпитывать жизнь бесконечной энергией, но… на этом и всё. Более того! Поразительным было то, что люди были уверены, что могут напрямую обратиться к Богу, рядом с главой даже была приведена фотография из какого-то древнего фолианта, с подписью: «Сохранившаяся страница из молитвенника княгини Ольги, Х век».

К сожалению, буквы текста были совершенно древние, с дополнительными значками, чёрточками, и в добавок совершенно безо всяких запятых, так что оценить эффективность молитвы я не смогла, а любопытно было бы.

И вообще, интересно, как оно тут… Надо будет разобраться.

На главе о семействе нынешнего императора в дверь постучали.

— Да?

— Мария Баграровна, девять часов, отбой, пора свет гасить!

Ой, какие же они тут все ранние!

— Хорошо, гасите.

Мне-то по большому счёту, всё равно. Свой включу.

Главу я дочитала с магическим фонариком, что-то задумалась об императоре, о его семье, как-то незаметно перескочила на Баграра, на наш дом…

Я выключила свет и некоторое время лежала, глядя в глянцевую черноту окна. Осень. Темнеет рано. По коридору кто-то шагал, размеренно, словно секунды отмерял. Время от времени приоткрывались двери и наступала краткая тишина: человек вглядывался внутрь палаты. Вечерний обход. Шаги приблизились и остановились. Дверь отворилась на пару сантиметров и почти сразу закрылась. Ну, вот и ладно, будем надеяться, что до утра никто больше не заявится.

Я встала и подошла к застеклённой двери, ведущей в садик. Как ни странно, она была не заперта. Или считается, что трёхметровый забор для душевнобольной женщины непреодолим? Я усмехнулась. Надо было бы мне — давно бы перелезла. Но мне пока не надо.

На улице было холодно и промозгло. Накрапывал мелкий дождик, в воздухе висела взвесь холодных капель. Мокрые листья клёнов в темноте казались серо-чёрными.

Я окуталась согревающей волной, как большой шалью, и уселась на порог, принюхиваясь к запаху мокрых веток — почему-то сильнее всего пахло именно веточной корой — и впитывая ману. Теперь в моей голове сложилась примерная картинка мира, в котором мне предстояло жить. Правда, место своё в этом мире я пока представляла не очень.

Стоит ли мне попытатья вернуться в мир Баграра? Оказаться посреди сражения или сразу после него — возможно, в окружении врагов. Нет, я, конечно, могу подкопить здесь маны и даже каким-либо образом раздобыть энергоёмких камней, зарядить их… Сколько это времени займёт, интересно? И насколько всё изменится к моему возвращению?

Явлюсь я, попытаюсь выяснить, выжил ли хоть кто-нибудь из наших. Возможно, даже устрою акцию возмездия. Дальше что? Учитывая, что я там полнейший инвалид… И, как бы горько это ни звучало, разве за этим Баграр отправил меня сюда?

Эх, если бы можно было с таким же богатством вернуться хоть на день раньше!

Глупо мечтать. Возвратная временн а я магия — это абсолютные сказки. Сдвинуться даже на минуту, чтобы предотвратить катастрофу, я точно не смогу, как бы мне ни хотелось. Фокусы, происходящие иногда в момент мощных выбросов маны — вот как со мной — случаются исключительно по произволу многомерной вселенной. Все попытки обуздать время оканчивались для испытателей провалом в такие времена (или измерения?) из которых никто не смог вернуться. Максимум, чему мы научились — на короткое время останавливать личный временной поток какого-либо человека. И то, если он не сопротивляется. Минута от силы — верхний предел такого чуда, после чего происходит резкий синхронизирующий скачок.

Получается, придётся обустраиваться здесь.

Мир, из которого я десять лет назад была изъята, немного пугал своей непривычностью. Но паниковать и бежать куда-то с воплями — точно не выбор здравомыслящего медведя. Лучше замереть, затаиться, оценить обстановку.

Доктор, при попытке расспросить его о магах, довольно презрительно высказался о каких-то «шарлатанах». Допустим, за волшебников выдаёт себя кто-то из циркачей-иллюзионистов, и всё же я не стала бы сбрасывать со счетов возможность присутствия реальных магов. Какой-нибудь местный уникум. Или, скажем, залётный?

Обрадуются ли они появлению конкурентки? Подозреваю, что вряд ли, так что лучше бы не отсвечивать.

СКАЖИТЕ, КТО Я?

Утро, как выяснилось, шестого сентября, четверг.

Медсестра сегодня дежурила снова другая, смотрела на меня круглыми глазами и, кажется, невесть чего себе придумывала. Опять принесла мне полные горсти порошков, была осчастливлена точно так же, как вчера Агнесса:

— Я всё выпила, идите.

