Видя мои колебания, добавил:
- Соглашайтесь. После горкома перед вами будут открыты все дороги...
Так я стал помощником первого секретаря горкома. Коля Сычев ведал "базисом", я - "надстройкой".
Два года в горкоме
Не могу сказать, что в аппарате горкома меня встретили дружелюбно, скорее - настороженно. Во-первых, я был чужаком - пришел не с партработы, а из газеты. Во-вторых, назначение было "не по чину". Вот если бы меня взяли инструктором сектора печати - все было бы нормально. А тут сразу помощник 1-го - это уровень секретаря райкома, зам. зав. отделом горкома...
Первым моим заданием была подготовка статьи Демичева для журнала "Советские профсоюзы". Провозился я с ней месяца три. Тема была незнакома, а П.Н. Демичев весьма капризен. Кстати, большая редкость в кругах начальников гонорар за статью он отдал мне. В "Вечерке" мой заработок вместе с гонораром был значительно выше, чем зарплата в горкоме.
А через помощника к 1-му поступала вся почта, документы бюро горкома, записки и справки отделов, бумаги из исполкома Моссовета, Совмина, министерств, ведомств, письма трудящихся, процеженные Общим отделом и Управлением делами... Звонки по "вертушке" (правительственная связь) тоже составляли немаловажную часть работы.
Наконец... меню завтрашнего обеда: 1-й секретарь ставил на нем галочки за этим тоже надо было следить, чтобы не забыл. Помощник был полуслугой, полувладыкой...
Помню один свой звонок: передаю поручение зав. отделом строительства и стройматериалов Евгению Самодаеву. Норовистый был мужик... Спрашивает меня: чье это указание - мое или Петра Ниловича? "А вы позвоните Петру Ниловичу и спросите", - отвечаю я. Больше таких вопросов мне не задавали.
Признание наступило после моего переезда в кабинет первого помощника: Николая Сычева избрали 2-м секретарем Куйбышевского райкома партии - крупного промышленного района столицы. Перед заседаниями бюро ко мне, как правило, заходили секретари горкома, члены бюро - узнать, как дела, какое настроение у 1-го, что вообще нового.
Положение мое в аппарате упрочилось после того, как, не помню уже кто, П.Н. Демичев или сменивший его Н.Г. Егорычев, дал указание: ни один документ бюро горкома не должен выходить в свет и рассылаться в райкомы, прежде чем я не отредактирую его. Дело в том, что проекты постановлений бюро отделы писали таким казенным, неудобоваримым языком, что продраться через них было непросто. На меня возложили не только литературную, стилистическую правку. Я должен был следить за логичностью изложения, убедительностью аргументов.
Бывало, секретари горкома, прежде чем вносить документ на бюро, просили меня "пройтись" по нему: В.Я. Павлов, секретарь по промышленности, впоследствии член ЦК, посол СССР в Венгрии; А.Е. Бирюков, секретарь по строительству, ставший заместителем председателя Совета Министров РСФСР; Р.Ф. Дементьева, странным образом ведавшая школами, здравоохранением и... административными органами, при Гришине она - член ЦК, второй секретарь МГК КПСС.
Ведал помощник и приемом посетителей. Пробиться к 1-му было очень нелегко - каждая минута у него расписана. Но все же время находилось, особенно для деятелей культуры: Сергея Михалкова, Михаила Шатрова, Льва Кербеля...
Однажды мне позвонили из Отдела культуры ЦК и попросили принять писательницу Галину Серебрякову. Ответил, что это бесполезно: Демичев готовится к важному докладу и не принимает даже секретарей горкома. Инструктор ЦК настаивала: мы просим именно вас принять Серебрякову. Честно говоря, я не имел о ней никакого представления, знал только, что написала книгу о Марксе. Пришлось согласиться...
И вот передо мной сидит немолодая, красивая еще женщина со следами пережитого на лице. Уже через несколько минут беседы она, нимало не смущаясь, расстегнула кофточку и показала шрам на груди.
- Это след нагайки самого Абакумова (ближайший сподвижник Берия. - В.С.). Любил садист во время допросов есть груши и виноград...
Потом она стала вспоминать, как сидела во Владимирском централе - в одной камере с известной певицей Лидией Руслановой и женой "всесоюзного старосты" М.И. Калинина, не посмевшего, как и Молотов в отношении своей жены, заступиться за самого близкого человека. Так вот, в этой страшной тюрьме, по ее словам, каждое воскресенье повар в белом халате и белом колпаке вместе с надзирателем обходил камеры и протягивал в окошко список - ассортимент тюремного буфета. Каких только деликатесов там не было! Но денег-то у заключенных не водилось. И вот в очередное воскресенье повар с издевательской ухмылкой протянул свой список. Лидия Русланова, не читая, приказала:
- Тащи все!
Оказывается, известнейший конферансье Михаил Гаркави прислал Руслановой три тысячи рублей. Несколько суток узниц камеры мучил кровавый понос...
После услышанного я ворвался к Демичеву и попросил его хотя бы на несколько минут принять писательницу. Она как член семьи врага народа 20 лет провела в тюрьмах, лагерях, ссылке.
- Вы же знаете, как я занят... - недовольно проворчал 1-й.
