- О, - вдруг догадалась Сара. - Ты ведь никогда раньше не был у моря, правда?
- Интересно, как? - едко спросил Анвар. - Волшебный Народ, знаешь ли, не дает своим слугам отпусков на побережье. А ты-то откуда все это знаешь?
Сара на мгновение отвела глаза. т - Ваннор возил меня к морю каждое лето, - Анвар нахмурился, и она поспешно сменила тему. Сейчас ей никак нельзя его терять. - Как бы там ни было, - оживленно добавила она, - толку от меня мало. Может, я и поймала их, но убить не могу. А что до этой ужасной чешуи, то меня от нее всегда тошнит.
Судя по всему, ей удалось найти правильные слова, потому что Анвар улыбнулся.
- Этим займусь я. В Академии я научился готовить. Сара вздрогнула. Ей бы не хотелось, чтобы он то и дело напоминал о своем рабстве. Живя с Ваннором, она привыкла иметь вокруг себя слуг и перестала думать о них как о человеческих существах. Они просто.., ну, были - вежливые, безличные, готовые явиться по первому зову, и оттого, что приходилось заниматься любовью с одним из них, девушка чувствовала себя запятнанной. И все же с этим надо было мириться. Взяв себя в руки, Сара наградила Анвара своей самой очаровательной улыбкой, от которой Ваннор был без ума.
- Хорошо, когда рядом умелый человек. - сказала она. - Боюсь, я просто безнадежна. Ты знаешь, как развести огонь?
Прежде чем приняться за свою неудачную рыбалку, Анвар оставил огниво и кремень - а также рубашку, о чем он пожалел позже, когда обожженная спина начала болеть, - на раскаленном солнцем валуне, чтобы все это высохло. На песчаной полосе валялось множество деревянных обломков; - и Анвар мигом развел костер. Чтобы почистить рыбу, он снова воспользовался кинжалом Ориэллы и опять почувствовал вину, зная, что клинок ему дан для более важных дел. Он испек рыбу на плоских камнях, разложенных у самого костра, и они с Сарой устроили пиршество в тени у ручья, где раскидистые кроны защищали их от полуденного солнца.
***
Анвар проснулся уже в сумерках. Закат догорал за высокими утесами. Над берегом, охотясь на насекомых, привлеченных светом костра, носились летучие мыши. Осмелевшие крабы приканчивали остатки рыбы. Анвар вздрогнул и поспешно поднялся на ноги, поморщившись от ужасного жжения - спина его порядком обгорела. "Это все те ночки на корабле, вместе с Ориэллой", - подумал он, стряхивая с себя остатки сна. - "Я, должно быть, уснул прямо с куском во рту".
Тут юноша с ужасом сообразил, что Сары рядом нет. Анвар поспешно огляделся. Конечно, она не настолько глупа, чтобы отправиться куда-то в одиночку. Выбрав из кучи хвороста ветку подлиннее, он ткнул одним концом в угли и при свете этого "факела" осмотрел место их трапезы. Никаких следов борьбы - значит, ее не утащили лесные звери. Потом он увидел отпечатки ног, ведущие к ручью и дальше, в сторону леса. Анвар с проклятием нырнул в темноту, следуя изгибам ручья.
Ночью лес был куда страшнее, чем днем, под яркими лучами солнца. Корни извивались, хватая за ноги, лианы, до жути похожие на змей, хлестали в лицо, и юноша едва не выронил факел. Ветки цеплялись за одежду, а за каждым деревом чудилась страшная морда, ухмыляющаяся в мерцающем свете факела. Трава стала скользкой от вечерней росы, а из гниющих бревен торчали отвратительные светящиеся грибы, которые напомнили Анвару ужасную чашу, откуда Миафан выпустил своих призраков. Сердце юноши бешено колотилось, дыхание стало прерывистым. Что там впереди? Странный, мерцающий, призрачный свет. Замедлив шаг, Анвар осторожно приблизился к полянке, окружавшей маленький пруд, и замер, зачарованный.
В неподвижных темных водах купалась нимфа. У нее была бледная кожа и золотые волосы. Ей прислуживала свита упавших звезд, танцующих над водой, образуя серебристую корону. Анвар затаил дыхание. Блуждающая звезда закружилась и возле него, и тут он понял, что это всего-навсего жук-светляк. Потом нимфа обернулась - обнаженная, в очарованном пруду, с золотыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Сара!
Анвар был восхищен и обезоружен такой удивительной красотой. Он собирался выбранить ее за то, что отправилась в лес на ночь глядя, упрекнуть за отсутствие здравого смысла. Но вместо этого он бессознательно двинулся к ней, как лунатик. Швырнув в воду зашипевший факел, он сбросил одежду и присоединился к Саре в ее купальне.
