меня пересохло, и голос осекся. И в наступившей тишине Ирка как-то речитативно и
торжественно сказала:
- Помню... У меня скоро будет ребенок, Саша.
Я молчал. Не понял.
- В каком смысле? - спросил я.
- Ну, ты что-о... - тихо протянула она, и я все понял.
- Ира... а ты... это... ну... ты... как... того... - забормотал я и вдруг захохотал, безумно, до
слез, хотя мне было совсем не до смеха, совершенно не до смеха, даже наоборот. Я хохотал
до икоты, а Ирка кротко ждала, когда это кончится.
- Ну, молодец, - наконец, тяжело дыша, выговорил я, - ну, давай, я буду ждать. Только ты
мне теперь мальчика давай. Для разнообразия...
Когда я положил трубку, я понял, что больше в этой комнате находиться не могу, я
разобью что-нибудь. Правда, не было гарантии, что в другой комнате или в кухне мне
полегчает, но я все-таки рванул плотно закрытую дверь, вышел, пнул дверь в кухню и
увидел бабу с дедом. Они сидели рядышком за пустым, чисто вымытым кухонным столом
- седенькие, горестные - и решали мою судьбу.
- Можете меня поздравить, - злорадно выпалил я, - у меня будет ребенок!
- Дуся, ну что я говорил? - встрепенулся дед. Вид у него был несколько даже
торжествующий. Я бы сказал - горестно-торжествующий, но вряд ли это возможно себе
представить. - Ну, что я говорил! Конечно, он вляпался в историю. Она беременна, и
теперь шантажирует его, чтоб он на ней женился.
Я задохнулся.
- Ку... Кого?! Ты что?! - спросил я деда. - Совсем сбрендил?
- А этот дурак из себя благородного ломает, - продолжал дед, глядя не на меня, а на свою
Дусю. Дуся внимала ему с убитым видом. - На сколько она старше его, эта невинная
девочка, на десять лет?
- На двадцать пять, - сказал я тихо. - Что дальше?
- А то, что тебя спасать надо! - и тут дед поднял на меня взбешенные глаза. Это был не
дед. Это был полковник.
- Я сам с ней встречусь, и все улажу. Дадим ей в зубы, сколько она потребует, и пусть
катится!
Я молчал и смотрел на него. Мы с полковником молча смотрели друг на друга.
- Коля! Саша!! Вы что?! - заметалась баба. Хотя мы с полковником просто смотрели
друг на друга. Может быть, баба испугалась, что во мне проснется тот, молодой, рожа
усатая, который бил из-за нее смертным боем всех хахалей.
- А твоей внучке, твоей Ирке, - заговорил я и вдруг с ужасом понял, что ничего не
говорю, а только открываю беззвучно рот. Тогда я взял себя в руки. - А твоей Ирке, нашей
Ирке, - выговорил я, - ты помнишь, даже денег никто не предлагал. Взял бы ты те деньги
за Маргариту?..
И тут дед стал как-то спокойно и медленно клониться влево. Я ничего не понял, мне
показалось, что он хочет поднять коробок спичек, упавший рядом с табуретом. Но баба
вдруг коротко взвыла, подхватив его голову, прижала к груди, и мы с ней поволокли деда в
комнату, на тахту.
- Беги за Валентиной Дмитриевной! - крикнула баба.
Дед лежал на спине, молча смотрел в потолок и только его крепкий волосатый кулак
беспрестанно сжимался и разжимался.
- Семьдесят четыре... Семьдесят пятый... - медленно и спокойно проговорил он. -
Закругляюсь...
- Коля, молчи! - взвыла баба, плача и трясясь, - молчи, Коля!