Мариша, сославшись на срочные дела и решив, вполне справедливо и своевременно, что мы и без нее разберемся в наших проблемах, быстро нас покинула, а мы с И. в начале стали пить чай, но постепенно перешли на шампанское, благо его запас у меня всегда хранился в баре. В процессе разговора я выяснил, что моя Кармен в настоящее время собирается со своей мамашей заняться - какая проза! - ремонтом своей квартиры, но не знает, куда на это время деть арфу. Я не колебался ни секунды и тут же предложил свои услуги, сказав, что арфа мне нисколько не помешает, а только придаст моему интерьеру более респектабельный вид. И, действительно, в продолжение всей моей эпопеи с И., все приходящие ко мне гости, видя стоявшую около бара арфу, впадали в легкий шок...
К моей радости и моему удивлению, И. очень быстро забралась ко мне в койку и, несмотря на отсутствие у нее бурного темперамента, чего я, по правде говоря и судя по ее внешнему виду, совсем от нее не ожидал, мы провели с ней восхитительный вечер, после которого я настолько потерял голову, что всерьез решил жениться.
А что? - пришла ко мне шальная мысль - Мне скоро будет 50, квартира и деньги, по старым меркам, у меня были, стало быть пришла пора обзавестись семейством. Короче, я влюбился... чего от себя я никак не ожидал.
И. чего то наплела матери и перевезла, с ее разрешения, ко мне свою арфу, после чего мы несколько недель блаженствовали, практически не вылезая из койки и только поздним вечером И. возвращалась в свои пенаты, оправдываясь перед мамой необходимостью в усиленных занятиях музыкой.
Но есть бог Амур на этом свете, и он меня спас от столь опрометчивого шага, который в своем ослеплении я был готов совершить. То, что мне было 50, ей не было и 17, меня не останавливало - не я первый и не я последний с такой разницей в годах, достаточно вспомнить Марию и Мазепу, 74-летнего Гете и 19-летнюю Ульрику фон Левецов, а, еще лучше - посмотреть на картину "Неравный брак".
Однако все имеет свое начало и все имеет свой конец. Мои отношения с моей Кармен упорядочились, мы прекрасно ладили друг с другом, но тут ремонт квартиры был завершен и мама решила востребовать дочку вместе с арфой на прежнее место жительства, при этом изъявив желание познакомиться со мной поближе. Я ничего не имел против, понимая, что мне пришла пора объясниться и официально просить руки ее дочери.
Вечером моя Кармен в сопровождении своей матери заявилась ко мне. Я их встретил, что мне совершенно несвойственно, букетом роз, после чего пригласил на бокал шампанского.
Увидав маму моей Кармен, я не поверил своим глазам: передо мной стояла совершенно молодая (тут я только вспомнил, что И. мне в свое время говорила, что ее мама родила, когда ей было всего 18 лет), очень элегантная и интересная женщина, которой, ей-богу, нельзя было дать больше 30 лет.
Отправив И. в другую комнату, мы с К., так звали новоприбывшую, без суеты и не нужного волнения рассмотрели создавшуюся ситуацию, в ходе анализа которой я был вынужден согласиться с К. в том, что И. не разрешат в ее неполные 17 лет оформить надлежащим образом официальный брак, что у меня будут проблемы в институте, что ей необходимо завершить образование и не забеременеть, а мне, в связи с вышеизложенным, следует подождать годик-другой и, если мои намерения не изменятся, только тогда следует вернуться к данному вопросу. Придя, как говорят в наше время, к консенусу, мы мирно допили шампанское, послушали музыку и спокойно разошлись по домам. Любовная лихорадка у меня на этом закончилась.
В дальнейшем я еще неоднократно встречался с моей Кармен, но страсть постепенно ушла и мы стали с ней хорошими приятелями, а года через два-три я помог ей выйти замуж, еще через несколько лет она бросила мужа, снова вышла замуж и теперь обретает где-то в Лондоне.
Чтобы закончить эту историю, могу к ней добавить только то, что маму моей Кармен я, естественно, не обошел, но мы с ней, что называется, не сошлись характерами - она была слишком ревнива и мои художества ее явно не устраивали.
ДУРНУШКИ
"Целомудренна та, которой никто не домогается".
Овидий. Любовные элегии, 1, 8,43-44.
