- Потому я и беседую с вами на его яхте, близ его острова, очень далеко от него...
- Но можем ли мы с мистером Вельтом доверять одному и тому же лицу? вкрадчиво спросил Бернштейн.
- Вы сможете это сделать, если будете знать больше мистера Вельта.
- Я бы этого очень хотел.
- Поверьте для начала в то, что у меня найдется средство сделать вас недосягаемым для всех.
- Для всех? Но я-то хочу служить всему человечеству!..
- Человечеству вы и будете служить, это я вам гарантирую.
- Как имя поэта, который писал о закате?
- Маяковский.
- Поляк?
- Нет, русский.
- Вот как? - удивился Бернштейн и проницательно посмотрел на Тросса, потом вежливо раскланялся с ним и снова пошел по палубе.
Тросс настороженно смотрел ему вслед. Профессор, заложив одну руку за спину, другой задевая за все попадающиеся предметы, продолжал свой путь, опустив в глубокой задумчивости лохматую голову.
Ганс Шютте наблюдал за Бернштейном и Троссом, который остался стоять на своем месте.
- Обрабатываешь? - усмехнулся Шютте. - Ну, давай, давай, обрабатывай, обрабатывай. Это по твоей, а не по моей части.
До Ганса Шютте донесся раскатистый хохот матросов. - Он резко обернулся и прислушался.
- Пусть проглочу я морского ежа и он начнет во мне кувыркаться, если я не второй раз в жизни отправлюсь в такой проклятый рейс! Первый раз моим единственным пассажиром тоже был профессор. Он нанял мой моторный бот в Ливерпуле для увеселительной прогулки. Уплывали мы очень весело, тайком, ночью... и увеселялись до самой Арктики...
Ганс приблизился на несколько шагов:
- Эй, дядя Эд! Что вы тут врете про Арктику и ливерпульского профессора?
- Пусть язык мой заржавеет, как старый якорь, если вру, мистер Шютте! Мне очень не хотелось отправляться в рейс с одним-единственным пассажиром. Я знал, что у моего отца, старого шкипера, именно такой рейс и был последним. Однако мистер Вонельк заплатил мне вперед хорошую сумму, на которую можно было купить не одну бочку рому. А я в конце концов свободный моряк... свободный от лишних денег.
- Вонельк? - переспросил Шютте. - Англичанин?
- Нет, американец. Но он незадолго перед тем получил английское подданство. Кажется, как он говорил, это было нелегко. Будь я колесом на ухабистой дороге, если тут обошлось без дипломатических нот! Этот профессор Вонельк был ценной штучкой, что-то он знал такое, о чем стоило спорить дипломатам. В конце концов его уступили, как племенную лошадь.
- Вонельк? - глубокомысленно повторил Ганс. - Куда же вы его прокатили на боте?
- Я же вам говорю, сэр, в Арктику. До первой хорошей льдины... Пришлось ее искать на севере Баренцева моря, чуть ли не у самых берегов Земли Франца-Иосифа. Там были уже советские воды, и мне было не по себе. Но когда мы увидели наконец ледяные поля, тут-то и началось самое необыкновенное. Пусть у меня вырастут вместо рук ласты, если мой пассажир не решил уподобиться тюленю! Он потребовал, чтобы я его высадил на льдину. Я готов был лопнуть от изумления, как глубоководная рыба на воздухе. Он забрал радиостанцию, которую захватил из Ливерпуля, теплую палатку, немного продуктов и все-таки перебрался на наиболее симпатичную льдину, согнав с нее огромного тюленя. На обратном пути я видел на горизонте советский ледокол...
- Словом, с вашей помощью он удрал от своих боссов, - усмехнулся Ганс. - У меня тоже был такой случай. Только посмешнее. Все затеял шельма-японец! Чтобы устроить побег одному слабоумному и безобидному человеку, он заставил меня с ним вместе вынести на носилках свинью...
- Свинью, мистер Шютте? - заинтересовались матросы.
- Ну, это было чуть не сто лет назад. Только тогда этот японец смог сыграть на жалости Ганса. Теперь такой номер ни у кого не вышел бы!
- Расскажите, мистер Шютте, про свинью.
- Еще чего захотели! Не стану я с вами про свинство рассуждать. Что вы тут расселись, лодыри? Развесили уши?
Подошедший профессор обратился к Гансу:
- Не скажете ли вы мне, уважаемый герр Шютте, какое название носит эта земля на горизонте?
Все стали всматриваться.
- Пусть меня похоронят на суше, если это не тот самый проклятый остров, о котором рассказывал, мне еще отец! - сказал Эд.
- Аренида, - сказал Ганс.
- Аренида! - закричали матросы и кок.
- Аренида! - прошептал профессор Бернштейн.
Смотрел на остров и мистер Тросс, но не выражал своих чувств.
Плеск разбивающихся о борт волн и мерное дыхание судовых машин стали необыкновенно отчетливыми. Люди на яхте молча смотрели на поднимающийся, из моря остров.
Матросы смотрели с любопытством, кок - с некоторым страхом, боцман недоброжелательно, профессор - с нетерпением, а Ганс Шютте - с усмешкой. Он подумал. "Вот она, та печка, откуда начнет танцевать новая война!"
О чем думал непроницаемый мистер Тросс, никто не знал.
Через некоторое время дымчатые контуры начали превращаться в бесформенную массу, похожую на опухоль.
По мере приближения яхты из воды стали медленно вырастать голые скалы желтовато-ржавого цвета. С этих скал поднимался странный фиолетовый дым. Немного поодаль он стелился по морю, сливаясь с его синевой.
- Там, должно быть, пожар... - сказал негр.
- Да нет, какой это пожар! Там, наверно, вулкан, - прервал его один из матросов.
- Этот дым, парни, - единственное, что есть на острове, - сказал Ганс Шютте.
Вскоре стало заметно, что шершавые скалы покрыты причудливой сеткой глубоких трещин. Отвесные каменные стены спускались к морю, не обещая ни бухты, ни пологого спуска.
Пристать к этим стенам, уходившим на сотни метров вверх, нечего было и думать.
Моряки качали головами.
- Это словно проржавленные борта корабля, севшего на риф, - говорил дядя Эд, поглядывая на торчащий из воды странный остров.