Решетку пришлось поднимать собственной головой. От этого на ней остались долго незаживающие вмятины. А оказался я в генераторной. За штабелем из бочек. Поскольку дизель-генератор старательно тарахтел, то человек, который с ним возился, меня не услышал. (Даром, что подопытный, даже уши-шумопеленгаторы не вырастил.)
Иначе бы механик запросто прихватил бы меня, холодного и слабого. Я стал осторожно подниматься, опираясь на бочку. Механик наконец что-то ущучил. С физиономией хищной птицы направился к штабелю, потом вдоль него. Это его и погубило. Я как следует толкнул нужный бочонок плечом, отчего тот в падении припечатал механика. Энтузиаст - все тут были такими - выпал в твердый осадок. А я, воодушевившись, кинулся к генератору. Видно поторопился. В этот момент дверь распахнулась и вошел товарищ первого механика, видимо привлеченный шумом. Я едва успел присесть и укрыть свое невыдающееся тело за движком.
Когда второй механик оказался совсем рядом, я взвился из-за своего укрытия, как цирковая собака, которую поманили кусочком сахара.
В одной из точек своей траектории приложился высоким лбом к увесистой челюсти второго механика, несмотря на отдачу продолжил перелет через машину и шлепнулся на живот. Мой соперник тоже рухнул, откинув каблуки, однако попытался тяпнуть меня ногой. Хоть в голове гулял сплошной звон, я успел ладошкой смахнуть в сторону вредоносный башмак. Затем недоброжелатель стал подниматься. Наверное, зря. Я довольно быстро взялся за ум, крутанулся на руках и, переместив свои ноги по часовой стрелке, сделал механику подсечку. А потом еще удачно лягнул. В челюсть или шею. С испуга, наверное, сильно получилось. Второй механик отключился, составив компанию первому механику.
Я направился к бочкам, нашел более-менее наполненную керосинчиком, вытащил ее в коридор и избавив от пробки, пустил катиться вдаль. За ней оставался широкий керосиновый след. Другую бочку я направил в противоположную сторону. Потом пощелкал своей зажигалкой. Хотя фитиль отсырел, искра до сих пор появлялась исправно.
Я потыкал взглядом пространство производственного помещения, затененное синеватым туманом. Можно было заметить, куда тянется дымок от дизеля. Я немного побродил и наткнулся на вытяжку. Даже прикинул, куда она может направлять лишние газы и вони. Много людей обходили территорию "Пчелки" и ее окрестностей, но нигде не видели пахучей трубы, торчащей из земли.
Однако дым можно выводить наружу и не прямо через трубу, а, например, через воду. Так, например, проделывали хлопцы Бандеры в своих схронах. Ручеек от этого лишь побольше булькать станет. Я припомнил, где имелся на поверхности естественный водосток. Ага, в лесу, уже за ограждением.
И тут из коридора через открытую дверь проникли то ли грозные шумы, то ли недружелюбные пульсации. Я поспешно выглянул - так и есть, мой беглый организм обнаружен и накрыт, ко мне гурьбой торопятся всякие мелкие чудовища местного производства. Тролли, выплевывая свои едкие струйки и накидывая арканчики-жгуты. Пузырьки-упырьки - со скоростью теннисных мячиков. Трубчатые стрельцы на своих кривых. Бывшие пациенты тоже поспешают. В таких условиях мне ничего не оставалось, как подпалить пролитый керосин. Не со зла. Просто сдрейфил. Вся эта кодла меня бы вмиг на атомы разнесла, не дожидаясь судебного процесса.
Я еле от иглы увернулся, когда дверь прикрывал. Однако керосиновых разводов хватало и в генераторной. Поэтому язычки огня запрыгали вокруг меня, пытаясь приобщиться к моему обмену веществ. Я, рассыпая цветы мата, бросился к вытяжному отверстию.
Потом был долгий путь наверх. По узкой ребристой щели. Там тоже торчали на посту трубчатые почки-стражи, но какие-то вяловатые, сонные. Очевидно из-за постоянного копчения дымом. Труба была вначале строго вертикальной, а потом стала искривляться в сторону горизонтали. Теперь можно было полежать после утомительного карабкания и тело было благодарно мне за паузу.
Далее труба однозначно брала уклон вниз. Более того, мои загребущие руки с болезненно растопыренными пальцами неожиданно зашлепали по воде. Все ясно, металлоконструкция, выписав загогулину, погрузилась в ручей.
От такого поворота жуть обуяла, ощущения стали самыми отчаянными, нуждающимися в самом мрачном музыкальном сопровождении. Надо было нырять, причем в трубе, внутри узкой стискивающей со всех сторон щели. Она была тесной и пускала пузыри в воду, я тоже пускал пузыри. Первая треть моего тела уже выпростались в ручей, а две трети никак не могли пропихнуться через выхлопную дыру. Все - труба, в прямом и переносном смысле?! Уже лиловый туман стал растворять мои мозги, уже взгляд угодил в знаменитый черный тоннель... но последний рывок все-таки избавил меня от объятий железяки, также как от пуговиц на рубахе и ширинке. Ура, чужая хренова судьба отпустила меня!
