четырьмя столами, каждый со своим норовом. А вскоре надеюсь выбить расширение
штатов и тогда найду вам хорошего начальника.
- Спасибо, - сказал я.
Тут в дверь заглянул паренек, щуплый и утомленный, и лев обрадовался:
- Во! Это заместитель главного инженера Леонид Осипович. Знакомьтесь. Леонид
Осипович введет вас в курс дела.
Леонид Осипович затравленно сунул мне вялую руку, как будто это была не рука, а
некий неловкий конвертик, и попросил сигарету. Мы вышли покурить, и я спросил у него:
- Слушай, честно - работенка скандальная?
- Ужасно, - вздохнув, признался он. - Нервотрепка, предпусковой год. А сейчас
кольцевую линию будем строить, каждый год станцию сдавать. Вот и считай, что этих
предпусковых годков вперед лет на пятнадцать наберется... А ты загнешься, парень. Они ж
воруют, гады! Воруют - только отвернись! - и добавил тоскливо: - У нас же мрамор, понял? На могилы.
- На какие могилы? - спросил я голосом, каким старался говорить на допросах.
- Ну, на памятники... Ужас, сколько тащат! И перепродают. - Он взглянул на часы, ахнул, ткнул окурок в пепельницу на столе секретарши и, не попрощавшись, выбежал.
А я вернулся в вольер ко льву.
Когда я вошел, он сидел, полуотвернувшись, и говорил секретарше:
- Никаких благ ему не обещайте, а то будет драть с нас, - обернулся и, поняв, что я
слышал, изобразил участливое выражение лица, вследствие чего мясистые массы
задвигались во всех направлениях - параллельных и противоположных.
- А, Александр Никифорович! Ну как, поговорили? - ласково спросил он, и глазки его
зашныряли туда-сюда, соображая что-то свое. Но я не дал им ничего сообразить, потому
что разозлился.
- Да, - сказал я. - Мне очень нравится у вас, но боюсь, что я вам не подхожу.
- Почему же? - озабоченно спросил лев. - Мы в вас заинтересованы.
- Знаете, специфика работы юрисконсульта...
- Разберетесь! - он хлопнул по столу.
- Возможно, но, все-таки, слишком частые поездки...
- Не такие уж и частые!
Мне стало весело. «Ах ты, мой хороший...» - подумал я, любовно оглядывая его гриву, и
сказал:
- И потом, знаете, я человек взрослый, у меня обстоятельства могут измениться. В
смысле семейных дел...
- Ну, Александр Никифорович... - забормотал он, гоняя глазки из угла в угол. - Что же, квартира - это дело наживное. Обмозгуем, конечно...
- Я подумаю, - пообещал я.
Он проводил меня до дверей и на прощание потрепал по плечу тяжелой своей лапой.
- Лилия Константиновна, проводите, - велел он секретарше. Она деловито кивнула
головой мальчика-хорошиста и пошла впереди меня, как будто я не нашел бы двери. Она
была удивительно бесстрастна. Ни капли интереса в чистеньких серых глазах. Я
попытался представить, что бы сейчас произошло, если б я ущипнул ее. Нет, в самом деле, я совершенно не представлял ее реакции.
- До свидания, - она мазнула по мне безразличным взглядом. «Ущипнуть и поглядеть -
что будет» - подумал я и сказал накрахмаленным голосом:
- До свидания.
* * *
Я вернулся как раз в обеденный перерыв. Гришка Шуст со своей Лизой не дождались
меня и ушли обедать в столовую трикотажной фабрики. Это рядом, и кормят приличней, чем у нас, комплексными обедами. А я из-за двух совершенно зря перехваченных в пути
чебуреков есть не хотел, сидел в кабинете и листал дело Юрия Сорокина, потому что
после обеда собирался к нему в тюрьму, на допрос.
Я открыл ящик стола и обнаружил там утренние лимоны. Они выкатились из кулька и