Гериона повернулась и неторопливой походкой направилась к группе беседующих мужчин. Элис низко присела и поклонилась.
- Прошу вас, милорды, соблаговолите пройти со мной, - сказала она, двинувшись к мраморной лестнице.
- Граф Ульдерик имеет здесь свой кабинет? - поинтересовался Лайам.
- Наш милый Ульдерик проводит у Герионы чуть ли не все вечера, - с отсутствующим видом заметил Окхэм. Внимание лорда было приковано к стройной фигурке Элис.
- Неужели?
Окхэм неохотно перевел взгляд на Лайама.
- В это трудно поверить, зная его жену. Она чудо как хороша. Впрочем, граф ходит сюда не ради постели... Полагаю, вы понимаете, что я имею в виду.
Они поднялись на площадку, где лестница расходилась в разные стороны. Элис повела мужчин к правому маршу.
- Девушки Герионы прекрасно воспитаны, - продолжал Окхэм. - Они поют, как жаворонки, танцуют, как нимфы, а говорят, как жрицы. Верно, милая? Лорд потянулся и ущипнул провожатую. Та повернулась, вспыхнув от возмущения, но тут же учтиво присела.
- Как лордам будет угодно, - произнесла она и указала на ближайшую дверь.- Вот красная комната, - девушка отворила дверь и еще раз присела.
Помещение, в которое вошли Окхэм и Лайам, целиком и полностью оправдывало свое название. Стены, пол, потолок, обстановка - все здесь алело, полыхало и отливало багрянцем, всюду, даже в декоре светильников, господствовал красный цвет. Впрочем, Лайаму это господство не показалось уютным. В комнате было довольно-таки темновато, и все предметы в ней имели нечеткие, размытые очертания - в том числе и сам граф, возлежавший на низком диванчике у дальней стены, равно как и две девушки, находившиеся подле него. Одна их них, стоящая на коленях, прикладывала ко лбу лежащего полотенце, смоченное, судя по запаху, в уксусе, другая, сидящая в ногах Ульдерика, держала в руках раскрытую книгу. Тут же был и барон, он устроился в кресле напротив графа, сердито сверля его взглядом.
- Стихи! - вскричал барон, поворачиваясь к вошедшим, но глядя только на Окхэма. - Он опять слушал стихи!
- Да! - простонал Ульдерик, усаживаясь и стараясь держаться более-менее прямо. Он все еще прижимал влажное полотенце ко лбу. - Да, стихи. Они отвлекают меня от забот, Квэтвел, а заодно и снимают боли в висках. Кроме того, у этой малышки премиленький голосок, - граф устало уронил полотенце и хлопнул в ладоши. Обе девушки тут же встали, учтиво присели и бесшумно покинули комнату. - А вы наверняка хотите затеять игру. Я ведь не ошибся, друзья?
Лайам внутренне покривился. И сам прием, и внешность графа не произвели на него благоприятного впечатления. Тощенький, лопоухий, коротко остриженный человечек, с тонкой шеей и выпирающим кадыком, показался ему блеклым и неприметным. Вся одежда - простая куртка и того же покроя штаны, а ноги почему-то босые.
"Значит, он любит стихи, - подумал Лайам. - Вор, увлекающийся поэзией? Возможно ли это?"
Окхэм усмехнулся.
- Для начала хорошо бы выпить вина и поболтать, ну а потом можно сесть и за карты. Впрочем, сегодня я не очень-то к этому расположен. Вот Квэтвел тот так и рвется в бой. Кстати, я привел собой еще одного завзятого игрока. Познакомься - это хороший приятель моей тетушки господин Лайам Ренфорд.
Граф, казалось, только сейчас обратил внимание на присутствие в комнате кого-то еще. Он воззрился на нового гостя и беспокойно сморгнул.
- Милорд,- произнес Лайам с поклоном.
- Господин Ренфорд, веселых пирушек. Дорогой Квэтвел, вино в буфете не соблаговолите ли вы налить нам по бокалу?
Молодой барон пробурчал что-то невнятное, но покорно пошел к буфету.
- Располагайтесь, господа,- сказал Ульдерик, и Окхэм с Лайамом уселись на диванчик, стоявший у противоположной стены. - Значит, вы приятельствуете с госпожой Присциан?..
