3 года назад
Поток маны разделился на несколько ответвлений. Ведомые моей волей, нити невидимой энергии сплелись в тугую косу. Я подвёл её конец к ладони. На моей руке тут же вспыхнул весёлый огонёк. Благодаря особому узору плетения, я чувствовал лишь приятное покалывание от пламени. Но вот если сделать его больше, то почувствую и тепло.
— Теперь воду! — скомандовала мама хриплым голосом.
Мы теперь занимались только в её комнате. Она сидела в кресле, укутанная пледами. На бледном осунувшемся лице сквозила довольная улыбка. Но было больно смотреть, как болезнь забирает её красоту и силы.
Острый лейкоз, как говорили лекари. Даже магия крови оказалась бессильна против него. Потому что костный мозг мамы вдруг стал производить «бракованные» лейкоциты. Целительные заклинания, как правило, усиливали эти защитные клетки. Однако «бракованные» магия не замечала.
Нестандартные заклинания, вроде полной замены крови, в лучшем случае были бессильны. В худшем — ускоряли течение болезни.
Последние года мама угасала на глазах. По словам лекарей, рак постепенно поражал и другие органы. Больше всего досталось лёгким. Но она не переставала заниматься со мной, приговаривая, что у нас осталось мало времени. До чего именно осталось мало времени, она умалчивала. Но говорила мама точно не о своей смерти.
«Ты пока ещё не готов к этому… к этой ноше», — туманно отвечала она на мои вопросы. — Но я тебя подготовлю».
— Лисёнок, огонь в воду, — повторила мама, вырывая меня из грустных размышлений.
Спохватившись, я вновь представил сплетённый поток маны. Быстро расплетая его, я добавил ещё две нити. Новая коса в итоге имела совершенно другой узор.
Огонь погас. Но одновременно с этим прямо из окружающего воздуха стали конденсироваться капли воды. Они перетекли в шар над моей ладонью.
Ещё одно мысленное усилие — я опять добавил парочку нитей к заклинанию, — и шар принялся кружиться вокруг моей ладони. Его поверхность засияла алым светом на манер магии крови.
Я лишь недавно придумал этот приём. И теперь решил показать маме. Суть его в том, чтобы использовать воду, созданную маной, вместо крови в бою. Кровь могла закончиться, а вода была повсюду. Добавив ей алое свечение, я заставлю всех думать, что продолжаю сражаться кровью. С помощью же маны я смогу имитировать даже заклинания III группы крови!
— Подделываешь магию крови? — заметила, наконец, мама.
— Ага, — ответил я довольно.
— Добавь металлический запах. Иначе тебя рано или поздно заметят. И не вздумай учудить нечто подобное рядом с Кровавым Инквизитором. Эти твари превосходно чувствуют ману.
— А разве можно заколдовать запах? — удивился я. — Ты меня такому не учила.
— Смотри, тут всё просто.
Мама взяла красную шерстяную нить и спицы. Медленно и наглядно принялась вязать особым образом. На одной из спиц вырастал красивый кусочек ткани с причудливым узором.
Закончив вязать, мама стала указывать:
— Вот эта нить сплетает запах, то есть дарует мане аромат в нашем мире. А этот узор имитирует конкретно запах металла.
Я кивнул. Вроде выглядело несложно.
— Сплети запах из отдельного потока, — продолжала объяснять мама. — И затем просто обвей им изначальное заклинание. Будет как раз в тему нашего урока.
Мы как раз на днях начали изучать множественное использование заклинаний. Разделять основной поток маны было невероятно сложно. У меня с трудом-то получалось расчленить ману на две части. А сейчас нужно было сделать это трижды, чтобы придать запах заклинанию.
Я сосредоточился. Задышал глубоко и медленно. Ухватился за невероятную силу, идущую из Источника. Потянул в сторону, ещё больше разделяя поток энергии. В висках из-за этого отдало болью.
Мана, представленная в моём воображении лучом света, натянулась, словно сопротивлялась. Затем по центру появился просвет. Словно у разрываемой ткани.
Мама вдруг сильно закашлялась. Прижала платок ко рту. Выпав из медитативного состояния, я увидел, что на платке кровь. Мама к этому времени тряслась всем телом.
Источник маны, почувствовав мой страх, надавил со всей силы. Я отчаянно задышал, пытаясь его сдержать. Мама свалилась с кресла на пол. Прямо на спину. Меня бросило в пот.
