- Разумеется.
Она встала со снега и отважно посмотрела на меня. Она ждала, она была готова ко всему. Сзади и ниже ее в серо-голубую пропасть ущелья уходили верхушки сосен, закрывающихся снежным туманом.
- Пожалуйста, - сказал я, - не ешьте снег.
Она усмехнулась и отряхнула от снега варежки.
- Я-то думала, что вы хотя бы поцелуете меня.
- Бревно и есть бревно, - сказал Серый. Он чуть проскользнул вниз к Елене Владимировне, обнял ее и поцеловал. Я, как дурак, стоял и смотрел на эту сцену.
- Это очень современно, - сказал я и стал снимать лыжи.
- Старый друг, - сказала Елена Владимировна, - вы топайте вперед, а мы с Павлом Александровичем здесь немножко поговорим, а потом вас догоним.
- Я ведь поцеловал за него! - стал оправдываться Серый. - Паша, я же за тебя! Вы не представляете себе, какой он нерешительный! Если ему что-нибудь не подсказать или не показать, он так и будет стоять у накрытого стола.
Серый говорил быстро, пытаясь словами замазать ситуацию, действительно глупую.
- Ваши ночевки у нас отменены, - сказала Елена Владимировна. - Максимум, что вы заслуживаете, - воскресный обед.
- Паша, я отдаю тебя в надежные руки!
- В надежные, - улыбнулась Елена Владимировна, - но дрожащие и замерзшие.
Она каким-то детским, наивным жестом протянула мне руки. Я подошел, расстегнул пуховую куртку и сунул ее руки в тепло, под куртку. Серый повернулся и стал подниматься.
- Ну, в общем, - говорил он, уходя, - если в течение часа вы не объявитесь, я всех подниму на спасаловку.
- Полтора часа! - крикнула Елена Владимировна.
- Это при условии ночевок, обеда с хорошо прожаренной отбивной и терпеливого, внимательного просмотра моих слайдов. - Он медленно скрывался в снежном тумане.
- Шантажист! - крикнула Елена Владимировна. - Я согласна!
Выше нас совсем все затянуло, и некоторое время в этой белой мгле было слышно, как похрустывают, удаляясь, ботинки Серого. Елена Владимировна смотрела на меня, прямо в глаза.
- Тепло? - спросил я.
Она поцеловала меня в щеку, осторожно, будто клюнула.
- Я вот что решила, - сказала она. - Раз я тебя полюбила, чего я тебе буду глазки строить, кокетничать, говорить загадками? Валять дурака? То, что ты меня полюбишь, я это знаю, это точно.
- Ты... уверена? - спросил я. Неожиданно мой собственный вопрос прозвучал скорее как просьба.
- Это точно, - сказала она. - Ты - мой человек. Как только я тебя увидела в первый раз, когда ты вошел в комнату, где мы собрались, и стал говорить, я увидела, что это ты. Никто другой. Я тут же пошла в Терскол на почту, позвонила в Москву и все рассказала мужу, Сашке. Знаешь, я не терплю лжи. Мне очень трудно от этого, - добавила она, будто извиняясь. - Ты кто по профессии?
- Я - журналист, - гордо сказал я.
Ее руки под пуховкой, чуть гладившие мою спину, остановились.
- Ой как неудачно, - сказала она.
- Я - хороший журналист, - сказал я.
- Ну, может быть, - сказала она неуверенно, - конечно, может быть. Ты часто уезжаешь?
- Бывает.
- А что ты любишь?
- Как? - не понял я.
- Ну как - ну что ты больше всего любишь? Спать? Лежать в траве? Водить машину?
- Больше всего я люблю писать, - сказал я. - Работать.
- Хочешь, я тебе куплю зеленую лампу? Ну зеленую лампу с таким стеклянным колпаком из зеленого стекла? Ты поставишь ее слева от машинки и будешь работать. Я тебя не потревожу, ты не бойся. Да, я забыла тебя спросить - ты, конечно, женат?
- Да, - почему-то соврал я.
- Я никогда, слышишь, никогда, - твердо сказала она, - не попрошу тебя развестись. Я просто буду ждать этого, сколько бы времени на это ни потребовалось. Такие вещи, милый мой, человек должен решать сам. Без давления. Кажется, я отдохнула. Пошли?
- Пошли.
Она вытащила руки из-под моей куртки, взяла в теплые ладони мое лицо и снова поцеловала меня. Мы никуда не пошли, а стояли в снегу и целовались.
С Василием Ионовичем Граковичем я познакомился в Волгограде, где писал материал о славном капитане саперных войск Радии Брянцеве. Радий возглавлял единственную в мире городскую службу, постоянно работавшую и имевшую двузначный телефонный номер, как "скорая помощь" или пожарники. Это была служба разминирования. Почти каждую неделю речники и экскаваторщики, огородники и строительные рабочие, водопроводная и газовая службы города, дачные пригородные кооперативы, колхозники звонили Радию, и он выезжал на места, где лопата или лом, ковш экскаватора или отбойный молоток звякал о ржавую смерть, лежавшую в земле с войны. С легкой руки журналистов слово "подвиг" давно уже утратило свой высокий смысл. Иногда о том, кто просто выходит на работу и выполняет план, пишут как о большом герое, совершающем "трудовой подвиг". Радий при мне и вправду совершил подвиг.
В районе дачного кооператива при рытье погреба обнаружили бомбу. Радий приехал. Это была совершенно целая четвертьтонная фугасная бомба германского производства. Радий стал копать - для этого у него имелся специальный, придуманный им самим инструмент: всякие маленькие лопаточки, скребки, кисточки. Бомба лежала в таком положении, что по уставу Радий обязан был ее взорвать на месте. Это означало, что будет снесено взрывом по крайней мере три дома, построенных с великими трудами пожилыми людьми. Каждая досточка, каждый кирпич были привезены сюда то на попутном самосвале, то на машинах знакомых, а то и на себе, на тачке. Район оцепили, вывели людей, но хозяева домов стояли перед солдатами и плакали. Радий пожалел этих людей. Он сам стал откапывать эту бомбу, переодевшись в старую, латаную и замызганную гимнастерку и такие же галифе. Лежа и сидя в сырой дыре, он занимался этим довольно долго - пять часов. Вывернув донный взрыватель, Радий вылез, сел на краю ямы, похожей на свежеотрытую могилу, и закурил. Потом пошел к оцеплению, чтобы обрадовать стариков, хозяев этого дома, и распорядиться насчет транспортировки бомбы. В толпе зевак и мальчишек стоял невысокий, с покатыми сильными плечами пожилой человек с фибровым чемоданчиком. Увидев в руках у проходившего мимо Радия взрыватель, он спросил:
- Донный?
- Да, - сказал Радий.
- А боковой где?
- Бокового нет.
- Как нет? Это ж НХ-2 "Грабо".
Радий почему-то стал оправдываться перед совершенно незнакомым ему человеком.
- Какая ж это "Грабо"? Никакая это не "Грабо". Это стандарт типа 252.
- Это "Грабо", сынок, не сказывай мне сказки. Я по взрывателю вижу. Там, посмотри, посередке ее идет кругом насечка косая.