Когда друзья уединились наконец в своей комнате (той же самой, заботливо прибереженной для них Энгером), Ингви потребовал:
- Филька, по-моему пора тебе сказать нам хоть что-то. Насколько я понимаю, этот Коршун - тот самый "страшненький" эльф, о котором говорил Дрымвенниль. И ты определенно с ним знаком и даже как-то связан.
- Да, - кивнул князь, - он эльф, хотя волосы красит и все такое прочее... Невероятно, но он начал краситься в черную масть еще у нас - в лесах. Хотите верьте, хотите нет, но никто над ним там не смеялся - боялись.
- Говори дальше.
- Э-э-э, чего там, - Филька махнул головой энергичнее, как ни странно, он почти не пил сегодня и был молчалив за столом, очевидно ему не давали покоя какие-то мысли по поводу этой встречи, - расскажу. Мы прошли все вместе столько, что скрывать уже как-то... Я расскажу.
- Ты уже столько раз сказал "расскажу", что пора бы сообщить нам хоть что-то существенное, - поторопил приятеля Кендаг, - ну!
- Я вам не все раньше говорил о том, зачем подался в Альду. Мы с вот этим самым Орвоелленом сватались к одной девице... Она племянница Трельвеллина, если вам что-то это говорит.
- Говорит, что она племянница короля эльфов, - вставил Кендаг.
- Ну да. Таких невест не просто сватают - ее руку требуется завоевать, тем более, что этот... У нас его звали Орвоеллен Кривой Нос... Он считался великим воином там, в наших лесах. Я же - более родовитый вельможа и я старше. Впрочем, это тоже как-то было не очень важно... Словом, Ллиа Найанна, та самая девушка, она сказала, что мы, мол, оба достойны и что она не может выбрать... А потому советует нам отправиться в странствия. Ну, славу там стяжать и всякое такое... Она обещала верно ждать нас обоих... А когда мы свершим великие деяния - тогда она выберет большего героя. И вот когда мы выходили из ее покоя... Она глядела нам вслед и теребила шелковый платок... Мы выходили - и в дверях Орвоеллен Кривой Нос заявил, что я - наследник князей Креллионта, который отдан людям, а он - воитель и его мастерство и отвагу люди, мол, уж точно не отберут... Ну, я тоже завелся, наговорил ему всякого... И пообещал вернуть Креллионт... А он сказал, что станет убивать людей - и вернется только когда сразит какого-нибудь настолько заметного в Империи предводителя или героя, что об этом подвиге сложат песни... Я услышал треск рвущейся ткани за спиной... Это , конечно, была Ллиа Найанна, ее шелковый платок...
- Она порвала платок, когда Кривой Нос обещал убить кого-то? - спросила Ннаонна, слушавшая рассказ эльфа с горящими глазами (еще бы - это же прямо сцена из романа!), - после его слов?
- Ну да, - буркнул Филька, не поднимая глаз, - он сказал, что сложат песни - и я услышал треск разрываемого шелка... Тогда я бросил клич среди тех, кто был родом из Креллионта... Ну и дальше вы знаете...
- Филька, вот ты сказал, что Коршун хвастался, что, мол, Креллионт отдан людям, а его отвага - нет, верно? - Задумчиво произнес Ингви. - А ведь он людям служит здесь. Отвагу продает. Что скажешь?
- Ты прав, конечно, - покачал головой эльф, - но это все слова... На одни слова можно ответить другими. Всегда можно сказать, что он не отвагу продает...
- ...А совсем другое место? - подхватил Ингви.
- Чего? - Филька не уловил - видимо, ушел в свои мысли.
- Ингви шутит, - заявил Кендаг, - знаешь, а я бы на месте этого Сломанного Носа ответил, что, мол, не продаю, а сдаю внаем... Или еще как-то так.
- Ответ достойный орка, - сказал Филька, вновь прислушиваясь к разговору, - но сути это не меняет... Я должен встретиться с ним в бою. Так что извините, если что не так.
- Ты это о чем? - удивилась Ннаонна.
- Я прошу меня извинить, - твердо заявил эльф, - но едва кто-то наймет Орвоеллена - я тут же наймусь против него. Ингви, я прошу разрешить мне такое отступление от клятвы.
- Пропадешь ты без меня, балаболка, - буркнул Кендаг, - Ингви, я тоже прошу... Я с ним, с хорьком этим, наймусь против Коршуна.
- Вы чего? - удивился Ингви, - с ума, что ли, разом сошли? Я с вами.
- Я тоже! - подала голос вампиресса.
- И ты тоже, - со вздохом подтвердил Ингви, - как же без тебя-то...
- Ну и я, слышь-ка, такую славную компанию нарушать не желаю... Это... Очень мне желательно поглядеть, чем такая заварушка закончится... - завершил своеобразную "перекличку" Никлис.
