Герцог сидел на жесткой кровати, опираясь левым боком на валики. Вокруг были кипы книг и бумаг, а сбоку стоял на коленях паж, быстро приводящий в порядок то, что, как заметила Аш, было картами обороны города. Богатый синий бархатный халат покрывал Карла Бургундского и его ложе: под ним, как она заметила, на нем была тонкая льняная сорочка.
Его взмокшие черные волосы прилипли к черепу. В этом углу герцогской комнаты пахло больницей. Когда он поднял голову, чтобы взглянуть на Aш, она заметила болезненный цвет лица и лихорадочно горящие глаза, провалившиеся щеки и выступающие скулы. Устрашающе худой левой рукой он цеплялся за висящий на шее крест.
"Да, - холодно подумала Аш, - накрылась Бургундия".
Как будто не чувствуя боли, - хотя, судя по постоянно катящемуся по лицу поту, он ее должен был испытывать, - герцог Карл приказал:
- Господа священники, прошу оставить меня; и вы, сестра. Стража, очистить эту часть комнаты.
Паж Жан отошел вместе с остальными. Аш неуверенно посмотрела на Томаса Рочестера. Она заметила, что охранник герцога, огромный мужлан с плечами стрелка, одетый в солдатскую куртку без рукавов на подкладке, не сдвинулся со своего поста позади герцога.
- Отошлите своего человека, капитан, - сказал Карл.
На лице Аш, видимо, ясно отразился ее вопрос. Герцог удостоил краткого взгляда своего стрелка, возвышающегося над ним.
- Я верю в ваше благородство, - сказал он, - но, допустим, передо мной окажется некто со стилетом в рукаве, и если его никак иначе не остановить, тогда вот он, Поль, сунется между мной и этим оружием и примет удар на себя. Я не могу с почетом отослать человека, готового к этому.
- Томас, отойди.
Аш стояла в ожидании.
- Нам много чего есть сказать друг другу. Прежде всего, выгляните вон из того окна, - герцог указал, из какого, - и скажите, что там видите.
Большими шагами Аш пересекла расстояние до окна - в два ярда. Маленькие толстые оконные стекла искажали вид, но она сообразила, что окно выходит на юг, изменчивое небо сейчас серое; сильный ветер гонит облака и сотрясает оконные рамы. И она находится очень высоко - как будто стоит на башне Филипа Доброго, знаменитом наблюдательном посту.
"Какого черта, отсюда, сверху, все вовсе не кажется лучше!.."
Ветер рвал прочные барьеры, возведенные вокруг рядов катапульт. Сощурившись, она смогла рассмотреть людей, толпящихся вокруг выступающих бимсов требушетов, длинные шеренги людей, передающих обломки камней на пращи; и груженых быков, тащивших телеги с камнем из карьера, находящегося на залитой водой дороге на Оксон.
- Мне видно отсюда до места слияния рек Оуч и Сюзон, за пределами городских стен, - она говорила громко, чтобы больной ее слышал, - а на западе виден лагерь осадных машин противника. Уровень реки поднялся, здесь у нас нет шансов совершить нападение через реку на машины.
- И каковы их силы, насколько вам видно отсюда?
Машинально она заслонила рукой глаза, как будто сильный ветер дул и по эту сторону окна. Солнце стояло низко на южном небе и было едва видным серым пятном, а ведь шел уже четвертый час утра* [Около 10 часов утра].
- Ваша милость, количество пушек нехарактерное для визиготов. Фальконеты, серпантины, бомбарды... Я слышала звук мортир, когда мы сюда входили. Может, они собрали в этих легионах все свои пороховые орудия? Больше трехсот машин: арбалеты, баллисты, требушеты, вот дерьмо.
На ее глазах вперед, к бастиону, где был разрушен южный мост через реку, отражая своими красными боками отблеск исчезающего солнечного света, покатилась большая башня.
Башня имела форму дракона с кувшинным рылом, между ее зубов торчало дуло фальконета, но она не была защищена покрытием из дубленых шкур от зажигательных стрел.
Башня на колесах, сделана из камня, высотой двадцать пять футов.
" Господь Всемогущий..."
Башня катилась к берегу реки сама по себе, ее несли каменные колеса с медными ободами высотой в два человеческих роста, глубоко погружающиеся в грязь. И только когда башня приблизилась, Аш разглядела в ее резной голове пушечный расчет; пушкари яростно протирали и заряжали свое орудие.
