С детства помню: когда хотелось кому-то добра, у меня странно грелись ладони. Ощущение было приятным, но я не придавал ему какого-то значения. Потом научился прикосновением пальца к пульсирующей точке унимать у себя зубную боль (зубами я страдал чрезвычайно, потому что, обожая свою маму, услышав ее просьбу перерезать чем-нибудь медную проволоку, тут же просто перекусил ее, и зуб, естественно, треснул). Потом заметил у себя странное любопытство к всевозможным народным способам лечения болезней.
Вот один из самых ярких случаев. В начале журналистской деятельности я работал корреспондентом в районной газетке и снимал чистую комнатку в уютном деревенском доме. Хозяйка дома (назовем ее тетей Дарьей) имела украинские корни, царскую осанку и прическу, как у царицы, выглядевшую золотой короной. Однажды она мне рассказала, как ее дочь (у ребенка которой я к тому времени уже стал крестным) в далеком детстве ночью вдруг заплакала и проснулась. У нее, оказалось, был сильный жар, и встревоженная мать, замотав дитя в одеяло, помчалась в больницу. Там кто-то сбегал за врачом, но эскулап, осмотрев ребенка, пришел к заключению, что это сибирская язва, и показал матери на странную синюю извилистую линию, которая от красной точки в ладошке девочки потянулась вверх, до локтевого сгиба и, оставив там такую же красную точку, понеслась дальше к плечевому суставу.
– К утру эта линия дойдет до сердца, и девочка умрет, – жалея, сказал врач. – Не убивайся, здесь ничего сделать нельзя. Бог дал – Бог взял…
Но Дарья, отмахнувшись от дурака, рванула в ночь через город и полями к деревеньке, в которой, поговаривали, жила некая бабка. Бабка впустила ее в избу, поглядела на ручку девочки, полезла в свои мешочки, достала жменю гороха, пожевала его и, положив образовавшуюся кашицу в детский кулачок, долго держала его в горсти и шептала, раскачиваясь, какую-то молитву. Плачь ребенка становился все тише, постепенно сменился всхлипываниями, а когда девочка заснула, бабка уложила ее и выпроводила мать.
– Ступай, нечего тут высиживать. Утром придешь и заберешь свою дочку.
Как дождалась Дарья утра – представить себе не могу. Домой она, конечно, не ушла, просидела в поле у стога соломы. А когда хорошо уже рассвело, осмелилась вернуться в избу. И там бабка показала ей руку девочки, уже без синей полосы и красной точки в локтевом изгибе. В кулачке спокойно спящего ребенка под разжеванным горохом бледнела первая красная точка и оставался короткий обрывок бледно-голубой линии.
А дня через три на улице встретилась Дарья с эскулапом, и тот, потупив взор, участливым шепотом спросил:
– Ну что, схоронила дитя?