С ней уже было такое однажды. Она не могла перевернуться из-за приступа. Кровь, которую она не могла откашлять, забила дыхательные пути. В тот день мама чуть не задохнулась.
Я бросился к ней. Мама уже начала захлёбываться от кашля. Сразу три потока маны давили на мой разум, стремясь прорваться в мир. Воздух в комнате стал сухим. Шар воды же, парящий рядом со мной, вырос до размеров мяча. Его алое сияние стало почти ослепительным.
Мою голову стянуло нестерпимой болью.
Рухнув на колени рядом с ней, я перевернул маму набок. Она, наконец, смогла откашляться как следует.
Я же повалился на спину. До ушей донёсся мой собственный крик. Голову как будто сдавливало со всех сторон неумолимой силой. Но при этом, такая же сила пыталась разорвать её изнутри.
Потоки маны сплелись в один большой. Он хотел прорваться наружу. Завладеть моим телом. Завладеть всем миром.
По мышцам прошла ледяная судорога. Позабыв обо всём, кроме боли, я с ужасом наблюдал, как скручивается моё тело. Спина выгнулась, словно мост над небольшой рекой. Руки и ноги выгнулись в неестественных углах. Пальцы скрючило до хруста в суставах.
Надо мной появилось встревоженное лицо мамы. С её губ стекала кровь.
— Нет-нет-нет… Дыши, Лестер, дыши…
Но я мог только кричать. Мана разлилась уже по всему телу. В голове не осталось ни одной мысли. Лишь ослепительный свет и убийственная боль. Но, слава Вседержцу, я чувствовал, как подступает тьма.
Мне недолго осталось.
Дверь резко распахнулась, с громким стуком ударившись о стену.
Встревоженный и злой голос отца вопросил:
— Лия, что происходит?.. — после паузы его испуганное лицо тоже появилось надо мной. — Что ты наделала?
— Деймос, он… — залепетала мама сквозь слёзы. — Я… мы…
Но я не услышал её ответа, провалившись в желанную тьму.
Наше время
Хуже наказания не придумаешь. С человека, который это придумал, следовало снять заживо кожу, освежевать его, набить внутрь дерьмо и сжечь. Затем отправиться в горы, найти там действующего некроманта и заплатить ему, чтобы он воскресил этого человека. И опять убить его тем же способом. И так несколько раз.
Так считала Эмильда.
Я же чуть не рассмеялся от облегчения, когда понял, чем мне предстоит заниматься. Всего лишь проверять домашние работы студентов, заполнять всевозможные журналы и формуляры, да проверять медицинские карты в лазарете. Просто некоторые первокурсники всё никак не могли избавиться от сифилиса своими силами.
Эмильда ненавидела «всё это бумагомарание и говённую бюрократию». Оказалось, что она забросила свои обязанности ещё в первый день учёбы. Поэтому когда она достала кипу документов, у меня глаза полезли на лоб. Непроверенные рефераты и домашки, пустые журналы с успеваемостью, отчёты для ректора — практически всё пустовало, несмотря на то, что наставница в последнее время пыталась их заполнять даже во время уроков.
Я приходил «отбывать наказание» уже несколько дней подряд. Но даже четверти всех документов не разгрёб. На уроках же Эмильда меня игнорировала.
— Ну что, сифилисные мои, — Эмильда потёрла ладошки. — Все заметили, что своей кровью управлять намного сложнее, чем кровью другого человека?
Зак поднял здоровую руку.
— Я не заметил.
— Ты хочешь сказать, — начала наставница наигранным голосом. — Что можешь прямо сейчас сотворить заклинание собственной кровью?
— Нет, не могу.
— Зак, молю тебя, — Эмильда даже сложила ладони перед грудью. — Подпиши мне разрешение вскрыть твой мозг после смерти. Я умираю от любопытства, почему ты такой тупой.
Весь класс засмеялся. Зак пробурчал что-то насчёт кремации. Я поднял руку — ответ я точно знал.
— Что, предатель, — улыбнулась Эмильда. — Тоже хочешь отдать свой мозг на благо науки?
— Нет, я хотел ответить на…
— А, Эйла! — наставница указала пальцем на мою соседку по парте. — Вижу, что ты хочешь ответить!
Девушка слегка растерялась, но поднялась из-за парты.
— Если я правильно понимаю, — начала она, осторожно подбирая слова. — Это какой-то защитный механизм психики. Ну, или организма. Если маг будет беспрепятственно управлять своей кровью, то может и не заметить, как она закончилась. Поэтому мы подсознательно сами себе усложняем процесс магии. Всё, чтобы выжить.