Оконные стекла искажали зрелище смятения на городских стенах. Аш, чувствуя себя отрезанной от активных действий, наблюдала, как люди бегают, заряжают и натягивают арбалеты; отсюда, из башни герцога, в полном молчании выпускаются стальные стрелы, и холодный ветер их уносит. До нее донесся приглушенный звук выстрела из визиготского фальконета и грохот осыпающихся со стены бастиона осколков штукатурки.
На парапетных стенах толпились арбалетчики и лучники. От волнения ее зрение обострилось: "Нет ли там своих, в форме Льва? Нет!"
Густая туча стрел загрохотала по стенам каменной башни-дракона, пушечный расчет поспешно укрылся в глубине строения.
Она наблюдала, похолодев. Башня накренилась. Одно колесо погрузилось в топкую грязь до самой оси. Толпа карфагенских рабов, кнутами пригнанная сюда из лагеря, начала бросать под большое каменное колесо доски и стойки забора - для тяги; и один за другим рабы падали под непрерывным дождем стрел с городских стен. На глазах Аш они убежали, оставив осадную башню вместе с ее командой. Очевидно, Фарис верит в действенность завинчивания гаек.
- Если надо назвать башни-големы каким-то термином, - сказала Аш, все не отводя глаз, в голосе ее звучало и благоговение, и черный юмор, - думаю, мой Голос назвал бы их "самоходной артиллерией"...
За спиной Аш послышался голос герцога Бургундского:
- Они изготовлены из камня и речного мелкозема, как и ходячие големы. Этот камень от огня растрескивается. А от аркебузных пуль - нет. Еще надо попасть в них из пушки. У Фарис десять башен, мы уже три обездвижнли. Теперь подойдите к северному окну, капитан Аш.
На этот раз зная, чего искать, Аш было легче, она стерла влагу со свинцового стекла и разглядела в подробностях северную часть осаждающего их лагеря. Здесь она увидела большое количество палаток между руслами двух рек - крепостные рвы перед северной стеной Дижона наполовину заполнены тюками вязанок хвороста; трупы коней разлагались на открытом пространстве ничейной территории.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы увидеть искомое среди палаток, больших щитов, баррикад и очередей солдат в походные кухни. Глаз ее отметил, как что-то ярко блеснуло под солнцем, стоящим в южной части неба, - это блеснула машина из меди и мрамора, длиной она была не менее трех фургонов.
"У них там таран..."
Мраморная колонна толщиной с круп коня в обхвате, в медном чехле, была подвешена между столбами, установленными на большой повозке с каменными колесами. Люди не смогли бы раскачать этот тяжелый таран или подвезти эту колонну наверх, к воротам, но если колеса крутятся сами, этот огромный наконечник в металлической оболочке запросто врежется в дерево и опускающуюся решетку северных ворот Дижона...
- Если его сильно раскачать, он разнесет ворота, - Аш обернулась к герцогу. - Вот почему они применяют своих обычных големов как связных, а не пользуются ими при боевых действиях, ваша милость. Их можно раздробить стрелами или пулями. А если этот таран ударит слишком сильно, то треснут его составные компоненты - глина и мрамор. Тогда он превратится в кусок скалы, что бы там ни старались поделать амиры.
Когда она подошла к герцогу и встала прямо перед его аскетическим ложем, он авторитарно сказал:
- Вы не видели их самого опасного оружия - да и не увидите. У них есть големы-землекопы, они роют подкопы под стены Дижона.
- Да, ваша милость, мне о них говорил мой капитан Ансельм.
- Мои мастера-изобретатели занимаются контр-минированием их. Но тем-то не требуется ни сна, ни отдыха, этим машинам ученых магов, они копают круглые сутки.
Аш ничего ему не ответила, но не могла скрыть выражения своего лица.
- Дижон выстоит.
Она не могла скрыть своего скепсиса. Она ждала его гнева. Но он ничего не сказал. Вдруг испугавшись, она бросила:
- Я не для того вытащила своих людей чуть ли не из ада, чтобы они погибли на стенах вашего города!
Казалось, он не обиделся.
- Интересно. Не таких слов я ждал от командира наемников. Я ждал, что вы скажете - как говорил Кола де Монфор, уходя, - что война - это хорошо, она хороша для бизнеса, и сколько бы людей ни погибло, удвоенное количество слетится на их место в удачливый отряд. Вы говорите, как феодал, будто между вами лояльность обоюдна...
Аш поняла, что сделала неверный шаг, и не сразу нашла слова для ответа. Но все же выкрутилась.
- Я знаю, что мои люди погибнут. Это наша работа. Но я не намерена попусту растрачивать свой золотой фонд, ваша милость.
Она упорно не сводила глаз с него, не желая ни на долю секунды признаваться себе в грызущем ее ужасе.