Среди коренных сибиряков редко встретишь человека, который прежде сделает для себя, а потом для другого.
В любом доме здесь можно найти кров и пищу.
Скоро мы познакомились и многое знали друг о друге, появились общие заботы и интересы. Остановившись на ночлег, готовили сообща ужин. У нас с Мазиным оказалась картошка, привезенная из Новосибирска, большая редкость здесь в это время года. Еда получилась отличная: картошка с тушенкой, свежекопченый омуль и хариус, крепко заваренный чай. У большого костра, почти до утра слышались рассказы об экспедиционной жизни, охоте, рыбалке, и чувствовалось, что никому не хочется засыпать. Утром я проснулся от стука мотора. Команда баржи жила по своему расписанию.
Днем мы расстались с геологами. На высоком берегу реки среди тайги они выгрузили свой груз, свели лошадей, которые, почувствовав под ногами землю, нарушили девственную тишину веселым ржанием. Мы долго махали друг другу на прощание. На барже стало просторнее, но в душе каждый из нас чувствовал какую-то утрату.
Пройдет время, и, встретившись, мы можем не узнааь друг друга. Нас сдружили часы, случайная встреча, по сколько тепла оставили эти люди в сердце.
На третий день показался Уаян, небольшой поселок, затерянный в байкальской тайге. Совсем недавно здесь жили в основном тунгусы, буряты, русские. А сейчас в пяти километрах от Уаяна строилась большая станция Байкало-Амурской магистрали. На его улицах можно было видеть молодых загоревших людей со всех концов страны.
На этом наше путешествие не кончалось, а только начиналось. Нам предстояло найти моторную лодку, чтобы на ней подняться дальше, вверх по реке, до Северо-Муьского хребта. Найти лодку в это время оказалось сложнс.
Все взрослые были на сенокосе или готовили запасы для зимней охоты. В сельсовете нам посоветовали обратиться к Ивану Реену - старожилу здешних мест. Он работал проводником во многих экспедициях и хорошо знал верховье реки.
Его мы нашли на берегу. Чертыхаясь, он чинил лодочный мотор. Познакомились, рассказали о целях и задачах экспедиции. Уговаривать долго не пришлось. Анатолий стал помогать ему в ремонте.
На следующий день рано утром мы вышли из Уаяна.
Река в верхнем течении часто меняет русло и изооилует перекатами и порогами. Горы то вплотную подходят к Верхней Ангаре, тесня ее своими громадами, то рассту - паются, открывая, широкие долины, поросшие соснами и березами. Река с ревом, пенясь вокруг скальных глыо, выступающих из воды, несется по каменистому ложу.
Щедра и прекрасна природа в этих местах. Древний человек, должно быть, часто посещал их, ставя свои легкие переносные жилища на берегах Верхней Ангары. Тщательно обследовать верховье реки нам не удалось: все время нас преследовали неудачи. Часто ломался мотор, а на второй день на пороге мы разбили винт. На следующем пороге и у запасного винта обломилась лопасть, и мотор не мог справиться с быстрым течением. На перекатах нам приходилось груз переносить на себе, чтобы оолегчить лодку. При впадении в Верхнюю Ангару речки Ганкулп мы нашли только одну неолитическую стоянку.
Керамика, украшенная сеткой-плетенкой, свидетельствовала о том, что она относилась к тому же времени, что и находки в Нижнеангарске.
На четвертый день, возвращаясь в Уаян, мы заночевали у строителей БАМа. Их было 40 человек. Они строили мост через Янчуй - быструю, очень своенравную реку. Самому старшему из них - руководителю работ - не было и тридцати. Они нас встретили радушно, и мы долго вели беседу у костра. Весна в этом году для строителей оказалась тяжелой: мелководье на Верхней Ангаре не позволило забросить технику, и ребятам все рабсил приходилось делать вручную. Сваи для моста они забивали деревянными молотами, бревна таскали волокушами. Часто бывали перебои с продовольствием. Они приступили к строительству моста, когда на реке еще стоял лед. Мост был уже почти готов, но вскрылась река, и его снесло половодьем. Они все начали с самого начала.
На вопрос: "Трудно вам?" - ответили: "Мы ехали на БАМ работать, а о трудностях знали". Для многих это первая работа в жизни. Большинство из них приехали и впервые встретились с таким количеством мошки и комаров. Даже мы, проработавшие в разных местах Сибири много лет, порой с трудом переносили эту пытку, которая продолжалась и днем и ночью. Из сорока человек за четыре месяца ни один не покинул отряд. Прощались с ними мы с хорошим чувством радости и некоторой зависти к их задору и упорству. Можно быть уверенным, что они построят мост, и не один, но этот мост будет, пожалуй, главным в их жизни.
