Дина Ильинична Рубина
Завтра, как обычно
- Жили-были дед и баба, ели кашу с молоком, - скороговоркой пробормотала Маргарита, ковыряясь ложкой в тарелке с манной кашей, - рассердился дед на бабу, трах по пузу
кулаком!
- Это еще что такое? - одновременно возмутились дед и баба.
- Это детсадовский эпос, - успокоил я их.
- Саша знает, Саша - следователь, - похвасталась самой себе Маргарита.
* * *
Я купил в буфете лимоны и поднялся к себе, на второй этаж. Кулек я положил на стол, из него выкатились два маленьких солнца, я сел, подпер кулаком щеку и стал на них
смотреть.
За окном в дымке застойного утра стоял голый платан с мятым лоскутом последнего
листа. Лоскут вяло трепыхался на ветру.
Я не стал зажигать свет в кабинете. Пусть себе, подумал я о тумане, вот он вполз, прокрался, как преступник в комнату, занял ее, чувствует себя здесь хозяином, и вдруг
является некто, приносит в кульке несколько маленьких солнц, и два из них выкатились на
стол и мягко настойчиво светятся - солнца в тумане...
Отсюда, из окна моего кабинета, видно было, как копошилась во дворе дворничиха
Люся - старое колесо с метлой. Согнувшись в три погибели, она обметала крыльцо.
Сверху не разглядеть было беспрестанно бормочущих губ, но я знал, что Люся, как всегда, бурчит себе под нос, сварливо рассказывает свою жизнь сметаемым в кучу окуркам, бумажкам, листьям. Вон той обертке из-под пломбира рассказала о первом муже, той пачке
из-под сигарет - о непутевом сыне...
В утреннем сумраке я потянулся к телефону и на ощупь набрал номер. Трубку сняла
Маргарита.
- Это ты, Маргарита?! - рыкнул я.
- Ой, а кто это? - испуганно пролепетала Маргарита.
- Это старый, облезлый, ревматический медведь из леса-Мурома, - прорычал я и тут же
осведомился натуральным голосом: - А ты думала, кто?
- Я думала это мой братик Саша, - так же озадаченно выдохнула Маргарита.
Я представил себе ее толстую физиономию, и в груди у меня потеплело. Я собирался
углубить недоразумение еще какой-нибудь звериной информацией, но в дверь робко
поскреблись, и я опустил трубку.
- Да! - крикнул я, подскочил и, хлопнув ладонью по выключателю, зажег свет. -
Войдите!
Но за дверью все так же мышинно скреблись. Я поднялся и распахнул дверь.
- Да, пожалуйста!
Человек прянул от меня, как испуганный конь. В его невинно-голубых глазах смешались
страх и истая преданность неважно кому.
- Вот... Здрасьте... - он протягивал мне трепещущую повестку.
- Хорошо, войдите, - сказал я, - садитесь.
- Товарищ следователь... товарищ... - забормотал он, продолжая стоять в дверях. - Это
такой кошмар, такое несчастье...
- Да вы проходите и успокойтесь, прошу вас. Садитесь.
Мужчина сел. Его гладко выбритые пухлые щечки, мягко провисающий двойной
подбородок, точеный дамский носик - все было объято ужасом, все волновалось и
подергивалось. Рука терзала закругленный воротничок розовой рубашки.
- Вы понимаете, я все расскажу, все... Потому что это недоразумение... У нас такая
добропорядочная семья! Поверьте, моя жена далека от... спекуляции, фу, даже слово это по
отношению к ней не выговаривается!
- Это потому, что вы волнуетесь...
Люся опять жгла мусор у деревянного забора. За это ей влетало время от времени, но
плевать Люся хотела на начальство, ибо главное ее начальство - судьба - давно уже