— Верно! — Эмильда захлопала в ладоши. На меня она больше не глядела несмотря на мою поднятую руку. — Говоря научным языком, это называется «инстинкт самосохранения». Весь оставшийся год мы будем вам его ломать.
«Ломание инстинкта» пока что заключалось в том, что мы просто резали собственные вены. Как и ожидала наставница, тело инстинктивно с помощью магии не давало крови излиться наружу.
— Давайте-давайте, — подбадривала нас Эмильда. — Первому кто истечёт собственной кровью, поставлю высшую оценку!
Однако, как я ни пытался, из моей раны не вытекло даже капли. Наставница даже не смотрела в мою сторону.
Но как бы она меня ни игнорировала на уроках, большую часть дня мы проводили вместе. У Эмильды, по всей видимости, горели сроки. Поэтому она помогала мне с моим «наказанием».
— Святая кровь! — стонала уже в сотый раз. — Да какая разница кто и сколько раз пришёл на урок? Зачем это всё фиксировать?
— Согласен, — поддакивал я; это оказалось лучшей стратегией. — Надо оценивать студентов по результатам экзаменов. И не имеет значения, сколько раз они были на уроках.
— Вот и я о том же!
Моя стратегия давала свои плоды. Равно как и усердная работа во время «наказания». Я с 12 лет помогал отцу с гроссбухами, поэтому сейчас чувствовал себя в своей тарелке. Кипа незаполненных документов быстрыми темпами становилась всё тоньше. Эмильда это явно ценила и за несколько дней совсем оттаяла.
— Жаль, что так вышло с Кортусом, — сказала она в один из вечеров. — Как он там?
— Всё ещё злится.
Каждый вечер после «наказания» я сбегал в Новый город. Облачался в донорскую одежду и отправлялся на самую окраину. Здесь отец Кортуса держал небольшую башмачную мастерскую. Другого дома у них не было, поэтому они ночевали прямо здесь.
Я хотел извиниться. Даже книги приносил, к которым у него здесь не было доступа. Кортус же неизменно посылал меня отборными ругательствами, громко хлопая дверью. Книги я оставлял у порога, надеясь, что он хотя бы их не станет выкидывать.
— Что в этом доходяге такого, что ты так стараешься, сеньор Лютый? — спросил меня как-то Сиплый, который сопровождал меня каждый раз.
Как и обещал, я сводил его к окулисту. Надо было видеть взгляд доктора, привыкшего обслуживать аристократов, когда Сиплый нагло зашёл в его кабинет. Сейчас хулиган почти не снимал аккуратные круглые очки, похожие на те, что носил и Кортус. Как ни странно, они придавали ему более серьёзный вид.
Сначала я хотел ответить, что он мощный маг, потенциально способный всю улицу утопить в крови. Но затем решил ответить честно:
— Он хороший друг. Проследи, пожалуйста, чтобы его никто не тронул здесь.
— Никто твоего друга не обидит, — просипел хулиган. — Даю слово.
Не давало мне покоя и пропавшее серебро. Повстанцы окончательно залегли на дно так, что их даже Кровавая Инквизиция не могла разыскать. Банда Сиплого тоже перестала их замечать в городе.
Приходилось надеяться, что они не свалили из Кресты вместе с моим серебром. Выжженный символ «Клятвы на крови» напоминал о себе чуть ли не каждую минуту.
Я же теперь постоянно прогонял в голове эту загадку. Как ограбить идущий по реке пароход? С охраной и матросами разобрались с помощью какого-то усыпляющего газа. Мощного настолько, что даже зацепил жителей деревни на берегу. С этим всё понятно.
Допустим даже, что у грабителей был свой корабль. Нет, он у них точно должен быть. Но каким образом возможно перетащить на него многотонный груз с идущего на полном ходу парохода?
А они его точно не останавливали. Когда моряки пришли в себя, они как раз преодолели то расстояние, которое должны были за пройденное время.
Другие странности в этом ограблении тоже мучили меня. Зачем красть помимо серебра ещё и груз овощей? А некоторые из личных вещей моряков? А устаревшие бортовые журналы?
Всё это казалось не только странным, но и важным. Но у меня всё никак не получалось докопаться до истины.
В оставшееся время я читал. Дневник, украденный в полицейском участке, оказался весьма занятным.
