Роберт слегка поклонился:
- Я рад, что даже в своем почтенном возрасте могу еще кого-то поразвлечь.
В комнате снова воцарилась тишина. Эйден обвел взглядом собравшихся, отчаянно стараясь по выражению лиц понять их отношение к происходящему. Двое, помимо Годфри, присутствовавших здесь священников явно были в растерянности: перед ними появился их законный епископ в компании с колдуном. Эйдену хотелось что-нибудь сказать, чтобы разрядить напряжение, но нужно было действовать осторожно и мягко. Эта мысль нисколько не успокоила нервы епископа.
- Прошу вас, господа, садитесь. Мы пришли поговорить, только и всего.
Этого оказалось достаточно. Один за другим собравшиеся усаживались, пока только Макглашен и Роберт остались на ногах. Отношения между этими двумя были давними и непростыми. Много лет назад, когда Роберт еще пытался сотрудничать с Селаром, и Макглашен, и Пейн входили в королевский совет; теперь же они оба лишились мест в нем: Селар больше не нуждался в старых люсарских владетельных домах. После пятнадцати лет неустанных трудов Макглашен и Пейн оказались лишены всякой власти, лишены возможности помогать своему народу; это и привело их на тайное сборище заговорщиков. Теперь им приходилось опасаться за свои жизни.
Макглашен смотрел на Роберта с другого конца подземной кладовой со смесью опасения и предвкушения. Запустив пальцы в густую черную бороду, он наконец спросил:
- Что вы здесь делаете?
Роберт подошел к столу и оглядел всех собравшихся в помещении.
- На самом деле вы должны были бы спрашивать себя, что здесь делаете вы сами.
Роберт подошел к отцу Честеру. Священник смотрел на него с неприкрытым опасением, вполне естественным. Шесть лет назад Роберт нашел убежище в его монастыре, назвавшись Мартином, не раскрыв никому ни своего настоящего имени, ни причины появления среди монахов. За восемь месяцев, проведенных там, он почти ни с кем не разговаривал. Только появление Эйдена Маккоули все изменило; но даже и тогда аббат Честер не узнал, кому давал приют в монастыре.
- Как живете, святой отец? - тепло обратился к нему Роберт. По-прежнему ли процветает обитель Святого Германуса? Как дела у брата Дамиена и архидьякона Хильдерика?
Аббат Честер сглотнул, чувствуя себя очень неловко, и внезапно рассердился:
- С какой стати вы об этом спрашиваете?
- Я хорошо помню вашу доброту, - ответил Роберт. - Вы ведь не поинтересовались ни тем, кто я такой, ни зачем я явился в монастырь, ни почему держусь от всех в стороне. Вы просто дали мне кров, а потом приняли в свою обитель объявленного вне закона епископа, прекрасно понимая, чем это вам грозит.
- Я не догадывался, что скрываю у себя колдуна.
- Но вы ничего подобного и не делали.
Честер вызывающе выпятил подбородок и нахмурился.
- Вы приняли в монастырь человека, нуждающегося в одиночестве и покое, только и всего, - продолжал Роберт. Он смотрел в глаза Честеру до тех пор, пока тот не отвел взгляд.
- В обители Святого Германуса все в порядке. Дамиен и Хильдерик здоровы.
- Я рад, - искренне ответил Роберт.
- Как вы нас нашли? - проворчал Макглашен. - Вам сообщил обо всем Годфри?
- Нет. Да и не имеет значения, как я вас нашел. - Роберт помолчал и скрестил руки на груди. Его непритворное спокойствие оказало на заговорщиков большее влияние, чем любые слова. - Вы все - бунтовщики, тайно собравшиеся в надежде придумать какой-нибудь способ сокрушить Селара и освободить нашу любимую родину. Меня очень обнадеживает тот факт, что все-таки нашлись люди, готовые пойти на такой риск. - Когда никто ему не ответил, Роберт продолжал: - Я знаю, о чем вы все думаете. Вы все задаетесь вопросом: действительно ли он колдун? Лгал ли он все те годы, что мы доверяли ему?
После мгновенной паузы Роберту ответил Пейн:
- Ну, вы едва ли можете винить нас за такие мысли.
- Я и не виню. На вашем месте я и сам чувствовал бы себя обманутым.
- Но вы так и не ответили на вопрос, - вмешался Макглашен.
- А вы уверены, что хотите услышать ответ?
В этот момент Честер ударил кулаком по подлокотнику своего кресла.