ГЛАВА 33
"...Епископ, конечно, повел речь издалека. Он начал с того, что я давно не посещал храм и подаю дурной пример пастве. Я, все еще не догадываясь, для чего он затеял беседу, отвечал ему с улыбкой, что не посещал, поскольку мои мирские обязанности не оставляют мне достаточно досуга, чтобы уделить время молитвам. И что мирянин из меня куда лучший, нежели богомолец...
И тут епископ разразился торжественной речью, в которой советовал мне покаяться, отречься от престола Могнака, все ценности пожертвовать церкви... А самому мне велел проситься в монастырь - а уж он, дескать, замолвит за меня словечко, чтобы такому архиеретику позволили замолить свои жуткие грехи в святых стенах... все это было так неожиданно... Разумеется, я был поражен, а епископ все вещал о том, какой я великий грешник и злодей... Чего он добивался? Что я "раскаюсь"? Или ждал, что я велю казнить его и он навеки прославится, приняв мучение - по примеру древних блаженных? К церкви я всегда был равнодушен, однако, мой дорогой потомок, я был молод и горд...
Я не стал казнить или как-то по-иному карать дуралея, я просто велел вышвырнуть его из моих палат... Причем мое повеление слуги исполнили с великим тщанием и энтузиазмом. Они ведь искренне разделяли мое уважение к служителям Гилфинга! А епископ, пока его волокли по дворцу - он, конечно, не умолкал. Призывал небесные молнии на головы еретиков, грозил, между прочим, и земными карами, обещал, что святая, мол, Церковь не потерпит... А мы были все слишком беспечны и самоуверенны, чтобы придать значение его словам. Я выглянул в окошко полюбоваться, как жалкого крикуна станут вышвыривать из сада. Тот как раз призвал в очередной раз молнии Гилфинговы на головы безбожных чародеев и кто-то из моих не сдержался - выколдовал-таки крошечную молнию, что поразила дуралея-епископа в зад и подожгла его одежды. Мои слуги, выпроводив его за ворота, искренне смеялись, наблюдая, как удаляется шлейф черного дыма и слушая, как затихают вдали угрозы и стоны... И я, глядя из окна, смеялся вместе с ними...
А события приняли между тем совершено нешуточный оборот. Ты, мой любезный потомок, провел, разумеется всю жизнь в Замке и не знаешь, как велика власть суеверий над необразованными людишками... Епископ кинулся объезжать все хоть сколько-нибудь значительные дворы и повсюду вещать о гнезде неверия и духовного разврата. Средства у него были, ибо Церковь всегда умеет скопить мирские блага, а в моем Могнаке - епископская казна и подавно была богата. Его подручные, клирики и монахи, частью следовали за ним - а частью разбрелись по монастырям и просили убежища, как, якобы, изгнанные мною из епархии. Я никого не изгонял - они сами сбежали, но это уже не имело значения. Вскоре слуги Церкви созвали собор и наложили проклятие на землю и дома Могнака. Многие мои подданные покинули край, а я тогда впервые ощутил беспокойство...
Слово церковников уже в ту пору имело некую власть над умами людей... Да скорее всего имеет и поныне - за пределами твоего Замка, дорогой родич. И к тому же когда епископ принимался побуждать владык к войне - те уже сами были готовы. Сеемые им зерна ненависти падали на благодатную почву, тем более, что сердца правителей переполняли жадность и зависть. О богатствах Могнака Знаменитого знали все!
И еще - мой епископ привлек к этому делу двух незаурядных в своем роде людей. Первый - Энтуагл, незадолго до того ставший во главе эстакской епархии. Полный болван, маньяк, обуянный навязчивыми идеями - и вдобавок фанатик. Его сумасшествие требовало выхода, ему не терпелось сразиться с врагами его безумных идей. А ежели таковых врагов не сыскалось, то их следовало сотворить. Вот тут и подвернулся могнакский епископ с его призывами... Другой человек, также ставший душою похода на Могнак - король Фаларик. Этому, с позволения сказать, королю удалось собрать дружину отвратительных, но (не могу не отдать должное!) замечательно отважных бандитов. Во главе этой шайки Фаларик грабил и изгонял из Ванета всех, кто навлек на себя его немилость (а для этого требовалось немного - иметь богатство или даже просто иметь совесть)... Как раз к тому моменту, как епископ Могнака обратился к нему, он привел к покорности весь Ванет - и был готов к новым грабежам и захватам. Его так называемая дружина не могла уже обходиться без драк и бесчинств, в то время, как в Ванете стало некого грабить. Следовательно, требовался заграничный поход, чтобы удовлетворить алчность и пыл этих головорезов. С другой же стороны Фаларику - при его-то дурной славе - требовалось принять участие в чем-то возвышенном и благородном. Требовалось поднять престиж. Поход на ужасно нечестивую (и очень богатую) провинцию устраивал его как нельзя более..."
