- Успеешь, конечно, - сказал Григорий и почему-то хитро рассмеялся.
Я хлопнул дверью и пошел по коридору. И слышал, как Григорий все еще смеется в
кабинете.
* * *
...Наверное, не нужно было идти сегодня к Наде, но я пошел. Одно к одному, день
сегодня такой выдался. Я поднялся на четвертый этаж и позвонил в квартиру тридцать
восемь. Открыл мне довольно несвежий парень, в мятой голубой майке и таких же мятых
брюках. Судя по всему, он был уже прилично «поддатый».
«Это не мое дело, - сказал я себе. - Все. Я почти свободен. Я не следователь, я
нормальный гражданин. Мне нет дела до того, сколько сомнительных элементов
проживает в нашем районе».
- Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Надю, - попросил я.
- А ты кто есть? - спросил он.
- Володька! Закрой дверь, сквозит! - крикнул из комнаты мужской голос.
- Надю позовите, пожалуйста.
- А Надька здесь больше не живет, - почему-то злорадно сказал он. - Квартиру получила.
- По какому адресу? - спросил я. - Адрес скажите, пожалуйста!
- Нет адреса, - с удовольствием проговорил он. - Не оставила, ясно? Не хочет с родней
знаться, ясно тебе? Вот и дуй отсюда, пока уши торчком.
Я повернулся и стал спускаться вниз. «Ладно, - подумал я, - Надю я найду и так. Все
остальное - не мое дело».
Парень в голубой майке стоял в дверях и с видимым удовольствием смотрел мне вслед.
- Володька, кто там еще? - крикнули из квартиры. - Закрой дверь, сквозит!
- Надькин мужик какой-то... - громко ответил Володька. - Смотреть не на что... А та, голубица, тоже, строила из себя... - и он так же громко сказал о Наде слово, к которому я
до сих пор не могу привыкнуть.
Это слово гулким веселым эхом покатилось по подъезду.
Тогда я повернулся и побежал вверх, к нему. Мне показалось, что я бегу слишком долго, слишком медленно, как во сне, или в воде, а он почему-то так и стоял в дверях и смотрел
на меня с любопытством. Может быть, он думал, что я возвращаюсь узнать - не сильно ли
сквозит на папашу Булдыка. Во всяком случае, он почему-то не сопротивлялся, когда я
схватил его за обе лямки голубой майки, выволок на площадку и стал колотить о
лестничные перила. От неожиданности он просто потерял ориентир и только впустую
махал руками, ища опоры. Я успел прилично отделать его морду о перила, когда из
квартиры выскочил папа Булдык, одной рукой схватил сына за ту же многострадальную
майку и впихнул в квартиру, а меня сильно пнул в спину, так что я слетел вниз на целый
пролет, и дальше уже мчал на своих двоих, не оглядываясь.
Мне было весело. Все-таки здорово я отделал Володьку, хотя, конечно, нельзя забывать, что он был пьян, и значит, это несколько снижает торжество по поводу победы.
Я шел домой и думал, почему у меня так нелепо складываются отношения с будущими
родственниками... Что Маргаритин отец Толя-рыжий, что эти голубки...
Куда я все лезу и что хочу доказать? Что я страстно хочу изменить в этих людях? И
почему думаю, что я, именно я, имею право заставить их поступать так, а не иначе? Ведь я
всего лишь один из них... Дурак, думал я, ты ж сам себя убеждал, что отныне свободен, что тебе нет дела... Значит, все-таки, не свободен? Значит, есть, черт возьми, дело?
- Все! - сказал я бабе в коридоре. - Завтра напишу рапорт. Вы довольны? Вы счастливы, наконец? Теперь мне все равно. Устраивайте меня. Пристраивайте меня. В метро. В
«Торгпиво». В городскую ассоциацию ассенизаторов! В хорошую семью!
- Тихо, - сказала баба. - Деду делают укол. Валентина Дмитриевна прислала к нам
очаровательную девочку, Надюшу. Пойди познакомься и веди себя, как человек. Впрочем, разве тебе кто-нибудь понравится! Скажешь - книг мало читала, и на одной ножке плохо
вертится... Что ты уставился на меня?
Я расстегнул деревянными пальцами пуговицу на рубашке у ворота и сказала бабе:
- Только не вздумай совать ей свои злосчастные деньги. Это моя будущая жена...
* * *