- Вы же не говорите нам, зачем сюда явились! Роберт медленно повернулся к нему:
- Я приехал, чтобы попросить вас о помощи, - вас и всех, кого вы сумеете привлечь на свою сторону. Я хочу просить вас присоединиться ко мне в деле, которое, возможно, подвергнет опасности не только ваши жизни. Вы все знаете о том зле, которое творится в нашей стране, - о невежестве, апатии, покорности голодающего народа. Однако сердце Люсары поразило и другое зло, гораздо более страшное, чем вы можете себе представить. Я могу и буду бороться с ним в одиночку, если иначе не удастся. Но в одиночку я проиграю. Мне нужна ваша помощь.
- В чем? - пробормотал остававшийся неподвижным Макглашен.
Голос Роберта упал до шепота.
- В войне.
* * *
Вопросы были бесконечными, но у Роберта были готовы ответы. Направления ударов и способы переправки солдат через границу без ведома Селара, снабжение провизией и оружием, фураж и дрова, корабли и повозки... Обсуждение все продолжалось и продолжалось, пока Роберт не почувствовал, что у него голова идет кругом. Бросая иногда взгляд на Эйдена, он видел, что тот погружен в обсуждение чего-то с другими священниками - и ему не особенно удается их убедить. Что ж, церковь - это его работа.
Эйден за годы изгнания стал крепче и здоровее. В пятьдесят два года в его русых волосах почти не было седины, а морщинки вокруг серых глаз только и были заметны из-за загара, покрывавшего лицо, часто расплывавшееся в мягкой улыбке. Положенной священнику тонзуры видно не было, и только маленький триум, висевший на груди, говорил о его принадлежности к церкви. Впрочем, его религиозность никогда не была показной. Благочестие Эйдена имело глубокие внутренние корни: врожденное терпение и мудрость, сочувствие и понимание человеческой души, ее борьбы и страданий. Необыкновенный человек, живущий в необыкновенное время, - как раз то, что нужно для борьбы с Селаром.
Наконец после многих часов обсуждений и споров Роберт откинулся в кресле и подвинул к Макглашену последний лист бумаги. Пейн протянул ему кружку с элем; несколько человек собрались уезжать.
- Знаете, - начал Макглашен своим низким голосом, - ждать пришлось так долго, что я уже думал: вы не решитесь.
- Я и сам так думал, - согласился Роберт, прихлебывая эль.
- Но я не так уж удивлен тем, что вы нам сказали, - Добавил Пейн, садясь рядом с Робертом. - И готов биться об заклад, что еще очень многое вы предпочитаете не открывать.
Роберт обвел взглядом обоих собеседников.
- Не стану лгать и утверждать, будто это не так, однако сейчас безопаснее вам всего не знать. До тех пор пока вы и ваши люди благополучно не пересечете границу и не соберетесь в Бликстоне, и вы сами, и вся наша затея будет каждый день подвергаться опасности.
- Да ладно, - поднял руку Макглашен. - Я, пожалуй, и не хотел бы слишком много знать. Но вот что я скажу вам, Роберт, - он наклонился вперед и понизил голос, - мне безразлично, колдун вы или нет. Меня тошнит от того, что народ моей страны попирают ногами, как грязь, меня тошнит от собственной беспомощности. Если вы собираетесь сбросить иго захватчиков, я стану биться рядом с вами, даже если вы призовете на наши головы пламя Бролеха!
Роберт долго смотрел ему в глаза. Где-то в другом конце комнаты раздавались тихие голоса священников: мягкие увещевания, отчаянные возражения...
- Хотелось бы мне, чтобы тех, кто думает так, как вы, было много, Донал, но правда заключается в другом: мы не можем не учитывать того, чем я являюсь. Поверьте, если бы было возможно отделить мои... способности от моих поступков, я давно бы это сделал. Однако дело не во мне. Вся страна дрожит перед чем-то, чего совершенно не знает. И не сомневайтесь: обвинение в колдовстве непременно будет использовано против нас. Многие века на него смотрели как на абсолютное зло. Я не могу избавиться от мысли, что эта война только укрепит подобное мнение.
Макглашен фыркнул и откинулся в кресле, переплетя пальцы.
- Тогда скажу вам одно: вы совсем не знаете, как думают о вас в народе. Вы всегда были для людей героем - еще с тех времен, когда заняли место в совете Селара, чтобы помогать своей стране, когда победили Салдани на севере. Вы делали для людей все, что могли.
- Но я уехал.
- На то были веские причины.