147142.fb2 Операция 'Снегопад' (Пираты XXI века - 2) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

Операция 'Снегопад' (Пираты XXI века - 2) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

В эту ночь ему снова приснились Жак Арто, разваливающийся "Мираж" и неумолимо надвигающее зеленое поле аэродрома. Громов до сих пор чувствовал вину за случившееся в тот ясный день над Бурже. Нет, его увлечение эзотерикой и мистицизмом не заходило так далеко, чтобы считать, будто именно он стал причиной флаттера. Магнетический взгляд русского пилота сбивает самолеты потенциального противника - о! какая сенсация для бульварной прессы! Свою вину Громов видел в другом. В его силах было отвернуть, уйти в сторону с заданной траектории, но он не сделал этого, тупо наблюдая за катастрофой. И вот результат - Арто погиб, "Сухой" разбился, да и самого Громова так тряхнуло, что потом месяц в парижской больнице отлеживался за государственный счет.

Комиссия по расследованию "летного происшествия" пришла к выводу, что вины Громова нет. Случайность, стечение обстоятельств. Вероятность столкновения катапультного кресла с истребителем Громова ничтожно мала, Жаку просто не повезло. А успеть принять правильное решение и уйти в сторону Громов теоретически мог, но вот практически... Никто не решился осудить русского пилота. Кроме него самого.

Нельзя сказать, чтобы Константин всё время терзался, заламывал руки и проклинал себя по ночам. В конце концов, он был зрелый здоровый мужик с отличными нервами и выдержкой удава - других в пилотажную группу не брали. Но иногда боль потери и застарелый комплекс вины возвращались вдруг и жить становилось невыносимо, на душе - муторно и хотелось выть.

А теперь к скорби по Арто прибавилась еще одна - по Жене Яровенко. И снова Громов был признан невиновным. И снова никто не решился его осудить. И снова он судил сам себя.

Господи! Да ведь понятно же, что не будь той поездки в Мурманск, не будь встречи и последующей беседы с советником Маканиным, и не согласись он, Громов, на авантюру с перехватом норвежских транспортов, ничего этого не было бы, Женя был бы жив, ездил бы сейчас на тягаче по полосе, травил бы байки, мечтал бы о том, как поступит в летное училище и станет кадровым офицером. Но, к сожалению, прошлое не имеет сослагательного наклонения. И Женя, запаянный в цинковый гроб, отправился в Мурманск, в свой последний путь, который закончился на военном кладбище. Он был сирота и детдомовец, и писать о его смерти было некому (разве что в детдом, но кому там это интересно?), но от этого никому не стало легче.

И еще одно беспокоило Громова. Ему почему-то казалось, что история с норвежскими транспортами на смерти Жени не закончилась. Она только начинается, а значит, еще будут потери, будут - этого не избежать, - и каждая новая жертва тяжким камнем ляжет на совести майора Громова, который когда-то сказал "да" вместо того, чтобы сказать "нет".

Константин включил свет. На скромном интерьере командирской "бочки-диогене" лежал характерный отпечаток холостяцкого быта. Взять, например, утюг - Наташа никогда не оставила бы его не столе, между электрочайником и тостером. Да что говорить, разве стала бы она гладить форму мужа там же, где он ест?

Громов вспомнил письмо от жены, полученное им три дня назад. Наташа скучает, Кирюша места себе не находит: подай ему папу, и всё тут. Майор тоже скучал по жене и сыну, но привезти их снова сюда не казалось ему хорошей идеей. Хотя и мог уже себе это позволить. Жизнь в части нормализовалась, все долги были выплачены, офицеры получили и "северную" надбавку, и премиальные за "отражение атаки группы неизвестных лиц". Сам себе Громов объяснял свое нежелание выписывать сюда семью тем, что приближается зима и полярная ночь, что сыну скоро в школу и нужно дать ему возможность пройти подготовительный этап в нормальном ритме - еще тысячью причин объяснял. Но одна - самая убедительная, в которой было страшно признаться самому себе - заключалась всё в том же - Громов не мог поверить, что история с транспортами закончилась. И хотя Маканин при последней встрече авторитетно утверждал, что, по данным разведки, мы победили, противник поджал хвост и теперь раз пять подумает прежде, чем начинать военные действия против таких отличных бойцов, Громов продолжал сомневаться. Войну легко развязать, думал Громов, но ой как непросто закончить.

