Сочтя поведение спутников достаточно уважительным, вдова толкнула решетку и жестом пригласила их следовать за собой. Склеп представлял собой искусственную пещеру, вырубленную в толще скалы. В центральной ее части стояли пять больших саркофагов. Но внимание Лайама прежде всего привлек свет, проникавший в помещение откуда-то слева. Почтительно сцепив руки за спиной, он обошел саркофаги и замер, увидев море.
Стена, на которую он смотрел, имела пять углублений. В четырех из них располагались саркофаги поменьше, чем-то напоминавшие матросские рундуки, а пятое - срединное - было сквозным и выводило к небольшому балкону. Лайам прошел на балкон и встал, опершись о перила руками. В лицо ему ударил холодный морской ветер.
Сверху над ним нависал сильно выдающийся вперед скальный уступ, далеко внизу бушевали волны. Перегнувшись через перила, Лайам увидел, что скала отвесно обрывается в воду. "Отсюда в склеп не пробраться",- решил он.
- Таково было желание нашего пращура, - сказала негромко вдова. - Он хотел ощущать близость моря и после смерти. Мой отец также часто приходил сюда любоваться на корабли, хотя, конечно, с востока их прибывало не так уж много.
Лайам кивнул и вернулся в пещеру.
Госпожа Присциан дотронулась до саркофага, установленного напротив выхода к морю, и прошептала:
- Первый из Присцианов...
Она провела пальцем по каменной руке изваяния, выступавшего из плиты, покрывающей саркофаг, и изображавшего лежащего на спине человека, потом положила ладонь на каменную грудь своего предка. Там темнело что-то вроде обломанной булавы, какой-то шипастый шар, насаженный на короткую рукоять.
- Это оружие, с которым он вернулся с войны, - пояснила вдова. - Оно всегда здесь лежало, сколько я себя помню.
Барельеф был сработан весьма искусно, хотя и пострадал от морского воздуха, веками его овевавшего. Лайам едва удержался от желания поднести фонарь к лицу статуи - он догадывался, что госпожа Присциан вряд ли отнесется к этой вольности с пониманием.
Помолчав какое-то время, вдова сказала:
- А это - Эйрин,- она повела фонарем в сторону саркофага, стоящего рядом. Тот уже ни в какой мере не походил на матросский рундук, и барельеф на его крышке был гораздо крупнее - никак не менее восьми футов в длину. Человек, высеченный из камня, обладал массивным телосложением, широкой грудью, а кисти рук его казались просто огромными.
- Камень лежал здесь, - сказала госпожа Присциан, и на этот раз Лайам все-таки поднял фонарь и придвинулся к саркофагу, чтобы все как следует рассмотреть. Грудь изваяния крест-накрест пересекали неглубокие желобки примерно в дюйм шириной. Там, где они сходились, имелось внушительное углубление - дюйма в три в поперечнике, и Лайам едва удержался, чтоб не присвистнуть.
"Если эта выемка отвечает размерам камня, то он и вправду огромен".
Передвинув фонарь, Лайам вгляделся в лицо статуи. Если оно имело какое-то сходство с обликом настоящего Эйрина, то тот при жизни выглядел довольно свирепо. Тонкие губы плотно сжаты, нос явно сломан. Открытые глаза не казались слепыми, как у большинства изваяний подобного рода - нет, каменный Эйрин словно сверлил яростным взглядом свод усыпальницы. Лайам не стал заглядывать в каменные зрачки.
- Вчера вечером я сама вернула камень на место, - сказала госпожа Присциан.
Лайам вложил в углубление руку. Пальцы мгновенно сделались влажными. Он быстро отдернул руку и вытер их о штаны. Его не удивило, что в ямке скопилась влага. Странным было другое - все остальное в пещере выглядело на удивление сухим. Лайам ожидал найти воздух склепа затхлым, тяжелым, с примесью запаха разложившейся плоти. Но здесь лишь слегка попахивало плесенью и морской солью - больше ничем.
- А потом вы заперли усыпальницу?
- Да, - тон госпожи Присциан не оставлял никаких сомнений в том, что она действительно это сделала.
- И передали ключи Геллусу?