(Сasta est, quam nemo rogavit)
Вопреки широко распространенному мнению, уложить некрасивую девушку в койку бывает зачастую значительно трудней, правда, и не так интересно, чем записную красавицу. Красавица четко знает, зачем ее волокут в койку и что от нее в дальнейшем хотят, тогда как дурнушка, не понимая причин, заставляющих ребят лезть к ней под юбку, начинает рефлексировать, заниматься своим психоанализом, придавать своей письке совершенно несвойственное ей значение и мечтать о чем-то большом и чистом, не соображая, что ей просто надо пойти и вымыть слона. В подавляющем большинстве случаев интерес к дурнушке объясняется достаточно просто - если это не желание после всего слишком сладкого и набившего оскомину попробовать чего-то кисленького, то это обычный прием под названием "рикошет" (см. мою книгу "О, секс, ты Чудо!". Москва. Голос. 1999).
В целом, дурнушки не представляют собой ничего интересного и заслуживающего внимания, хотя, для полноты картины, я приведу один характерный случай, некогда меня сильно позабавивший.
В мою тусовку одна из моих приятельниц однажды затащила свою подругу страшненькую и тощенькую девицу неопределенного возраста, правда, с хорошими волосами. Увидев это создание, я немедленно отвел свою приятельницу на кухню и в ужасе захрипел: - Для чего ты ко мне таскаешь подобных крокодилов?
На что получил чисто женский ответ: - Да, но у нее такая чистая и прекрасная душа! - и, немного подумав, мечтательно и со вздохом добавила: Зато какие пирожки она печет!
Это в корне меняло все дело, так как я обожаю хорошо приготовленные пирожки с кислой капустой. Я тут же со своей самой обворожительной улыбкой перебрался в комнату и начал ухаживать за Н., которая никак не могла взять себе в толк причину моего волокитства. Моя приятельница мне очень помогла, начав расхваливать кулинарные достоинства моего крокодильчика, и я тут же, не отходя от кассы, взял быка за рога и предложил устроить маленькое суаре с капустными пирожками. Действительно, пирожки были восхитительны, и я в шутку начал объясняться ей в любви, предварительно осведомившись, как я это делаю всегда, когда же она мне отдастся. Реакция была незамедлительно суровой, совершенно не отвечающей нашей шутливой беседе: - Никогда! - был ее жесткий ответ. - Я вам не игрушка! - после чего я быстро обошел скользкую тему и в этот раз больше к ней не возвращался, так как пирожки были действительно выше всяческих похвал. Но телефон она мне свой дала, и с тех пор я начал ей иногда звонить, изредка приглашать, когда мне надо было украсить свой стол, на свои сабантуи, немилосердно при этом расхваливая ее пирожки и регулярно, осведомляясь, когда же она все-таки решится посетить мою койку (к тому времени она уже достаточно спокойно воспринимала мои шуточки). Надо сказать, что мой крокодильчик был весьма образованной мышкой, с которой по телефону было просто приятно побеседовать на самые различные темы, но она тщательно избегала сексуальных тем, говоря мне, что она никогда не унизится до того, чтобы лечь в койку без любви. Постепенно я стал замечать, что в ее поведении начали проскальзывать ревнивые нотки, что она все чаще стала заострять наши разговоры на сексуальные темы, что все чаще, когда мы танцевали, она непроизвольно прижималась ко мне, а ее глаза становились все отрешенней. Это меня забавляло, и в такие минуты я все настойчивей спрашивал у ней согласия на путешествие в койку.
Как-то, позвонив к ней домой, я, как всегда в шутку, осведомился у нее, когда же она, наконец, престанет меня мучить и залезет ко мне в койку, а также снова принесет свои обворожительные пирожки ... последовало молчание, сопровождаемое каким-то шуршанием, а потом, опять-таки шепотом, прозвучал вопрос: А тебе это надо? - и, получив, со смешком, утвердительный ответ, спросила: А кто у тебя будет? - В тот вечер я, никого не ждал и, думая, что заданный мне вопрос относится к количеству необходимых для скармливания моим оглоедам пирожков, чистосердечно признался, совершенно не думая ни о каких сексуальных играх, что я буду совершенно один и что, может быть, я наконец-то ее соблазню и заодно вдосталь и "от пуза" наемся ее пирожков, так как мне всегда их не хватает... После непродолжительного молчания она сказала, что к вечеру будет. К вечеру она явилась, притащив с собою огромное блюдо свежеиспеченных и так аппетитно пахнувших пирожков.
В этот вечер она была необыкновенно возбуждена, непрерывно смеялась, как могла задирала меня, а я, наевшись до отвала ее пирожков, как сытый кот, только жмурился, благодушно снося все ее эскапады. Кончилось все тем, что я ее все-таки завалил на кровать и начал, сначала нехотя, а потом, постепенно, все более и более возбуждаясь, достаточно бурно ее ласкать, задирая юбку и нахально забираясь к ней в трусишки, что ни в коем случае мне не следовало делать и за что я и был наказан по всей строгости закона.