***
На следующий день (точнее сказать, на следующий вечер - когда вся "братия" собралась опять в большом зале "Солдата"), к Ингви пристал Шортиль. Маленький чародей не хотел терять близких отношений с "Воробьем", который вдруг стал знаменит. Поэтому он, как и обещал в прошлый вечер, повлек демона в угол чародеев - представить новичка этому обществу.
Поскольку вечер едва только начинался и знаменитые соревнования еще не открывались - в углу собрались пока одни лишь колдуны.
- Приветствую всех, - обратился к ним Шортиль, - позвольте ввести в наш дружеский круг вот этого весьма талантливого чародея. Он называет себя Воробьем...
Ингви с любопытством оглядел собравшуюся в углу компанию. Личности здесь сошлись весьма колоритные. У себя в Альде демон уже подметил, что обладание магическими способностями как правило сопряжено с каким-либо физическим уродством - наемники не были исключением. Более того, некоторые из них сознательно подчеркивали недостатки своей внешности. Они заботились о собственной популярности, добиваясь ее любыми средствами... Среди наемников-магов Ингви с удивлением обнаружил даже одну женщину. Она старательно прятала свою внешность под многочисленными покрывалами и тяжелыми накидками - так что о ее наружности сказать что-либо было сложно. Скорее всего, красотой она не блистала. Зато мужчины выставляли свое уродство напоказ.
У этого тесного кружка имелся своего рода предводитель, или председатель очень старый на вид здоровенный мужчина, которого величали Ролох Белый. Его отличала длинная седая борода, гордо выпущенная поверх причудливых нарядов мага и спускавшаяся ниже пояса - борода, достойная какого-нибудь гнома. Среди прочих Ролох выделялся - помимо габаритов и холеной бороды - еще и властной, уверенной осанкой. Ингви уже знал, что старый маг считается здесь непревзойденным чародеем и служит в одном из знаменитейших отрядов. Когда Шортиль представил новичка компании, все колдуны уставились на Ролоха, ожидая от него какого-то вердикта. Тот откашлялся и проговорил густым басом:
- Мы все уже наслышаны о подвигах знаменитого Воробья. Тем более приятно, что такой многообещающий новичок принадлежит к нашей братии. Что ж, мастер, присоединяйся к нам, будем рады. А ежели пожелаешь - прими участие в наших состязаниях...
- Благодарю, мастер... Благодарю всех, - отозвался Ингви, - сначала я с вашего позволения понаблюдаю.
- Это как угодно, - согласился Ролох, - а позволь тебя спросить, правда ли, что ты предпочитаешь меч всем магическим воздействиям?
- Ну, - замялся Ингви, - не то, чтобы я именно предпочитал меч... Просто я снабдил мое оружие таким набором заклинаний, что его уже просто "мечом" и назвать-то, пожалуй, нельзя.
- Что ж, это я понимаю, - кивнул старик, - а ведь такое славное оружие должно иметь имя. Как ты кличешь свой клинок?
- Я назвал его "Дымок".
- Позволено ли будет нам взглянуть? - не отставал Ролох.
- Пожалуйста, - спокойно ответил Ингви и медленно извлек лезвие из ножен.
Сегодня меч не блистал багровым янтарем на черной стали - все лезвие было окутано плотной пеленой магического тумана. Ингви заранее планировал, что ему придется демонстрировать свое оружие в зале "Солдата" и принял меры предосторожности, чтобы этот в высшей степени знаменитый меч не смогли опознать. Сам же он по-прежнему скрывал глаза в густой тени под капюшоном. Старик ухмыльнулся и что-то пробормотал - очевидно, "авенорэт" против маскирующих чар. Не подействовало. Седые брови старого мага едва заметно приподнялись.
- Хе! - Сказал Ролох, затем еще раз. - Хе! А ты, мастер Воробей, малый не промах. Ну что ж, погляди, какие скромные развлечения мы здесь себе находим. Сдается мне, что ты вскоре станешь знатным игроком.
Ингви кивнул и, присев в сторонке, украдкой огляделся. Его друзья спокойно пристроились за своим столом. Внешне все было нормально, но Ингви скорее чувствовал, чем видел некую напряженность в их позах, во взглядах и жестах. Филька не сводил глаз с сержантского угла, где Коршун, расположившийся на "персональном" сержантском месте, также пристально глядел на князя, не отрываясь. К нему время от времени подходили какие-то зловещего вида личности, раскланивались, обменивались фразами, Орвоеллен им отвечал, но глаза эльфа в черном бархате были прикованы к Фильке. Если бы взгляды эльфов могли убивать оба несомненно были бы уже мертвы...
Тут к Ингви опять подкатился Шортиль, принялся что-то объяснять о магических поединках, на которые здесь будут делаться ставки, рассказывать о присутствующих колдунах некие занятные подробности. Маленький чародей не желал оказаться забытым...