- Пойдем-те отсюда, товарищ майор, - умоляюще протянул верзила-лейтенант, а потом инфантильно ойкнул, хватаясь за шею.
- Спокойно, спокойно, Василий, без команды не паниковать.
Один из мячиков незаметно присосался к его шее и уже окрасился в красный цвет. Опять гастрономия. Эта тварюшка - сплошной желудок.
Я достал нож и, аккуратно просунув в щелку между лейтенантской кожей и пузырем, скинул приставучую дрянь.
Мячик, совершенно не обидевшись, направился к одной из почек, висевших на потолке, уткнулся в нее и дружески передал все свое красное содержимое.
- Вот она радость общения. Добрый пузырь кормит своего малоподвижного собрата. Опять-таки, гармония - причем, благодаря тебе, лейтенант. Пожелай же приятного аппетита... Согласен, неприятно узнать, что ты уже не повар, а еда.
А "употребленный в пищу" лейтенант пятился наружу из захламленного помещения, втягивая шею в грудную клетку и пытаясь заслониться от вертких мячиков с помощью каратэшных движений.
В коридоре он уже припустил, что есть мочи в спецназовских ногах. В конце тоннеля нашлась стальная лесенка, что вела к красивой бронированной двери. Та на удивление была не заперта, вернее замок по истечении семи-восьми пятилеток не только покрылся ржавой паршой, но и иструхлявел.
Я понадеялся найти там вентиляцию и мы зашли непрошенными гостями. Это был кабинет. Красивый, в стиле советский ампир-вампир, предназначенный для мозговых усилий какого-нибудь крупнокалиберного вождя. На стенах остались портреты классиков, Ильича и Виссарионовича. В шкафах какие-то папки. Я заглянул в одну из них при свете меркнущего фонаря мобилизационные планы на сорок второй год по нескольким областям. Донесения районных отделов НКВД о борьбе с пораженческими настроениями на предприятиях. Рапорта особых отделов о ликвидации ненадежных элементов в воинских частях. Радиограммы подпольных ячеек НКВД о количестве сожженных изб, где стояли на постое немцы. Отчеты горкомов ВКП(б) о проявлениях трусости в партии. И такое прочее. Все эти бумаги за подписями сержантов и офицеров госбезопасности направлялись заместителю наркома внутренних дел.
Да, похоже командный пункт относился к ведению НКВД и лично товарища Бе. Только не совсем понятно, почему материалы с грифом "сов.секретно" валяются на столе, а не лежат строго в железных ящиках. Маловероятно, что эти страшные бумажки кто-то беспечно вытряхнул из сейфов в послевоенные годы, даже если командный пункт был законсервирован после распада товарища Берия.
Значит, кто-то сейчас изучает документы НКВД, историю чекизма и перенимает опыт работы с массами. Кто же этот любопытный?
На столе имелось что-то напоминающее бюст. Мне это показалось бюстом, прежде чем я направил луч фонаря.
Но изваяние оказалось почкой, верхняя часть которой уже распустилась. Там образовалось что-то вроде фигурки с ручками, спинкой, грудкой. Фигурку венчала шишка с несколькими прорезями - вариант головы. Прорези открывались. Одни, не одобрив освещения, стали попискивать, другие, кажется, хмуро посверкивали бусинками глаз. Я подошел вплотную, желая рассмотреть в подробностях чудное создание. На боку у него набухала еще одна почка, которая прямо на наших изумленных глазах отвалилась и поползла в сторону по своим делам. А дырка в исходной, отцовско-материнской почке-фигурке сразу стала затягиваться какой-то слизью.
Создание видимо встревожилось нашим присутствием и интересом, цыкнуло и вдруг выпустило из одной ротовой щели струйку. Я едва успел заслонить лицо рукавом.
А лейтенант отреагировал незатейливо и выстрелил. Пуля разметала неприятную фигурку, превратив в ошметки. Я посмотрел на заплеванный рукав. На материи уже образовалось несколько дырок с обугленными краями, поэтому пришлось срочно оборвать весь увлажнившийся кусок.
В важном кабинете обнаружилось отверстие вентиляционной шахты, как раз за картой московской области. Как тут не помянуть добрым словом Буратино с его нарисованным очагом. Золотого ключика не требовалось. Но едва удалось выдернуть ржавую решетку, как из дыры посыпались эти самые малоприятные почки типа "фигурки". У них было по несколько ручек, ножек, по паре головок, они напоминали и человечков, и осьминогов, и троллей сразу. Эта орава шустро кинулась к нам, по полу, по стенам, по потолку. Воинственный дух и неукротимая воля сразу почувствовались. Из ротовых прорезей выскакивали слизневидные липкие канатики. Эти арканчики цеплялись за стены или потолок и, сокращаясь, перебрасывали прытких троллей сразу на несколько метров.