Я теперь каждый раз так говорю.

Сразу после завтрака явился дяденька из полиции в мундире наподобие военного, и с совершенно поразительными, торчащими в стороны чуть ли не до ушей усами. Эти усы так меня ошарашили, что я самым глупым образом прослушала, какими словами полицейский представился. Вроде бы что-то связанное с Афанасьевским околотком.

Выглядел дядька устало, шинель у него пахла гарью, а в ментальном поле темнели переживания за множество недавних смертей. Я его чисто по-человечески пожалела, и на протяжении нашего разговора постаралась магически поддержать и подправить.

Доктор мой, Пал Валерьич, настоял на своём присутствии при беседе (подозреваю, что из благородных побуждений — мало ли, вдруг барышню обидят).

Околоточный господин сыщик пытался расспрашивать меня про всякое, но на б о льшую часть вопросов я растерянно отвечала: «Я не помню…» В конце концов мой доктор заявил, что всё это слишком меня травмирует и может ухудшить восстановительные процессы. Полицейский вздохнул и сказал, что для установления личности придётся провести очную ставку. И если вы настаиваете — то пожалуйста, в присутствии медперсонала. Однако же приехать придётся к ним в управу. Пал Валерьич лично обещался взять мой привоз под свой контроль, и этим итогом околоточному сыскарю пришлось удовлетвориться.

Я вернулась к себе в палату и приступила к исполнению своего вчерашнего намерения. Баграр. Я выбрала среднего размера альбом и сделала несколько набросков.

Баграр с пойманной форелью.

Со сковородой.

С указкой у доски — сердится, потому что я ленюсь запоминать схемы боевых построений, и кислая я, с тоской думаю, что никогда не смогу применить их на практике — так зачем забивать голову?

Баграр в командной рубке «Буревестника».

Баграр учит молодых магов приёмам боевого подавления, и морда у него совершенно зверская.

Баграр рассказывает мне курьёзную историю и хохочет.

Я маленькая, и Баграр рассказывает мне сказку на ночь, а в воздухе оживают крошечные маги и герои…

Я смотрю на рисунок и снова начинаю реветь, выхожу в садик и сижу на порожке двери, изливая своё горе в мировой эгрегор. Плачу, пока в дверь не начинают настойчиво стучаться.

На пороге стоит медсестра. Я смотрю на неё, и мне страшно хочется внушить ей, чтобы все эти дурацкие порошки она сразу спускала в унитаз, но я понимаю, что за этим занятием её может кто-нибудь заметить и начнёт задавать неудобные вопросы, забираю порошки и сквозь зубы говорю:

— Я всё выпила, идите.

А потом я вспоминаю давешнего полицейского и думаю, что работа у них — врагу не пожелаешь, и достаю из папки самый большой лист, и до позднего вечера рисую, стараясь влить в картину как можно больше оздоровительной энергии, потому что пашет мужик на износ ведь, а ещё — того специального энергетического коктейля, который Баграр называл «Защищать и служить» (сопротивляемость усталости, выносливость, плюсик к физподготовке, повышенная внимательность и усилин интеллекта), чтобы служить было всё-таки легче.

Эта картина — не простой узорный накопитель. Это пейзаж. Издалека он похож на обычный рисунок акварелью, но вблизи распадается на точки разных оттенков. Многие перекрывают друг друга, образуя переходы т о на. Не знаю, есть ли в этом мире название такой технике, но я рада, что согласилась на изобразительные курсы, которые на Гертнии имели сугубо магически-прикладное значение. Все ходили, чтоб ловчее ману в артефакты упрессовывать, а я, не надеясь на свои способности к накоплению, училась просто рисовать, и на меня смотрели, как на блаженную.

Хоть теперь пригодится.

Потом я некоторое время побродила по своему миниатюрному садику и пришла к мысли, что раз уж я решила пока прятаться, совсем нелишне будет обработать все мои рисунки такой штукой, которую мы в школе называли «магия внутрь». Равное по вложенной силе магическое воздействие, по сути своей практически бесцельное, но уравнивающее магические потенциалы настолько, что присутствие самой магии в предмете практически перестаёт ощущаться и может быть распознано только с применением специальных манипуляций. Очень, очень энергоёмкая штука, зато стабильная и надёжная. Раньше я тренировалась на микроскопических магических формулах, но теперь-то — о-го-го! Маны много, силища прёт! Могу себе позволить.

Решив, что это будет лучший способ не привлекать к себе ничьего неприятного внимания, я замаскировала и рисунки, и оправу, и магически обработанные туфли, и свою зубную щётку. На этом список высвечивающих меня предметов, вроде бы, закончился, и я с относительно спокойной душой легла спать.