- Да, милорд.
- Вы занимаетесь торговлей?
- Немного, милорд. Надо же как-то убивать время, - сказал Лайам, памятуя, с каким презрением Квэтвел произнес слово "торговцы", пробегая мимо особняка Годдардов.
- Ах, вот оно что...
- Как ваша голова, Ульдерик? - перебил его Окхэм, ослепительно улыбаясь.
- Только стихи и выручают, - отозвался уныло граф. Он снова приложил мокрое полотенце к вискам. - Вы не следите за слугами, Окхэм, - они жульничают и закупают дурное вино. Впрочем, у вас и так забот полон рот. Ну что, наш бравый эдил уже изловил вора?
Такой поворот беседы вполне устраивал Лайама. Надо было только сообразить, как им воспользоваться, не вызывая особенных подозрений у нанимателя красного кабинета. Между тем Квэтвел вручил каждому из сидящих по бокалу с вином, но сам не сел, а остался стоять возле лорда.
- Нет, - ответил Окхэм. - Это не так-то просто. Негодяй все еще где-то прячется.
- Удивляюсь, как у него хватило смелости залезть в дом, где ночевало столько народу! - лениво сказал Лайам, отметив краем глаза, что Ульдерик глянул на Квэтвела, прежде чем повернуться к нему.- Сегодня утром я виделся с госпожой Присциан, - пояснил он всем, обращаясь на самом деле лишь к графу,- и она мне рассказала об обстоятельствах этой странной истории. Неужели же ночью никто ничего не услышал? Вот вы, например? - Лайам поворотился к Окхэму, приглашая того включиться в игру.
- Ни звука! Я слишком много выпил, - ответил лорд, удрученно качнув головой. Лайам перевел взгляд на Ульдерика.
- А вы, граф?
- Я сплю, как глухой,- сказал граф. Он вновь глянул на Квэтвела, а потом счел нужным добавить: - Как и моя жена.
- И я ничего не слышал, - буркнул барон.
- Правда, сон я видел какой-то странный... - сказал вдруг Ульдерик с таким видом, будто это только что пришло ему в голову.- Мне снилось, что я - волкодав и охраняю курятник, к которому крадется лиса... Ну, как вам это понравится?
- Да, странный сон, - пробормотал Окхэм, пожимая плечами. Квэтвел также пожал плечами, но промолчал.
- Возможно, граф,- произнес раздумчиво Лайам. - вы все-таки что-то слышали. Вор пробирался мимо комнаты, где вы спали, а вам почудилось, что это лиса. Мне, например, во время дождя снится море.
- Ерунда! - сердито выпалил Квэтвел.- Сны - это только сны, и ничего большего в них нет!
Ульдерик не обратил внимания на слова молодого барона.
- Да, господин Ренфорд... возможно, вы правы. Кто знает, откуда берутся наши ночные видения?.. Однако... что в этом толку? Вот если бы мне привиделся облик мошенника. А так я не могу даже сказать, в котором часу он крался мимо меня.
- Если бы сны могли указывать на злодеев, они бы давно перевелись в этом мире! - сказал Окхэм, глубокомысленно закатывая глаза.
- А уж чего я совсем не пойму, так это цели свершенной кражи,продолжал Лайам.- Камень вашей тетушки, лорд, так баснословно дорог, что продать его невозможно. Как, впрочем, и купить. Кому могло прийти в голову затеять такое?
Ульдерик не замедлил с ответом, но поглядел почему-то на Окхэма:
- Глупцу. Только глупцу.
- Купить, продать, купить, продать... - проворчал Квэтвел. - Не все в этом мире, Ренфорд, подлежит купле-продаже! Есть вещи, ценность которых не исчисляется в звонких монетах.
Лайам спокойно улыбнулся.
- Вы совершенно правы, барон. Невозможно купить счастье или, к примеру, любовь - но драгоценности? Они, как и золото, постоянно в цене и в ходу.
Реакция Квэтвела на это нехитрое умозаключение была неожиданной. Всегда заносчивый юноша словно смешался. Он побледнел и, наклонив голову, уставился в пол.