Храбро отстреливаясь и страшно боясь, мы все ж таки выбрались из жуткого кабинета, по лесенке скатились вниз и припустили по коридору. Там свернули в один из аппендиксов. И попали в какие-то кладовые, где быстро заперли широкую дверь на засов и заложили ее ящиками. В помещении было полно дырявых мешков, остатков зерна, соломы и много слизи. Похоже, наши новые знакомцы, почки-тролли, именно здесь выпивали, закусывали и здоровели. Пока все не сгрызли. Естественно, что запасы минувшей эпохи иссякли и тогда подрастающей молоди-молодежи понадобилось белки-жиры-углеводы нежданных (или с радостью ожидаемых) гостей.
Свет нашим фонарей тоже уходил в прошлое.
- Еще немного и мы перестанем что-либо различать, - заныл лейтенант Вася. - А этим гадам никакой свет не требуется.
- Ну что ж, порадуемся за них. А ты, Василий, смотри в оба, пока есть возможность. Раз тут недавно какие-то товарищи пробавлялись харчами, значит и харчи имели аппетитный вид. На продовольственном складе обязательно должна присутствовать вентиляция. Или строители этого подземелья были козлами.
За дверью уже что-то скреблось, что-то буравило броню. Вася метался как очумелый. А я, психически притомившись от поисков, решил закурить. И тут дрогнувший огонек зажигалки указал мне на наличие небольшого сквознячка. Я двинулся "по ветру" с крохотным пламенем в пальцах и действительно уперся в ржавый щит. Пару движений ломом и он бессильно отвалился, открыв щель в стене. Что немаловажно, никто не посыпался навстречу с воплями "даешь".
- Вася, кажется есть контакт с вольным воздухом.
Когда мы пролезли в дыру, то первым делом нырнули по пояс в воду. Потому что оказались на самом донышке шахты, где десятилетиями скапливалась влага. Влага гнила и воняла, кроме того лейтенант боялся, что кто-то схватит его за ногу. Поэтому он резво принялся карабкаться по стенам шахты и показал себя неплохим альпинистом. Следом, гораздо менее элегантно полез я. Тут имелись редкие порой выпадающие скобы и многочисленные выбоины в стенах. Тумановский фонарь работал куда лучше моего, поэтому я старался не потерять напарника из виду. Тем более, его юношеская бодрость меня вдохновляла.
Неожиданно Васин огонек остановился и сверху стали спускаться тревожные матюги. Теперь мне легко удалось догнать альпиниста.
- Ну что ты так раздухарился, лейтенант?
Впрочем, лейтенанту объясняться не потребовалось. При свете его фонаря я был лично огорчен открывшимся видом. Выше, метрах в трех, стены шахты были густо обклеены почками. Вернее, теми образованиями, что из них произросли. Образования лучились неприязнью и даже злобностью, как хорошо натасканные лагерные овчарки. Или как Докучаев-Нергал. На сей раз нам встретились не фигурки, напоминающие троллей из детской книжки, а существа, распушившиеся большим количеством тонких трубок и щупалец. Видимо, каждая часть подземного мира жила по своему плану развития. Кстати, некоторые ответвления этих "кактусов" сочились слизью, другие предназначались для кое-чего другого.
Для чего, стало вскоре ясно до боли. Раздалось легкое шипение и из какой-то трубочки вылетела игла. Она воткнулась ровно меж моих пальцев в щель, образованную двумя бетонными плитами.
Следующая игла воткнулась в Василия - в плечо ему.
- Ой, больно, майор, бля... Нет, кажется, тает боль, надо терпеть... и, закусив удила, тащится вверх.
Лейтенант попробовал зацепиться за другую скобу.
- Не получается, майор, допекла зараза, плечо немеет.
- Это нервно-паралитический яд. Он предвещает полный покой. Давай спускаться, Вася. Тут нам ничего не отломится.
Когда я уже начал путь назад, игла угостила и меня. Она легко и удобно вошла в левое предплечье. Я сразу выдернул подлюку. Но уже схлопотал полный набор ощущений. Цветущий букет. Режущую боль, расходящуюся штырями вдоль руки. Потом тяжелый жар, отчего в моих телесах будто чугунные ручейки заструились. И онемение - левая рука обвисла как колбаса на гвоздике.