А наверху меня ждала съемочная группа. Как раз в нескольких метрах от того места, где я вынырнул, ловя тревожным ртом кислород. Бореев, Сайко и многие другие с камерами и микрофонами. Даже сейчас они не помогли мне доплыть до берега, но встречали как космонавта. С бурными аплодисментами.
- Так вы следили за мной с самого начала? - злобно уточнил я, поднимаясь на дрожащие ноги и пытаясь удержать ниспадающие штаны, после того как немного пропыхтелся.
- Не с самого начала, но следили, - отозвался Сайко, только уже не пожухлый, а снова бодрый и румяный как свежеиспеченный колобок. - Еще утром мы вскрыли несколько колодцев, ведущих в законсервированный командный пункт. Что любопытно, о нем забыли уже в середине пятидесятых. Нам пришлось покопаться в архивах, чтобы найти хоть какую-нибудь информашку, не говоря уж у документации. Ты знаешь, в этом бункере бывал сам Берия...
На моем лице, наверное, не отразился краеведческий интерес, поэтому дед-генерал спешно переключился.
- Ты не думай плохого, мы сразу стали искать тебя, и Андрея Пахомыча и лейтенанта Туманова, но поначалу у нас возникли естественные трудности. Они всегда возникают... Раньше вот во всем шпионы, враги народа были виноваты... Как там, кстати, Пахомыч и лейтенант поживают?
- Так себе. Они уже покойники.
- Ай-яй-яй. Впрочем, мы об этом догадывались. Мы же опустили после обеда несколько микрофонов, потом даже видеокамеры. Все это здорово смотрится.
- Что здорово? Там внизу, может, люди горят.
- Да какие это люди, Глеб? Ты же сам их и подпалил, и поделом... Да, ладно, ладно, вытащат их. Если там что-то останется...
Сайко еще продолжал трындеть, но я уже задумался, вытираясь махровым полотенцем... А ведь Фима, похоже, помог мне выбраться. Ведь не кинулись же за мной эти уроды, когда я еще из темницы выбрался. И не потому, что я так хорошо накормил почки-датчики своей кровью. А потому, что Гольденберг сидел в подземной пультовой. Значит, Фима смог сохранить свой человеческий фактор.
Перед не слишком четким взором запорхала клякса Апсу.
"Я заботился о тебе, только никак проявится не мог. Иначе эти чудища ударили бы меня снаружи внутрь и изнутри наружу. Но твоя судьба, хоть покореженная, при тебе осталась."
"Спасибо за столь ненавязчивую опеку. Буду и впредь свою судьбу беречь как стеклянный хрен."
А может и светлобронированный друг-витязь пособил мне не свалиться с линии личной судьбы в сторону Сцилл, Харибд и прочих наглых морд.
- Глеб Александрович, мы не только следили, - обратился веселый Бореев. - Мы анализировали и принимали решения. И товарищи наверху тоже в курсе наших происшествий. Вначале, не скрою, они были не слишком довольны. Но, когда мы получили столь интересные результаты, они быстро сменили гнев на милость, а милость возможно сменится на важные решения. Так что со дня на день надо ждать посланца.
Значит, продолжение следует. Дело, конечно, не в подопытных, а в Борееве. Похоже, настает пункт последний из Фиминой тетрадки. Научный руководитель проставит точку "собирание искр" и в наш мир протянется энергетический канал. Кто к нему присосется? Покончено ли с притязаниями Отверженных? Удастся ли отвязаться от Апсу?
15
Из подопытных уцелело пятнадцать человек. Не только уцелело, но собиралось еще долго и счастливо жить. Их вытащили с помощью мощного экскаватора, обгоревших и буйных. Вначале угомонили, обильно применяя смирительные рубашки и уколы, потом стали лечить от ожогов. По счастью, травматический шок избавил наших пациентов от мнения, что они представляют различные божества, а вся сомнительная продукция подземной колонии многообразные почки и слизни - сгорела дотла. Внизу же осталось только двое бегунков.
Холодилин, которого погубил еще обрушившийся земляной тоннель, да Некудыкин-Саид. Впрочем, где сейчас Саид-Бел, можно было лишь гадать. Гадать как гаруспики по внутренностям барана, как авгуры по полету птиц, как шаманы под воздействием сока отборных мухоморов.
Вскоре выяснилось, что то самое стопроцентно управляемое, подвластное, целесообразное во всех частях общество-организм, которое строил внизу Некудыкин-Саид, теперь собирается создавать на поверхности земли вечно бодрый Бореев. Под чутким присмотром товарищей с нашего советского Олимпа, или может с нашей Вавилонской башни.
И безусловно под руководством судьбоносной нечистой силы (пардон, без пяти минут уже архичистой), которая прочно угнездились в мудреце Михаиле Анатольевиче, если учесть его зацикленность и неукротимость. Она готовила свой следующий ход, что отзывалось тоской в моей грудной клетке. Нечистая сила снова готовилась уконтрапупить меня своими кольцами на манер питона, снова навязывала мне чужую постылую судьбу.