Константин посмотрел на свое отражение в старом мутноватом зеркале, подвешенном над раковиной. Отметил ряд признаков, отнюдь не свидетельствующих о крепком физическом и духовном здоровье: запавшие глаза, бледная кожа, резко очерченные скулы - краше в гроб кладут.

"Если бы меня сейчас видел Федор Семенович, - подумал Громов, - тут и конец моим полетам".

Он провел рукой по щеке и решил побриться. Бриться в три часа ночи - еще один нехороший признак, но и появляться в КДП с щетиной на подбородке командир воинской части не имел морального права. А на КДП сходить стоило. Хотя бы для того, чтобы не оставаться наедине со своими мрачными мыслями.

Громов достал из тумбочки станок безопасной бритвы и баллончик с пенкой для бритья. Через полчаса гладко выбритый, подтянутый и пахнущий одеколоном командир воинской части 461-13 "бис" входил в помещение, где ждал команды на вылет дежурный пилот. Сегодня этим пилотом снова был Лукашевич.

- Костя? - удивился он, завидев командира. - Не спится, что ли?

- Распустил я вас, - проворчал Громов, подходя и осматриваясь; он снял плащ и фуражку, пригладил волосы. - Совсем страх потеряли!

- В смысле? - не понял намека Лукашевич.

- Устав когда в последний раз перечитывал? - поинтересовался майор, присаживаясь.

- А, ты про это, - Лукашевич ухмыльнулся. - Не с той ноги встал, Костя? Громов вздохнул.

- Что читаешь? - спросил он, кивая на томик в твердом переплете, который Лукашевич держал в руках.

- Да так, ерунда всякая. Ребята из техобслуживания дали.

Громов наклонился и отобрал у него книгу:

- Том Клэнси. "Красный шторм". О чем?

- Роман. О третьей мировой войне. СССР против НАТО. Бред редкостный.

- Примеры?

- Пожалуйста, - Лукашевич взял томик, полистал страницы и с выражением зачитал: - "Четверка американских "фантомов[4]" ожидала истребители в засаде. Секунду спустя восемь ракет "Спарроу" уже пикировали на "Фалькрэмы[5]". Теперь Советы обратились в бегство, "МиГ-29" развернулись и на форсаже пошли в Исландию. Один был сбит ракетой, другой поврежден. Весь бой продолжался пять минут". Он хоть раз в справочники заглядывал? - добавил Лукашевич от себя."Фантом" против "двадцать девятого"! Да у "Фантомов" даже скорость предельная ниже на две сотни. Не говоря уже о маневренности. Завалили бы американцев в минуту[6].

- Это точно, - согласился Громов. Они помолчали.

- У тебя ко мне какое-то дело? - полюбопытствовал Лукашевич. - Или просто зашел посидеть?

- Дело? - Громов потер переносицу.- Можно сказать и так. Ты фильм "Пираты XX века" помнишь?

- Еще бы... Восемь раз ходили смотреть. - Свою юность Лукашевич всегда вспоминал с удовольствием. - А помнишь, мы еще поспорили из-за этого финального ляпа.

- Ну ты, допустим, не шибко-то и спорил, - возразил Громов.- А вот Стуколин - да, завелся с пол-оборота. Но я сейчас не об этом хотел бы поговорить.

- Говори, - Лукашевич изобразил готовность выслушать лучшего друга и командира.

- Помнишь, на чем прокололись пираты в том фильме?

- Они много раз прокалывались...