Из Уаяна мы отправились вниз уже на своей резиновой лодке. Небольшой, трехсильный мотор ходко шел по течению. Верхняя Ангара в этих местах имеет пойму до 10 километров, много рукавов и проток. Пойма примыкает к высоким хребтам с гольцами, покрытыми ледяными шапками. Первый день нас радовал контрастами: яркое солнце, голубое небо с легкими облаками, отражавшимися в прозрачной воде, свежая зелень долин и еще не растаявший в ущельях и по склонам снег. Но на следующий день сгустились тучи, подул северный ветер и к вечеру пошел дождь. Стало по-осеннему холодно и неуютно. Ночевали мы в устье реки Куморы при впадении ее в Верхнюю Ангару.
Утром мы тщательно обследовали террасу, на которой расположено село Куморы. Рядом с селом обнаружили могильник, частично разрушенный огородами. Среди находок выделялись изяществом топоры из полудрагоценного камня - нефрита и костяные составные кинжалы. Основой для таких кинжалов служили бедренные кости диких животных, которые раскалывались вдоль, заготовки шлифовались, а затем вырезался с двух сторон узкий паз, и в него вставлялись изящные, отретушированные с двух сторон каменные пластины. Получалось очень сложное по технике изготовления и очень красивое изделие. Судя по находкам, могильник относился к серовскому времени.
Из Кумор вышли во второй половине дня. Дождь продолжал идти весь день. Ночевали на метеостанции, у бывшего села Ченга. Здесь разбила свой лагерь небольшая экспедиция лимнологов из Иркутска. У них мы обсушились, а на следующий день, пока Мазин ремонтировал мотор, я обследовал окрестности и на седловине, соединяющей мыс Ченга с хребтом, обнаружил каменные выкладки, сделанные человеком из крупьых глыб мраморовидного известняка. Выкладки представляли собой небольшие курганчики высотой до полуметра и в периметре около 4-5 метров. Под камнем на глубине до 60 сантиметров встречались жженые кости, угольки и вкрапления охры-кровавика. Установить назначение этих выкладок не удалось. По-видимому, это остатки каких-то культовых сооружений древних людей.
После обеда мы снова отправились в путь, несмотря на непогоду. Продолжал идти мелкий дождь. Нам предстояло вылететь на Центральный участок БАМа" Оставалось мало времени. В 10 километрах от мыса Ченга, на озере Мокли, обнаружили большое поселение. Озеро соединялось с Верхней Ангарой небольшой протокой. Северный берег озера террасистый, высокий. В этом месте и поселился древний человек. О том, что здесь жили люди, свидетельствовали глубокие овальные западины - остатки древних жилищ. В двух из них мы заложили разведочные шурфы. Оказалось, жилища уничтожены пожаром. В их заполнении хорошо видны остатки обугленных конструкций. Пожар был настолько сильным, что глина и супесь спеклись крупными блоками. На полу жилищ лежали кости животных, костяные наконечники стрел, керамика. Судя по находкам, поселение относится к раннему железному веку. Такое поселение с долговременными полуподземными жилищами впервые открыто в районе Байкала.
Ночевали на острове. Промокшие спальные мешки не грели, и мы встали рано. Дождь немного утиХ, После завтрака мы снова отправились в путь. В пятнадцати километрах от ночевки, на высокой террасе, обнаружили еще одно поселение бронзового века. Находок, за исключением керамики, почти не было. Но зато нашли много фрагментов сосудов и почти целые сосуды. Они все были хорошо профилированные, украшенные затейливым геометрическим орнаментом.
Наши раскопки прервал вновь усилившийся дождь с холодным ветром. Укрыться было негде, и мы решшш плыть дальше. В лодке, под палаткой, было не так холодно. Но сильный ветер поднял большую волну, и она стала перехлестывать через борт. Резиновая лодка под напором воды плохо слушалась руля. Надвигалась ночь, и при мысли, что ночевать придется в сырых спальных мешках и палатке, которая, промокнув, пропускает воду, по телу пробегала дрожь. На наше счастье, в 10 километрах от найденного поселения на берегу реки увидели избушку. Сразу стало веселее. В избушке было сухо и уютно.
Во время экспедиций нам часто приходилось ночевать в зимовьях охотников. Старый обычай всех сибирских звероловов - забота о путнике. Дверь в зимовьях никогда не закрывается на замок. Около печи обязательно лежит запас сухих дров на два-три дня. В специальном месте оставлены спички, соль и немного продуктов. Если человека застигла непогода, он всегда может укрыться в зимовье, а если кончились продукты, то и взять их сколько ему нужно, оставив хозяину записку с благодарностью.
