- А теперь полюбуйтесь, - сказал Иванов.
На всех четырёх бумажках стояла цифра "1982".
Санитары
- Возьмите это, - заторопился вдруг Иванов и высыпал из ладони на стол четыре довольно крупные белые таблетки, похожие на аскорбинку. - Примите завтра ровно в полночь. До этого мы ещё встретимся. Мне нужно выйти в туалет...
Иванов встал и направился не к выходу, где был туалет, а вглубь зала, где сразу затерялся в толчее.
На выходе послышался шум, и в дверях показались санитары в белых халатах. Их было двое, и они сразу подошли к нам.
- Мы разыскиваем опасного сумасшедшего, сегодня утром он задушил врача и сбежал из больницы. Называет себя гуманоидом и способен проделывать кое-какие фокусы. Говорил он вам что-нибудь, передавал какие-либо предметы?
Мы переглянулись покачали головами.
- В какую сторону он направился?
Котов указал рукой в глубь зала. Санитары двинулись в указанном направлении, и их белые халаты плавно растворились в толчее.
- Мне тоже надо... в туалет, - сообщил Петрушка и тоже, можно сказать, растворился. С ним всегда происходило такое от волнения.
А я вдруг понял, что эти санитары говорили с нами, не разжимая губ.
- На входе не видели никаких санитаров, - сказал Петрушка, вернувшись из туалета.
На часах было без четверти два.
Ночь
Мы зашли в магазин, вернулись Котову домой и как-то быстро все напились. Петрушка и Котов рядком заснули, а мы с Верой, сидя в красном свете абажура, ещё кое-как переговаривались. Котовский видеомагнитофон (большое богатство по тем временам) с выключенным почти до нуля звуком показывал душераздирающий ужастик. Я наполнил две рюмки и жестом предложил выпить. Вера взяла свою и икнула, расплескав половину. При этом даже улыбнулась - какова выдержка. Я долил, и мы выпили.
- Слушай, Карлов, а что ты вообще обо мне знаешь? - неожиданно и громко спросила Вера.
Предшествовавшие четверть часа мы молчали. От неожиданности Котов заворочался, а Петрушка заохал во сне.
Я ждал, что Вера продолжит, но минут через десять понял: она сказала всё, что хотела.
- А что я должен знать? - спросил я ещё немного погодя.
- Помнишь десять заповедей?
С длинными промежутками я стал перечислять то, что помнил. Правда, спешить было совершенно некуда. На "не прелюбодействуй" Вера жестом меня остановила.
- Как ты понимаешь эту заповедь?
Я задумался. Не называть же грехом любые добрачные отношения и всё такое...
- Наверное, действия, приносящие какой-то вред?
- Карлов, я тоже так думаю. А скажи мне, пожалуйста, приносят ли какой-нибудь вред проститутки?
- Наверное, разносят что-нибудь венерическое, СПИД...
- Врёшь, глупости. Проститутки не работают без презервативов.
Мне показалось, что Котов пошевелился.
- Тогда не знаю. Может быть, это не грех. Может быть, для некоторых даже благо.
Вера хитро прищурилась:
- Хочешь, что-то скажу?
- Не надо.
- Это тоже ещё не всё.
Затушив сигарету мимо пепельницы, Вера засучила рукав выше локтя.
Я не стал утруждать себя фокусированием пьяных глаз, и так всё было ясно.
- Давно?
- Что именно?
Мы помолчали, глядя в телевизор: на экране замелькали кадры порнухи. Я налил в рюмки, выпил свою.
- Это, - она посмотрела на свою руку, - давно, лет пять. А то, - она кивнула на телевизор, - потом, когда понадобились деньги... на это.
Вера выпила. Я посмотрел на кровать. Мне снова показалось, что Котов не спит - слишком уж тихо он лежал.
- Котов, ты не спишь?
- Нет, - послышался приглушённый звук из подушки.
- Слышал?
- Слышал. Я и так знал.
- А-а... ты вообще, чего там спящим притворяешься?
- Не притворяюсь. Просто лежу.
Котов лежал лицом в подушке и его было еле слышно. Он поднялся и сел на кровати. Я разлил на троих. Мы выпили. Котов взял руку Веры и стал её разглядывать.
- Ну и дура, - сказал он наконец.