- Вы не пожалеете, Петр Нилович, это необыкновенный человек.
Он неохотно согласился. Беседа их продолжалась два с половиной часа.
Когда Серебрякова ушла, П.Н. вызвал меня:
- Позвоните в Моссовет, ей надо помочь.
Через две недели Галина Иосифовна Серебрякова с семьей получила трехкомнатную квартиру на Кутузовском проспекте...
Известно, что от помощника порой зависели человеческие судьбы: как он доложит, в каком свете изобразит. Решал все, конечно, 1-й, но мнение помощника учитывал.
...В Москве началась очередная кампания против алкоголизма и пьяниц. Горком встревожил тот факт, что в вытрезвители стали попадать "руководящие товарищи". С согласия П.Н. я дал указание Главному управлению внутренних дел ежедневно присылать в горком сводку с перечислением всех "номенклатурных" гостей вытрезвителей. Потом обзванивал райкомы партии, требуя принятия мер.
И вот однажды в сводке появилось имя... зав. отделом горкома партии N. Это было ЧП. Прежде чем докладывать 1-му, решил сам разобраться. Приглашаю его, тот чуть не плачет. Человек скромный, даже застенчивый, не пьет, не курит. А произошло вот что. N поехал в Лужники на хоккейный матч. В правительственной ложе находился секретарь горкома Бирюков, прямой начальник N. Любитель выпить, он принудил N пропустить несколько рюмок водки на пустой желудок.
Естественно, N сразу захмелел. Выйдя со стадиона, он почувствовал себя плохо и обратился к постовому милиционеру с вопросом: где находится ближайшая аптека. Милиционер с подозрением принюхался к гражданину и... вызвал "УАЗик", который и доставил N в вытрезвитель.
1-му все было доложено как следует. N пощадили. А тот секретарь горкома через несколько месяцев переменил место службы.
Работа моя не только расширяла кругозор, но и воспитывала, учила знать свое место.
...В малом зале горкома была организована выставка продуктов из кукурузы, выпускаемых московскими предприятиями. То было время повальной моды на кукурузу. Чего только не было на выставке: торты, пирожные, кукурузные хлопья... Глаза разбегались!
Когда выставка закрылась, я попросил устроителей отобрать несколько деликатесов для Демичева. Всемогущий и всезнающий управляющий делами МК и МГК КПСС Е.В. Мосолов выразил мне свое неудовольствие: нечего лезть не в свое дело. А потом меня вызвал П.Н. и отчитал: помощник не должен вмешиваться в хозяйственные дела. Это был первый нагоняй.
Первый и, слава Богу, последний. П.Н. не раз выражал удовлетворение теми или иными документами, в подготовке которых я участвовал. И вот однажды мне улыбнулась настоящая удача. Демичев спросил про очередную речь:
- Кто ее готовил, вы или отдел?
- Я, но отдел согласен с текстом.
- Какие у вас жилищные условия? - последовал неожиданный вопрос.
- Живем с женой и сыном вместе с тещей, тестем, братом жены, его женой, бабушкой - всего 8 человек.
Через день Евгений Васильевич Мосолов, сменив гнев на милость, сказал укоризненно: ты что же молчишь насчет жилья?! А еще через 10 дней я получил ордер Моссовета на отдельную двухкомнатную квартиру - малогабаритную, но отдельную! Свою!
На XXII съезде партии П.Н. Демичева избрали секретарем ЦК. Почти год он совмещал должность 1-го секретаря МГК КПСС с обязанностями секретаря ЦК. Лично для меня новое положение 1-го принесло только трудности: стало сложнее попасть к П.Н., забот и проблем прибавилось.
Появилась и новая нагрузка: принимать (когда отсутствовал помощник по ЦК) кучу материалов к очередному заседанию секретариата ЦК КПСС и докладывать их, подчеркивая наиболее важные места.
Документы ЦК удивляли меня своей незначительностью: кого куда передвинуть, назначить, какие мероприятия провести профсоюзам и комсомолу, выдать 100 фунтов стерлингов известному коммунисту Л.С. Шаумяну для приобретения протеза в Англии и т.п., и т.д. Раз в две недели приходил специальный работник Общего отдела ЦК и забирал документы.
В тот день я должен был сдать 101 лист. Посчитал раз, другой, третий только 100. Одного нет. А на каждом гриф "Совершенно секретно". Если бы я потерял хоть один документ, меня бы немедленно выгнали с работы, исключили из партии и, возможно, передали в лапы КГБ. Я был в отчаянии. Но работник Общего отдела Дутиков (имени не помню, а фамилия врезалась навсегда) был хладнокровен и предложил самому пересчитать документы. И он спас меня, обнаружив, что одна страница подкололась к другой... Документы были сданы под расписку. Ровно 101 лист...
Другой случай был такой. Фельдъегерь принес срочные документы к секретариату, в том числе конверт с грифом "Особая папка". Не понимая, что это значит, я разрезал все пакеты, как всегда подчеркнул главное и отнес всю пачку 1-му.
Через пять минут он меня вызвал:
- Вы прочитали материал "Особой папки"?
- Да, конечно.
- Понимаете ли вы, что это государственная тайна?