В ПОЛИЦЕЙСКУЮ УПРАВУ

На следующий день (это уже была пятница) сразу после завтрака к крыльцу больницы подкатила карета скорой помощи. Тётя Таня, снова дежурившая с утра, притащила мне нечто вроде безразмерного зелёного байкового плаща с мягким капюшоном. На спине у этого чуда был пришит тряпичный красный крест, и мне казалось, что это придаёт любому, надевшему этот плащ, вид гротескного рыцаря-крестоносца.

По большому счёту, мне плащ был не нужен, но представляю, насколько это прозвучало бы дико, заяви я подобное. Так что я спокойно пошла зелёным рыцарем. Вместо щита у меня была картонная упаковка от больших рисовальных листов, в которой лежал вчерашний рисунок.

Карета… Я так это пишу, а сама думаю: вот представит же кто-нибудь сказочную карету, с золочёными дверцами, с бархатными шторками и парчовыми креслами — а тут мы, красивые такие, в неказистом фургончике, у которого из кресел только шофёрское, а прочее место поделено между длинной лежанкой посередине, туда ещё носилки крепятся, и двумя длинными лавочками вдоль боковых стенок; лавочки мягкие, обтянутые зелёной медицинской клеёнкой — должно быть, для удобства дезинфекции, и запах в машине тоже больничный, не очень резкий, но устойчивый.

Так вот, карета наша тащилась по узким улочкам пригорода, неторопливо пробираясь в тесной застройке, но как только мы выбрались на широкую многополосную дорогу, водитель включил мигалку и прибавил скорости как минимум вдвое. Я и не думала, что эта сараюшка способна так летать!

Афанасьевская слобода оказалась большим частным сектором, про который не очень хотелось говорить «деревня», а больше, наверное, «загородные дома» или «пригородный посёлок». «Дача» тут тоже подходило не очень, всё же дача — это нечто для летнего проживания, а в слободе народ обитал постоянно, да и коммуникации от города протянуты были капитальные: свет, дороги, мелькнул небольшой навес с крупной надписью «ОСТАНОВКА» — название остановки я уже не успела прочитать. Но! Что характерно, остановка была трамвайная. А значит, райончик сильно тяготел к городу, вряд ли отдельно взятая Афанасьевская слобода сподобилась на собственную трамвайную сеть. Да и автомобили, припаркованные на асфальтированных площадках у многих домов, смотрелись скорее глянцево-дорого, чем наоборот. Заборчики, опять же — вычурные, всё больше кованые, с завитушками, а за заборами — не подворья, а ухоженные сады, лужайки с цветниками, вон — даже фонтан…

Понятно возмущение эксперта-землевладельца из газеты, как его там, который злорадствовал по поводу отказа страховой компании в выплате. Эти незаконные дома всей благополучной слободе репутацию портили. Представляю, как владельцы соседских участков испугались, когда пожар занялся сразу в нескольких местах.

Я невольно поёжилась. Доктор немедленно оживился:

— Не припоминаете ли чего, Мария Баграровна?

— Конкретно — нет, — покачала я головой, — крики… огонь… — я резко подняла голову, словно вспомнила: — Помню! Папенька кричит: «Беги! Беги!»

Доктор сочувственно поджимает губы, кивает и пускается в пространное рассуждение, что, быть может, как раз это и послужило причиной того, что нашли меня так далеко от дома: находясь в стрессовой ситуации, в шоке, девушка получает приказ отца и бежит, бежит…

А ведь так всё и было, — думаю я и отворачиваюсь к окну, закусывая губу. Отец сказал — и я бегу. Добежать бы.

Здание полицейской управы оказалось вовсе не таким, как я ожидала. То есть не серым, строгим и суровым. Выбеленное (внимание!) розовой краской, оно стояло в окружении шикарных цветников, в которых радовали глаз поздние астры и георгины. Я подумала, что вряд ли вчерашний господин полицейский заморачивается такими вещами. Или у кого-то из городовых жена со склонностью к цветоводству, или местная общественность старается.

Зато ширина и вообще размер фасада полностью, так сказать, соответствовали. Я почему-то представляла, что этажей будет два, а окон в верхнем — семь. Так оно и оказалось.

У крыльца валялась толстая немолодая собака неизвестной мне породы.

Карета подкатила к самому крыльцу, и Павел Валерьевич галантно подал мне руку. Слушайте, вот это конкретно уже начинает меня напрягать. Тут массово так принято или нет? Я что-то не присматривалась, да пока и случая не было. А то я начала с ужасом подозревать, что вместо простого внушения переусердствовала и активировала какой-нибудь приворот, а доктор был совсем, ну вот совсем не в моём вкусе…