Девушка замерла, с губ ее уже готовы были слететь резкие слова. Но потом, пожав плечами, она подставила лицо для поцелуя, и руки ее ответили на его объятия. Анвар был как в горячке, его закрутил, завертел неистовый вихрь любви, страсти, красоты возлюбленной и этой ясной ночи, слившихся воедино, чтобы создать нечто невыразимое и таинственное. В момент наивысшего наслаждения у него вдруг мелькнуло неясное чувство, что Сара не с ним. Ел безупречно отзывчивое тело двигалось в такт его движениям, но на краткий миг ее глаза открылись, и, заглянув в них, молодой человек понял, что сама Сара сейчас очень далеко отсюда.
Анвар расслабился, но сердце его бешено колотилось у самой ее груди. Сара улыбнулась и лениво провела рукой по его волосам. "Тебе почудилось, - подумал он. - Это всего лишь игра света и эти проклятые светляки". Но радость исчезла, а беспечность сменилась горьким осознанием своей зависимости. Сара с самого детства была его нареченной - и вот наконец она принадлежит ему. Казалось немыслимым снова потерять ее, но тут Анвар впервые почувствовал коварный укол сомнения, словно чьи-то ледяные пальцы коснулись его кожи. Неужели Ориэлла была права? Неужели Сара действительно использовала Ваннора? А теперь использует его?
- Я замерзла, - пожаловалась та. - Замерзла и устала. - Она поморщилась и выскользнула из-под него. - Ну вот, теперь снова придется мыться!
Анвар со вздохом выпустил ее, и они стали купаться. Но холодная вода, теперь, когда он уже мог обращать внимание на подобные вещи, заставила остатки ночного очарования развеяться так же внезапно, как это очарование возникло.
В молчании они вернулись на берег, и Анвар снова развел костер.
- Я опять хочу есть, - капризно сказала Сара. Но последнюю рыбу унесли крабы, и Анвар понимал, что до рассвета им негде взять пищу.
- Попробуй уснуть, - посоветовал он. - А утром мы что-нибудь найдем.
- А дальше что? - спросила она. - Сам понимаешь, мы не можем вечно оставаться в этой ужасной глуши.
Если не считать обгоревшей спины, это место казалось Анвару раем, но он решил, что она права.
- Не знаю, - отозвался он. - Можно попробовать взобраться на утесы...
- Что? Лезть туда? Да ты шутишь! Анвар вздохнул.
- Ну тогда можно пойти вдоль берега, ночевать по пути. Должны же утесы когда-нибудь кончиться.
- А в какую сторону мы пойдем? - настаивала Сара. - Ты даже не знаешь, где мы!
- Ты тоже, - рассерженно огрызнулся Анвар, - а тебе приходилось путешествовать больше, чем мне, сама говорила. Вот и предложила бы что-нибудь дельное!
- От тебя никакого прока, Анвар! Ты ничего не знаешь! "паль, что я вообще... - Сара прикусила язык.
- Что ты вообще? - По спине юноши пробежал зловещий холодок, но Сара отвернулась, отказываясь продолжать, а ему не хотелось давить на нее. Через несколько минут она уснула - или, по крайней мере, притворилась, что спит.
Анвар печально смотрел на звездное небо. Звезды здесь казались крупнее словно золотые светильники на бархатном покрывале - и были совсем непохожи на мерцающие, холодные искорки его северной родины. Анвар вдруг почувствовал себя потерянным и, несмотря на свернувшуюся под боком Сару, очень одиноким. Он гадал, где сейчас Ориэлла, и горько сожалел о своих оскорбительных словах. Она всегда знала, что делать, Форрал хорошо ее выучил. Даже когда волшебница терялась, мужество восполняло ей недостаток знания. По правде сказать, печально признал Анвар, именно ее высокомерная самоуверенность так раздражала его. Это - а еще то, что она была магом, то есть одним из тех, кто лишил его места в этом мире. Юноша повертел кинжал, который она дала ему, - он все время напоминал Анвару о его прежней владелице. "Каково ей сейчас? - подумал он. Беременной, подавленной горем и преследуемой Миафаном?" Он беспокоился о ней, и о том, что не выполнил своего долга, но эти дни ужаса и бегства обошлись Анвару дороже, чем он предполагал, и задолго до того, как пришло время разбудить Сару, чтобы она покараулила их убежище, он заснул, весь во власти своих мечтаний.
***
Знай Анвар и Сара, где они очутились и каковы нравы у местных жителей, они никогда бы не развели такой большой костер. Они наверняка укрылись бы в лесу и тщательнее караулили друг друга. Но они крепко спали, а их костер был виден за мили вокруг. И когда длинная черная галера бесшумно скользнула к берегу, они не заметили ее, их не разбудил даже легкий шорох шагов и звон обнаженных мечей.