Уходя из приютившего жилья, путники всегда наводят порядок, заготавливают дрова, а если есть возможность, оставляют продукты. В каждом зимовье можно найти десятки благодарственных записей, сделанных на клочках бумаги, а иногда, что гораздо хуже, и на стенах.
Сколько десятков и сотен людей приютили, обогрели, а некоторым, может быть, и спасли жизнь эти небольшие избушки, затерянные в тайге! Сколько судеб они повидали!
Нам хорошо и уютно было сидеть у жаркого огня, пить чай, обжигая губы, чувствуя, как тепло расходится по всему телу. На следующее утро мы оставили свою записку, несколько банок тушенки и сгущенного молока и, преодолевая внутреннюю дрожь от предстоящей встречи с дождем и ветром, вышли за порог...
В бассейне Верхней Ангары на пути к Нижнеангарску мы обследовали еще несколько стоянок и поселений неолитического и более позднего времени.
Торопились мы напрасно. Взлетную площадку в Нижнеангарске размыло дождем, и мы еще неделю ждали самолета, ведя разведку и исследуя древние памятники в районе Байкала. Наряду с ранними памятниками нам удалось найти и исследовать сравнительно поздние поселения и могильники эвенков и бурят, относящиеся к XV-XVII векам.
Почти месяц работала наша небольшая экспедиция в районе северного и северо-западного побережья Байкала. Мы вели поиск вместе с проектировщиками, на лодках, пешком пробираясь через тайгу и болота. И, несмотря на трудности, прошли около полутора тысяч километров. Удалось обследовать бассейны рек Верхняя Ангара, Китера, Кпчера, северо-западную часть побережья Байкала. Открыто большое количество уникальных памятников, охватывающих длительный исторический период - от мезолита до XVIII-XIX веков, которые позволяют наметить общий ход исторического процесса в этом районе.
На севере Байкала, в бассейне Верхней Ангары, судя по нашим материалам, много своеобразия в развитии древних культур по сравнению с южным Прибайкальем.
Дальнейшее изучение неолитических и более поздние памятников позволило в полном объеме установить историю племен, населявших север Байкала в каменном, бронзовом и железном веках.
В 1975 году и в последующие годы мы с Мазиным обследовали бассейны рек Гилюя, Бурей, Амгуни, где прошла Байкало-Амурская магистраль. Открыты десятки новых памятников различных хронологических эпох.
Наибольший интерес представляют изученные Мазиным наскальные рисунки в 70 километрах от поселка Усть-Уркима. Там берег реки обрывается к воде отвесным уступом высотой до 25-30 метров. Скальная плоскость с рисунками ориентирована с северо-запада на юго-восток и имеет шапкообразную форму, слегка вытянутую на юго-восток. Писаница состоит из 13 композиций, которые расположены на отдельных естественных плоскостях скалы и нанесены красной охрой. По цвету краски и по стилю рисунков писаницу можно разделить на две сильно отличающиеся друг от друга группы.
Первая и наиболее древняя группа рисунков расположена на высоте от четырех до восьми метров. Рисунки нанесены темно-красной охрой и по контуру залиты краской. К этой группе рисунков относятся пять отдаленных друг от друга плоскостей, на которых изображены животные, зооморфные существа, солярные знаки и человеческие фигурки.
Вторая группа рисунков расположена на высоте от двух до четырех метров. Рисунки нанесены сплошными контурными линиями. Охра, которой выполнены они, светлее, чем в первой группе. На них изображены животные, солярные знаки, бегущие человечки и люди, стреляющие из луков.
У писаницы был заложен раскоп. В культурном слое при раскопках обнаружены скребловидные орудия, три обломка вкладышей для ножа, один нуклеус и много отщепов. Наиболее интересной находкой явилось изображение животного, нанесенное красной охрой на базальтовую плиту, и небольшая кремневая фигурка.
На основании находок из раскопа, которые перекрывали плиту с изображением животного, писаницу можно датировать IV тысячелетием до нашей эры. Это одна из наиболее древних и хорошо датированных галерей каменного века в Сибири.
Вторая писаница расположена на 18 километров ниже поселка Усть-Нюкжа на гранитном останце. Рисунки выполнены ярко-красной охрой. По манере нанесения, цвету краски и сохранности относятся к одному времени.
Они представлены изображениями человеческих фигурок, лодок с антропоморфными существами, солярных знаков, животных, людей, едущих на животных и ведущих их в поводу. Наиболее интересной фигурой в этой композиции является изображение отдельно стоящего лося. Характерная черта этого рисунка - реалистичность выполнения, нарочитая подчеркнутость головы и холки лося. Этим художник передал всю силу и мощь зверя. Рисуя огромную, тяжелую голову с лосиной горбоносой мордой, приоткрытым ртом и длинными обвислыми ушами, древний мастер закончил подшейный клок животного в виде кольца - солярным знаком. Это не просто лось, а покровитель всего живого: лосьсолнце.