- Но главный их прокол в том, что они оставили часть команды "Нежина" в живых. Лукашевич тихо рассмеялся.

- А ты подумай, Костя, - сказал он, - если бы пираты убили всех нежинцев, о чем тогда был бы этот фильм?

- Это понятно, - кивнул Громов. - Сюжетообразующий эпизод. Но вот в реальности - в нашей суровой бескомпромиссной реальности - что должны были сделать пираты?

- Расстрелять всех, - не задумываясь, сказал Лукашевич.- До последней поварихи. В нашей суровой реальности, - съехидничал он, пародируя майора, пираты не склонны проявлять гуманизм. А в смерти врага можно быть уверенным, только если видел его труп.

Громов откинулся на спинку стула.

- В самую точку, - произнес он со странной интонацией.

- К чему ты клонишь, Костя? - спросил Лукашевич встревоженно.

- Я жду ответного хода, - объяснил Громов, глядя почему-то в сторону. Ответного хода наших противников.

- Погоди, - встрепенулся Лукашевич. - Уж не хочешь ли ты сказать, что те, в "джипе", уцелели? Но это же ерунда, Костя. Прямое попадание "икса" - не шутка. И судебные эксперты подтвердили: трупов в машине было столько, сколько надо восемь штук - ни трупом больше, ни трупом меньше.

- Нет, - Громов поморщился, - не хочу я этого сказать. И не о группе Мурата речь.

- Мурата? - переспросил Алексей.

- Ах да, ты же не в курсе. Муратом назвался предводитель этой банды. Судя по повадкам, чеченец.

- Ух ты, - выдохнул Лукашевич; он мгновенно возбудился. - Интересная тема. Чеченец по имени Мурат. При чем тут чеченец? Мы же как бы воюем с другими.

- Ты забываешь, что они - единоверцы. Эти узы бывают посильнее кровных. На самом деле, Алексей, мы ведем войну не с какой-то отдельной нацией или народом мы ведем войну с цельным и неизменяемым мировоззрением. А это всегда война до победного конца, война на полное уничтожение. И ни одна из враждующих сторон не остановится, пока не увидит все трупы своих врагов.

Лукашевич, осмысливая услышанное, ответил не сразу. Он понял, что с другом Костей творится неладное. Монолит дал трещину. Что послужило причиной этому? Смерть Жени? Да, другого объяснения быть не может. Майор Громов, которого только полный кретин мог обозвать трусом, боится. Но, конечно, не за себя - он боится за своих солдат, а это очень плохо. Командир не должен бояться потерь - иначе он уже не командир и ему пора в отставку. Увидеть Костю отставником Лукашевичу не хотелось. А значит, нужно как-то на Костю повлиять, показать ему, что все эти метания излишни, что есть простая и понятная цель, ради которой только и стоит жить, работать, драться. Вопрос только - как это сделать? Не такой человек Костя, чтобы легко переменить точку зрения и успокоиться, если ему сказать, например: "Да брось дурака валять, Костяй, всё обойдется!" Тут требуется другой подход. И Лукашевичу после пары минут напряженных раздумий показалось, что он отыскал верное решение внезапно возникшей проблемы.

- Как-то уж очень выспренно у тебя получается, Костя, - заметил он. - Всё гораздо проще. Мы солдаты. И воевать нам придется с солдатами. Не с идеологами, не с философами, а с такими же солдатами, как мы. А потому мировоззрение и у нас, и у них одинаковое - солдатское. Как бы наши вожди ни выпендривались, какие бы идеи нам ни вкручивали, солдат думает только об одном: поскорее бы эта мясорубка закончилась, живым бы остаться да вернуться домой. Вот и всё мировоззрение. Даже те отморозки на "джипе", как увидели, что дело пахнет жареным, сразу ноги в руки и - привет... Солдат не будет воевать до полного уничтожения - он хочет вернуться домой.

- Ты знаешь, как убили Женю? - спросил вдруг Громов.

Лукашевич осекся.