- Нет, - так же твердо сказала вдова. - Геллус покинул дом вчера вечером, после того как накрыл стол к ужину. Он ушел к своему брату - на предпраздничную пирушку. Я запирала замки своими ключами - они всю ночь пролежали в моей спальне, и сейчас там лежат.
- А что с дверьми, ведущими в дом вашей племянницы? - спросил Кессиас, указав на дальний конец усыпальницы, где виднелась вторая железная решетка - точно такая же, как та, через какую они вошли.
- Там тоже закрыто. Ключи от того входа есть только у Геллуса и у меня, - сказала вдова, встряхнув для наглядности связку.
Лайам вопросительно взглянул на Кессиаса, тот пожал плечами, и мужчины двинулись в глубь пещеры. Решетка распахнулась, как только Лайам потянул ее на себя.
Глаза госпожи Присциан округлились, а губы сжались в тонкую линию, придав ей сходство с надгробным изваянием Эйрина.
- Я не отпирала ее много лет! - прошептало она. - Я в этом совершенно уверена.
Лайам опять посмотрел на Кессиаса, и тот снова пожал плечами.
- Мы не осматривали этот проход. Поскольку внешние запоры обоих зданий в порядке, это не представлялось необходимым.
Госпожа Присциан сочла нужным добавить:
- Здесь никто никогда не ходил!
Лайам нахмурился.
- Госпожа Присциан, злоумышленник все-таки проник в усыпальницу. А коль скоро мы полагаем, что он - гость вашей племянницы,- то у него был лишь один путь - этот. Если, конечно, дома не сообщаются через какие-нибудь ходы в наземной своей части.
Впервые Лайам увидел почтенную даму в такой растерянности - и ему стало неловко. Словно он заглянул туда, куда не дозволено заглядывать никому. Было во всем этом что-то нечестное, ибо на проявление слабости столь твердую характером женщину могло подвигнуть лишь свалившееся ей на голову несчастье. Если бы не дерзкое воровство, вряд ли у него когда-нибудь появился повод усомниться в стойкости духа судовладелицы. И уж конечно, прошло бы немало лет, прежде чем его допустили в семейный склеп Присцианов.
Кроме того, Лайаму не хотелось указывать вдове Присциан на просчеты в ее рассуждениях. То, что сама она всегда ходила в склеп только одной дорогой, вовсе не означало, что вор не мог воспользоваться другой. Лайама несколько обеспокоило и то, что Кессиас также словно утратил свое обычное здравомыслие и даже не удосужился проверить второй ход. "Пожалуй, ему стоило похмелиться, - подумал Лайам. - Хотя бы для того, чтобы развеять туман в мозгах".
После некоторого раздумья дама произнесла:
- Нет, дома нигде больше не сообщаются. Но ведь замок был закрыт!
Лайам присел на одно колено возле решетки и, попросив эдила ему посветить, внимательно изучил замок. На вороненой пластине виднелись царапины и на ребре скважины тоже.
- Могу я взглянуть на ключ?
Вдова неохотно вручила ему тяжелую связку ключей и показала нужный сложной конфигурации, с множеством причудливых зубчиков.
Лайам поднялся и вернул связку хозяйке.
- Похоже, тут орудовали отмычкой, - сказал он эдилу и прошел дальше. Обе двери - и ведущая к точно такой же, как в доме госпожи Присциан, кладовой, и та, к которой поднималась узкая и крутая лестница, - оказались открытыми.
- Та же работа, - сообщил, поочередно осмотрев их замки, Лайам.
Эдил пренебрежительно фыркнул:
- И что это нам дает, Ренфорд? Да ничего. То, что камень украл кто-то из вчерашних гостей, мы знаем и так.
- Главное - изобличить прохвоста, а не выяснять, откуда он шел, заявила вдова, обретая твердость и явно становясь на сторону бравого стража порядка.
Лайам внимательно посмотрел на нее и мягко сказал:
- Сударыня, в гостях у вашей племянницы были люди влиятельные, зажиточные и владетельные. Неужто вы думаете, что кто-то из них умеет обращаться с отмычкой? Вот вы, например, смогли бы вскрыть замок без ключа?
- Я? Ну конечно же нет!
Лайам перевел взгляд на эдила.