Исследуя культ оленя у оленеводов сибирской тайги и тундры, один из крупнейших ученых XIX века - этнограф и археолог Л. Штернберг писал, что "по условиям быта этих народов олень, являющийся поильцем и кормильцем оленеводов, стоит на первом плане, и весь круг наших предков связывает его культ с высшим солнечным божеством. По верованиям чукчей, солнце принесло людям оленей, хотя, впрочем, только белых оленей. Коряки тйго же мнения, причем они утверждают, что олень создан из огня. Этим еще более подчеркивается связь его со священным солнцем, с которым он, таким образом, одной физической природы".
В нашем распоряжении есть и прямые свидетельства, указывающие, что первобытные охотники Сибири представляли солнце в облике гигантского лося, за день пробегавшего по всему небосводу и затем к ночи якобы погружавшегося в преисподнюю, в бесконечное подземное море. О таком солнечном звере - гигантском лосе - рассказывается, например, в одной долганской сказке, которая, видимо, создана еще в каменном веке и дожила у людей тундры до нашего времени.
"На отдаленном берегу, на самом краю земли, на далеко выдающемся вперед скалистом мысу, - говорится в сказке, - лежат лосиные кости. Кости эти древние, вполовину истлевшие. К мысу приходит мальчик. Он должен узнать, куда солнце к закату девается - поверх только ходит или под воду спускается".
Как научила мальчика его мудрая мать, он в определенном порядке, кость к кости, собрал скелет огромного лося. Затем по ее совету мальчик три раза ударил гигантского лося между рогами. "После первого удара все кости, до единой, сухожилиями связались, плотью обросли, соединились. Когда второй раз ударил, мясом кости обросли, шерстью оделись и вздулись, костяк в тело зверя превратился. После третьего удара, как только молот его упал на землю, четырьмя ногами опираясь, подобно быку дикого оленя, шеей потягиваясь, зверь тот вскочил..." На этого чудесного лося усевшись, мальчик в мировое море выплыл и собственными глазами увидел, как солнце в воду опускалось и как по дну моря, сверкая, шло. Получив затем новое богатырское задание доставить сказочному царю дочь самого солнца, мальчик снова к тому же самому мысу морскому пришел, чудесного лося вновь поднял и изложил свою просьбу. В ответ лось сказал, что пойдет по тем путям, по которым солнце под землю опускается.
В дальнейшем оказывается, что чудесный лось не только "ходит по путям солнца", но и сам превращается в солнце, вернее, это и есть само солнце. Сидит мальчик на берегу, ждет лося, вдруг видит, что солнце не в одном, а сразу в двух местах взошло: "Одно солнце, как обычно, вверху по небу поднялось; другое солнце по поверхности сюда приближается; как посмотрел парень, видит - из воды лося-зверя концы рогов чуть виднеются".
Изображение лося-солнца и открыто на писанице в УстьНюкже.
Исследуя древние памятники в районе строительства Байкало-Амурской магистрали, встречаясь с изыскателями, проектировщиками, строителями, геологами, я все время думал о роли всех их в нашей истории. Памятники древних людей, открываемые археологами, рассказывают нам о далеком прошлом, о том времени, когда впервые человек, осваивая тайгу, пришел на берега Байкала.
Это было много тысяч лет назад. Он был первым, чья нога ступила в этот дикий край. Проходили века, тысячелетия, человек развивал свою культуру, совершенствовал орудия труда, осваивал все новые и новые территории в жестокой борьбе с природой, стихией, дикими зверями. В то время не было письменности. Но у людей формировались и развивались свои традиции, появлялись свои герои, сказания, которые передавались из поколения в поколение. Многое, связанное с их жизнью, представлениями, мыслями, чувствами, мы уже не узнаем.
Но благодаря археологии из тьмы веков, из забвения, хотя и по крупицам, проявляются дела далеких поколений, первых землепроходцев, покорителей тайги и тундры.
Им на смену пришли племена и народы, о которых имеются письменные источники и о которых мы знаем значительно больше. Скотоводы, кузнецы, воины, они уже на новом уровне культуры осваивали эти места - и тоже своего рода землепроходцы.
В XVII веке сюда пришли русские. Культура аборигенов - эвенков, бурят, якутов - обогатилась европейской. И русские много почерпнули полезного, рационального у местного населения. Значительно больше стали возможности человека. Он смог лучше обжить и освоить территорию. И первых русских мы также по праву называем землепроходцами.