Вначале я просто листал страницы, не надеясь найти ничего интересного. Но в конце часто упоминалось слово «вампир», что привлекло моё внимание. Вот только это было максимально вульгарное чтиво:
«08.09.1879
В Кресте происходит нечто странное. Нашли животных без крови. И местные алкаши видели высокую худую фигуру. Нет, ВЫСОКУЮ! Это точно вампир! А эта старая жопа велит, чтобы никто не покидал орден.
То есть вампир шастает в моём родном городе, а я должна сидеть на попе ровно? Бесит бесит бесит.
БЕСИТ!!!
И остальные охотники молчат. Будто набрали членов в рот по самые гланды! Даже магистр Руфеус покорно принял приказ и велел нам не рыпаться. Ага… Щас. Я несколько лет училась убивать монстров и теперь должна спокойно смотреть, как вампир терзает мой город?
10.09.1879
Я в Кресте. Город сильно изменился за несколько лет. Дышать как будто стало сложнее. И откуда все эти фонари взялись? Ржавая кровь, зачем я это вообще пишу?
Всё ещё ищу вампира.
11.09.1879
Узнала, что все животные, на которых напал вампир, накануне были ранены. Как и некоторые из бомжей. Значит, он падок на свежую кровь. Так я на него и выйду.
Держись, Теодор! Ты ещё забудешь про эту шлюху, когда я убью вампира. Сделаю это сегодня же»
На этом записи обрывались. Насколько я знал, тело девушки нашли следующим утром. После этого отрывка я начал изучать её дневник более внимательно, от корки до корки.
Что это вообще за орден такой, что учит убивать монстров? И зачем он нужен, если всех монстров ещё несколько веков назад изгнали в Звёздные земли?
Я продолжал изучать дневник. Девушку звали Анна. Она родилась в Кресте в семье каких-то сектантов, приверженцев «Культа крови». Они же отправили её в некий Орден, где учили убивать монстров.
Там она познакомилась с Теодором, тоже послушником Ордена, который был на пару лет старше. С этого момента дневник превращался в романтические воздыхания о неразделённой любви. Всё это сопровождалось перемыванием косточек какой-то «шлюхи».
Но были в дневнике и полезные вещи. Я их выделял цветом, а одну цитату даже переписал, чтобы не потерять:
«Яды, бомбы, мины, ловушки, мечи, кинжалы, ножи, луки, арбалеты. Ржавая кровь, я устала это перечислять. А нам приходится учиться обращаться с этим дерьмом. Спрашивается, зачем? Практически любого монстра можно убить огнём и серебром, так? Так давайте просто создадим горящий серебряный меч и будем тыкать им в задницы монстров, в чём проблема?»
То есть, получалось, что убитая девушка была охотницей на монстров. Да, не закончившей обучение, но всё же. И что где-то существовал целый Орден таких охотников. Но отдельно меня радовало то, что я, наконец, смог найти способ убить вампира.
Кортус эту новость встретил с равнодушием.
— Спасибо за новость, — пожал он плечами, когда я ему рассказал. — А теперь вали.
— Постой, — я подставил ботинок, чтобы он не смог закрыть дверь. — Долго ещё ты будешь на меня дуться?
— Я не дуюсь.
— Нет, ты именно это и делаешь. Послушай, мне жаль, что так получилось. Я делаю всё, чтобы тебя восстановили в академии. Но этот проклятый ректор прямо сейчас решил свалить из города.
— Пошёл ты, Лестер. Хватит заниматься подменой понятий.
От его слов у меня в голове что-то щёлкнуло. Словно недостающий кусочек мозаики наконец-то встал на место.
— Ты хотел от меня избавиться, ты это получил, — продолжал Кортус. — А если тебя замучило чувство вины, то изливай его в другом месте.
— Как ты сказал?
Мозг вдруг заработал в быстром режиме. Неужели разгадка была такой лёгкой? Прямо-таки лежала на поверхности. Однако ответ ещё не сформировался до конца.
— Сказал, чтобы ты валил.
— Нет-нет, другое. Про понятия.
— Не занимайся подменой понятий.
Разрозненные части картины сложились воедино. Даже странности, казавшиеся нелепыми, теперь можно было логично объяснить.
— Точно, — забормотал я. — Вот как они это сделали.
— Что ты там бормочешь? — недовольно спросил Кортус.
— Кажется, я понял, как повстанцы украли моё серебро. И, главное, как его теперь найти.