Гена и Лариса притихли. На их глазах разворачивалась новая драма - драма психологического противостояния.
- Значит, ребята тебя все-таки сбили,- продолжал Громов, перекладывая разряженный "вальтер" из руки в руку.- И какое уникальное стечение обстоятельств! Согласно теории вероятности, дорогой Руслан, встретиться нам было не дано, но мы встретились, а значит, это неслучайно. Рашидов снова промолчал.
- Не хочешь разговаривать на отвлеченные темы? - спросил Громов. - Ладно, поговорим на более конкретные. Где находится ваша база? Сколько машин на ней базируется? Кто осуществляет наведение?
Рашидов сплюнул.
- Ненавижу,- произнес он одно только слово.
Громов пощелкал предохранителем "вальтера".
- Почему? - поинтересовался он. - Нет, правда, Руслан, я не понимаю, в чем причина твоей ненависти к нам. Ты же был прекрасный пилот; ты и сейчас, я не сомневаюсь, остаешься прекрасным пилотом, но этим, согласись, ты обязан нашей стране и нашему народу. И насколько я помню, ты это всегда понимал. Что же изменилось?
- Ага, - сарказма, прозвучавшего в ответе Рашидова, хватило бы на десятерых,- о долге заговорил? Все вы любите вспоминать про долг, когда припирает, но сами платить по долгам всегда отказываетесь. А я, между прочим, свой долг оплатил до конца. Ты горел когда-нибудь над Афганом? Я горел.
Все-таки слова Громова задели Руслана за живое; он уже не сидел отвернувшись, он спорил, несмотря на свое безнадежное положение. Тут и Гена решил поучаствовать в диалоге.
- Давайте его паяльником, - предложил он кровожадно. - У меня паяльник есть. Сразу станет разговорчивее.
Рашидов с презрением посмотрел на него.
Громов тяжко вздохнул.
- Стоило бы, наверное, паяльником, - признал он. - И не только паяльником. На этом ублюдке не только кровь вашего Щекна, он хорошего человека недавно убил. Да и не первого, должно быть, хорошего человека. Ведь так, Руслан?
Рашидов дернул плечом.
- Но только ни я, ни ты, Гена, - продолжил мысль Громов, - не сумеем его пытать: не обучены заплечным делам, и очень надеюсь, что обучаться нам не придется.
- Гордые? - Рашидов фыркнул.- Как же, как же, белая кость. Куда уж нам, чернозадым, до вас!
- Серьезный случай, - отметил Гена. - Запущенный.
Лариса молчала. Ей было очень страшно наблюдать за перепалкой этих двоих ужасных людей, без предупреждения ворвавшихся в ее с Геной жизнь, в один миг разрушивших умиротворенный покой и счастье второго "медового" месяца, но еще страшнее было вмешиваться в их споры. Лариса была очень боязливой девушкой.
- Ты скажешь, где находится база? - повторил самый важный вопрос Громов.
- Доставай паяльник, - посоветовал Рашидов ехидно.- Это будет ново: русский пилот, пытающий своего врага.
Громов взглянул на Гену:
- У тебя спирт еще остался?
- Остался, - ответил будущий синоптик. - А зачем он вам?
- Тащи.
Когда Гена принес бутылку со спиртом, Громов взял два стакана, наполнил их до половины спиртом, разбавил спирт водой. Один стакан он оставил у себя, второй поднес к лицу Рашидова:
- Пей.
Руслан посмотрел на него как на безумца.
- Что вы затеяли, Константин Кириллович? - полюбопытствовал Гена.
- Пусть для начала выпьет. Со мной. За встречу. Как-никак мы учились вместе.
- Не буду я пить! - заявил Рашидов, отворачиваясь.
- Будешь, - сказал Громов. - Еще как будешь. Не будешь добровольно, я в тебя силком волью - по лезвию. Или клизму поставлю. Хочешь спиртовую клизму?
Рашидов сразу понял, что Громов не шутит: далеко не шутейная была ситуация - и вольет спирт в любом случае: не через верхнее, так через нижнее отверстие.
- Будешь пить? Или клизму ставить?
- Буду.
Пришлось пить. Гулко глотая и давясь, Рашидов высосал стакан мерзкого пойла. Выпил свою порцию и Громов.
Гена смотрел на них напряженно и непонимающе.
- Тебе не предлагаю, - сказал Константин. - Ты должен остаться трезвым.
Рашидов очень быстро захмелел. Кровь бросилась ему в лицо, и смуглое лицо потемнело еще больше.
- Ну и чего ты... собираешься этим... добиться? - спросил он у майора. Думаешь, если меня напоить... я трепаться начну? Глупо, Громов, глупо. Я же бывший... советский офицер... Нас учили держать язык за зубами... даже по пьянке...
Захмелел и Громов. Это входило в его расчет. Он должен был находиться в "одном градусе" с Рашидовым. Иначе действительно не выдержал бы и приказал бы принести паяльник.
- Дурак, - сказал Громов Руслану. - Какой же ты все-таки дурак... - Помолчав, он добавил: - Вот уж никогда не думал, что придется назвать Руслана Рашидова дураком.
- Зато никто не назовет меня предателем, - огрызнулся Рашидов.
- Почему же? Ты предатель и есть. Кому ты давал присягу? С кем ты теперь воюешь?
- Я давал присягу "советскому народу" и "любимой Коммунистической партии". Где теперь этот ваш "советский народ"? Где теперь ваша "Коммунистическая партия"?
- Демагог. Впрочем, все перебежчики этим отличаются - лишь бы найти оправдание своему предательству. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
- Это вы все демагоги,- не собирался оставаться в долгу Рашидов. - Ни стыда, ни гордости, ни веры - одни слова. За что вы воюете? За толстосумов из бывших партийных работников, которым плевать на вас с высокой колокольни? Нет? За народ, который вас боится и ненавидит и сочиняет про вас анекдоты? "Чем больше в армии дубов - тем крепче наша оборона", - продекламировал Рашидов издевательски.
Громов почувствовал, что закипает, и налил еще по стакану.
- Да, - сказал он, после того как Рашидов одолел свою порцию, - ты прав, кое-кто нас боится и ненавидит. Но нельзя за это винить весь народ. Мы ведь тоже народ, и они вон, - он кивнул на супругов Зайцевых,- тоже народ. И за них я готов драться не меньше, чем за себя и за свою семью. А вот ради чего дерешься ты? Я ведь знаю, как ты сюда попал. Отомстить решили за перехваченные транспорты? А что эти транспорты везли, помнишь? Неужто продовольствие для беженцев и малоимущих? Военной амуницией они были набиты. Для чего столько амуниции? Для войны? С кем? С Россией? А мы, между прочим, с вами воевать не собирались. И не собираемся. А вам зачем эта война? Тебе она зачем?..
- Это праведная война, - заявил Рашидов. - Эта война за истинную веру.