Напряжение росло и вокруг меня, потому что все ожидали появления по-настоящему важного человека. И действительно из высоких сфер спустился помощник генерального секретаря. Совещался он с Бореевым и Сайко без моего участия. Затем остался додумывать на ночь.
А утром следующего дня вся эта тройка вызвала меня в резервную пультовую, как сказано было, "на чашку чаю". Во мне сразу все физиологические жидкости стали густеть и протекать медленнее. Я нутром, и позвоночником, и кишочками, почувствовал, что уже угодил в следующий переплет, уже попался в удушающую петлю постылой судьбы. Не мне ли быть главной рабсилой на завершающем ударном этапе постройки канала "Зазеркалье - Развитой Социализм"?
У помощника была гладкая физиономия без каких-либо отличительных черт. Как бы ни усов, ни бровей, ни ресниц, ни глаз, ни носа. Такие и в ГБ, и в партии на важных, но закулисных постах. Эдакая кабинетная тень своего хозяина. "Закулисность" сказывалась и в том, что помощник генсека не разу не обратился ко мне напрямки, а только тихо и вкрадчиво общался с моими непосредственными начальниками. Однако все время олицетворял незримое присутствие Державы и наличие большого общего дела.
- Глеб Александрович, спешу вас обрадовать. Мы преодолели критическую точку, продолжение работ по проекту санкционировано свыше, - начал Бореев, чья щуплая скромная фигурка из-за обилия полномочий казалось теперь высеченной из гранита.
Я напрягся еще больше, не зря все-таки меня поспешили обрадовать первым. Наверное, моя пешка будет бита тоже первой.
- ...Итак, товарищ майор, эксперимент станем проводить на новом и, естественно, более высоком уровне. Как вы могли заметить еще на прежних фазах, образование устойчивой социальной микросистемы начиналось с выделения лидера. Лидер был центром кристаллизации микросоциума, если угодно источником резонанса. Сейчас родина поставила задачу - провести, так сказать, генеральную репетицию по формированию лидера. Если вернее, вождя, не побоимся этого веского слова. Короче, поскольку вы показали себя стойким и инициативным офицером, то предлагаю вам согласиться на участие в этой самой репетиции.
Вот он подкравшийся капец! Чужая постылая судьба не стала церемониться и сразу, как анаконда, заглотила меня по самые сапоги. В меня, в коммуниста, хотят бойко вселить бесов! Впрочем, леший его знает может, коммунисты годятся для этого дела больше всех остальных... Да, не стал Бореев тратить драгоценное время на уговоры. Даже премии не пообещал или опять же правительственной награды, какой-нибудь медали во всю грудь. "Стойкий и инициативный офицер." Поскольку инициативный, значит мне это самому надобно и я сам предпочитаю садиться вместо стула на острый кол.
- Какая социальная микросистема? - все-таки возмутился я. - Ваши микросистемы были не социальными, а биологическими. Я это на собственной шкуре отчетливо почувствовал.
- Глеб Александрович, я уверен, что все закончится благополучно, с песнями. Ваша воля предотвратит нежелательные последствия. Вы ведь уже догадались, что воля - это костяк судьбы. После удачного эксперимента кто-то из высшего руководства страны получит научным образом выработанное лидерство, иначе говоря непререкаемую харизму - то, что у китайцев называлось "дэ", у христиан "благодатью". Власть станет, так сказать, сакральной. Это будет толчком к глубоким положительным переменам, к резкому приближению Светлого Будущего.
- Но ведь у нас, Михаил Анатольевич, завались опытного материала. Гражданин Некудыкин уже оснащался лидерством, которое было выделано самым разнаучным способом.
Однако Бореев почти дословно скопировал подземные слова Саида.
- Некудыкин - психически больной человек. Он совсем "того". Его личность не сравнима с вашей - волевой, содержательной и целостной. Она просто разрегулирована, расщеплена и скудна по части внутренней энергии. Поэтому резонанс приобрел нездоровый характер, привлек совершенно посторонние ненужные матрицы. Поэтому и издержки предыдущей фазы эксперимента оказались столь дикими, даже мерзкими.
Никакой надежды на Бореева не оставалось, я для него представлял всего-навсего подходящий "нерасщепленный" материал. Товарищ ученый был заведен лишь на то, чтоб услужать хозяевам с "той стороны". Я глянул мятущимся взором на Сайко. Тот покачал румяной и седой головой, похожей сейчас на тыкву, венчающую огородное чучело.
- Глеб, скажу откровенно, твою кандидатуру никто не выбирал. Она была единственно возможной. Тебе никуда не рыпнуться. Пойми, все запрограммировано. Признай, что реестр твоих шалостей выглядит значительным. Одного пункта из него достаточно, чтобы размазать тебя... Если тебя, несмотря на все твои грешки и провинности, не положили под трибунал, значит, было что-то важнее грехов.
- И что же?
- Проект генерального эксперимента. Конечно в течение этих последних лет мы немало налюбовались твоими импровизациями, но все ключевые моменты были не случайными, они родились в наших план-графиках. Мы, можно сказать, сочиняли твою судьбу.