Анвар проснулся оттого, что кто-то грубо схватил его, и тут же услышал пронзительный крик Сары. Он боролся изо всех сил и даже сумел вскочить и потянуться за кинжалом, но пока юноша спал, он выронил оружие, и оно затерялось в песке. Лишь на мгновение увидел Анвар мерцающие факелы и смуглые ухмыляющиеся лица, а потом тяжелый удар в затылок лишил его сознания.
Глава 19
КАТАКЛИЗМ
Левиафана звали Теллас. Понимая, что Ориэлла нуждается в отдыхе, он сказал, что отвезет ее в укромную лагуну чуть дальше к югу, где его народ часто находит убежище. По мере того как они плыли, утесы надвигались все ближе на берег и наконец сами превратились в береговую линию, так что первым впечатлением волшебницы о Южных Царствах стала высокая стена острых серых скал, испещренных темно-зелеными пятнами там, где жестким низкорослым кустам удавалось пустить корни в многочисленных расщелинах. Иногда утесы отступали, образуя глубокие укромные гавани, но Теллас продолжал плыть вперед, минуя их одну за другой. По обрывкам мыслей гиганта, изредка доходившим до сознания Ориэллы, девушка поняла, что по пути он переговаривался с другими китами.
От изнурительной жары и блеска голубых волн раскалывалась голова. Ориэлла была ужасно голодна и очень несчастна.
Как она ни пыталась, ей не удавалось избавиться от мыслей об Анваре. Девушка не могла уснуть: едва она закрывала глаза, перед ней вставало его расстроенное лицо в момент их прощания на берегу.
Не раз уже она собиралась попросить Телласа повернуть назад, но тут же вспоминала то, что произошло между ними прошлой ночью, и в ней снова закипал гнев. А если девушка не думала об Анваре, то вспоминала Форрала, и это было еще хуже. Наконец подавленная чувством одиночества и вины за то, что бросила друзей, волшебница решила довериться Телласу и просить его совета. К ее облегчению. Левиафан с радостью согласился выслушать девушку, признавшись, что ему весьма любопытно узнать причину ее огорчения и услышать о событиях, которые заставили одного из магов забраться так далеко на юг.
Теллас необычайно живо воспринял ее рассказ, и Ориэлла снова вымокла с головы до ног, когда его огромный хвост с чувством хлестнул по воде.
- Чаша отыскалась? И теперь она в недобрых руках? О, горе нам! - Смятение кита было настолько мощным, что от этого проявления чувств Ориэлла едва не лишилась сознания.
- Ты знаешь о Чаше? - спросила она, с трудом удержавшись на скользкой качающейся спине. "Глупый вопрос, - упрекнула она себя. - Ведь ясно, что знает".
- Да, - серьезно ответил Теллас. - Мой народ хранит в памяти все утерянные тайны Катаклизма. Это наше бремя и наша печаль. Лучше бы эти знания были навсегда погребены под толщей лет!
Он знает! О боги, он знает! У Левиафана есть ответ на все вопросы, что мучают Ориэллу. Но девушка без слов чувствовала, что ему не хочется об этом говорить. И все же она должна попытаться.
- Мне жаль огорчать тебя, могучий, но не расскажешь ли ты мне об этом? Если я хочу бороться со злом, мое неведение - смертельное оружие в руках моих врагов. А я должна бороться или погибнуть в борьбе. Я поклялась положить конец бесчинствам Миафана.
- О, дитя, как же я могу? - Мысли Телласа исполнились глубокого сожаления. - Я понимаю тебя, но все Волшебные Народы дали клятву никогда не воскрешать это опасное знание, если только снова не наступит Катаклизм. Я не имею права рассказать тебе об эхом. И разве ты согласишься взять затмение мира на свою и на мою совесть?
Ориэлла вздохнула.
- О могучий, по твоим понятиям я могу быть молодой и неопытной, но я понимаю, какая пугающая ответственность лежит на мне. Я знаю, какие несчастья может принести война между Волшебными Народами. Но если б мне удалось обрести три пропавших Талисмана, быть может, Миафана удалось бы остановить без разрушительных последствий для мира. Признаюсь тебе откровенно, меня обучали искусству войны. Но мой учитель не питал любви к разрушению и насилию. Он был самым лучшим и самым благородным человеком в мире и научил меня главному уважать ближнего своего, не важно, к какой расе он принадлежит, и ненавидеть бессмысленную смерть и кровопролитие.
Левиафан долго размышлял, но думы его были скрыты от волшебницы. Наконец он вздохнул, и в небо взметнулся радужный искрящийся фонтан.