Я пока держался, но чувствовал, что немного осталось. Я ведь еле цепляюсь, а надо еще аккуратно спускаться. Сколько метров до низу - восемь или девять? Мимо меня шумно проследовало тело - это рухнул Василий. А потом игла клюнула меня под правую ключицу и я отправился вслед за напарником. Вонючая лужа, расположившаяся внизу, не дала нам возможность расплющиться, но предоставила прекрасную возможность утопнуть. Говняная жижа щедро вливалась мне в нос, рот, а я не мог никак зауправлять своими хворающими руками и ногами, чтобы толкнуться и вынырнуть.
Тело было железобетонным и холодным, лишь кое-где сквозь него протекали теплые ручейки жизни, изредка пронизывали его живые токи. С такими делами не запрыгаешь. Я попытался вспомнить своего светящегося двойника и разглядеть его через водопад-завесу. Я выискивал его во мгле с помощью своего "электрона", как процессор ищет головкой нужный файл на диске. Исследуя бесчисленные и бесконечные коридоры "той стороны" я нес частичку образца для сличения. Узнал все-таки спящего красавца, даже активизировал. Было в нем то главное и основное, что есть во мне, только не заштрихованное мирской суетой и мирским бздением. Я потянулся к двойнику из своей окаменевшей телесности и не напрасно - ко мне пожаловали дополнительные токи. Я, наконец, выдернул голову на поверхность воды. Еще натужный бросок вперед и я уже застрял в вентиляционном окне. Том самом, с которого началось непутевое путешествие наверх.
Где же этот хренов лейтенант? Неужели бултыхается на дне? Так не хотелось, но пришлось нырять за Василием. Я чуть не остался вместе со своим дурным компаньоном в крохотном подводном царстве. Сквозь жидкую зябкую тьму все-таки чуть пробивались теплые пульсации, чтобы добавить мне немного силенок.
Я протолкнул лейтенанта в вентиляционный люк, затем стал пропихиваться сам. Когда удостоверился, что не нырну обратно в лужу, то полностью отключился.
Очухался я не от света. Он был жидкий и слабый. Скорее вонища шибанула в нос. Еле мерцающее пламя обрисовывало высокий сводчатый потолок, опять портреты классиков, длинный стол, стулья с высокими командирскими спинками.
На груди у меня мирно сидели три почки. Красивая картинка. Я страшно струхнул, но потом понял, что они не пасутся, ничего не тянут из меня, а скорее дают, вводят в мои жилы какие-то защитные и подкрепляющие вещества.
Я все-таки из чувства брезгливости и протеста оторвал их от себя, затем поднялся. Нет это мне показалось. Я продолжал лежать пластом, а они остались любовно приникшими ко мне. Тьма плыла перед глазами грязной рекой. Пожалуй меня накачали какими-то наркотиками или хитрыми пептидами. Спустя полчаса я, пересилив безволие, со скрипом взгромоздился на карачки и, теперь уже смог смахнуть почки. И пристукнуть их кулаком. Я на четырех слабых опорах преодолел метр, потом еще метр. И наткнулся на лейтенанта. Вернее то, что осталось от лейтенанта.
Там было какое-то месиво. Большая часть Васиного тела оказалась разворочена. Кое-где он продолжал почковаться, в других местах "отпрыски" и сторонние почки просто уписывали его за обе щеки, размачивая тошнотворными пищеварительными соками. Почки-тролли разрывали пузырящееся трупное вещество своими вредными ручонками и без особых манер заталкивали в свои ротовые щели. Трубчатые почки-кактусы просто всасывали то, что пожиже. Тут, конечно, присутствовали и пузырьки, которые накачивались кровью - как же без них, упырей. А потом они заботливо кормили почечки побледнее и послабее. В общем, этот обеденный стол свидетельствовал о полной утилизации лейтенанта, а также дружной почти идиллической жизни симбиотов.
Я не выдержал и стравил харчи. Эти гады и на такое добро кинулись и давай утилизировать. Тут уж пришлось мне преодолеть дурноту и окончательно взгромоздиться на ноги, чтобы не сдохнуть от отвращения.
За столом на высоком командирском стуле сидел человек или кто он там. Гражданин Некудыкин, вернее Саид-бай, еще точнее Энлиль-Бел.
- Я же предупреждал, что не стоит удирать от меня, - довольно мягко произнес он.
- Я же не знал, что вы такой приставучий, достопочтенный Саид.
- Ладно, Глеб-Реза, перестанем выяснять мужские отношения и займемся производством ума. Садитесь... Ну, не кривитесь, сейчас тут будет прибрано.
Я присел согласно предложению. И в самом деле почки-тролли и пузыри-упыри вскоре закончили с лейтенантом и куда-то потащили его кости, желая видимо навести полный марафет.
- Это ваша гвардия, уважаемый Некудыкин, пардон, Саид?
- Это мы сами.