А неукоснительно соблюдаемый мною закон гласил, что основополагающим принципом моей бурной жизни было то, что напиваться мне сверх положенного категорически воспрещалось, если я хочу всегда четко выполнять и контролировать встречающиеся в моей жизни нестандартные ситуации.
Для выполнения положений этого закона я часто прибегал к следующему приему - находясь в кабаке или в каком-либо другом общественном месте, я прежде всего выбирал самую некрасивую из всех присутствующих девицу и, по мере того, как я нагружался, периодически посматривал в ее сторону. Когда я чувствовал, что я могу с нею переспать, я понимал, что дошел до кондиции и мне следует прекращать пить. Увы, я не последовал выработанным мною же рекомендациям и к тому времени, когда моя рука начал сдирать с моего крокодильчика последние тряпки, я уже был порядком "под шофе" и не мог себя достаточно четко контролировать, а моя мышка к тому же пару раз дернувшись, вдруг всхлипнула и, крепко прижавшись ко мне, перестала сопротивляться. Мне не оставалось ничего другого, как только залезть на нее и без всяких затей исполнить свое черное дело. В связи с тем, что я был порядком пьян, мне пришлось достаточно долго не слезать со своей лошадки и, даже не прибегая к клитерингу, я измочалил ее как только мог, заставив кончить с рыданиями и воплями несколько раз, после чего она уткнулась мне в подмышку и начала усилено плакать, все время причитая на тему, что теперь я буду ее презирать и больше не захочу ее видеть... Как мог, я ее успокоил, заставил выпить еще вина, несколько раз поцеловал в носик, наврал, что мне с ней было очень хорошо и что, если она не будет букой и не будет меня ревновать, то мы с ней обязательно встретимся. Отказываться от пирожков было выше моих сил, с одной стороны, а с другой стороны, в связи с тем, что приближался час моей женитьбы, а с ним и конец моей распутной жизни, я не хотел травмировать девочку и решил все спустить на тормозах.
Еще некоторое время я усиленно питался пирожками, но потом, поставив ее в известность, что мне не удалось уговорить очередную мою гражданку сделать аборт и мне приходится оставить ребенка, я сообщил ей о необходимости нашего расставания.
МАЗОХИСТКИ
"Что естесственно - то не постыдно".
М. Е. Салтыков-Щедрин. Бусин, С. С., т. 1, с. 274.
(Naturali non sunt turpia)
Как правило, чистые мазохистки встречаются не так уж чтобы очень часто, гораздо более в природе распространены садомазохистки, сочетающие боль с наслаждением, но, надо предупредить пассивных мужиков-садомазохистов, что женщины-садомазохистки, в основном, только играют за плату перед мужиками роль "крутых", надевая на себя устрашающие маски, опоясывая себя со всех сторон кожаными ремнями и играя плетками. Как это и не странно, но многие мужики любят, когда представительницы прекрасного пола их истязают, унижают, заставляя облизывать их сапоги и даже принуждая пить их мочу и пожирать их экскременты.
Но пару забавных случаев я могу вам рассказать.
Однажды, болтаясь по Москве в поисках приключений, меня занесло в "журик", как тогда называли Дом журналистов и где можно было поживиться относительно неразбавленным пивом, что в те благословенные времена, когда наша славная Партия и не менее славное Правительство не прикладая рук трудились над повышением благосостояния трудящихся.
Заняв столик и оглянувшись, я заметил две знакомые морды, которые очень быстро перекочевали ко мне, и мы занялись, как всегда, обсуждением знакомых и незнакомых гражданок.
Неожиданно ко мне подсел еще один знакомый и, указывая на дальний угол, сказал, что там сидит один деятель, который приглашает меня выпить с ним кружку пива. Посмотрев в указанном направлении, я действительно обнаружил сидящего за свободным столиком достаточно приличного и со вкусом одетого господина или, как их тогда называли, товарища, находившегося в сопровождении очаровательной молодой красотки лет 18.
Меня это особенно не удивило, так как в то время мы часто заводили "карусель" - род сексуальной игры типа групповушки, в которой, притушив свет и надев полумаски, голые мужики вперемежку с не менее голыми бабами танцевали модный и в то время еще не всем знакомый рок. Выждав момент, когда девица от усталости сваливалась на диван и не была в состоянии сопротивляться или просто, с понтом, хотела хоть немного отдохнуть от рока (недаром в то время появилась поговорка, что заканчивая рок, девица готова отдаться, но мужик уже ничего не в состоянии сделать), мужик имел право схватить понравившуюся ему красотку и, не гоняясь за ней по всей квартире, заставить ее отгадывать, чей член в этот момент находится в ее письке или в ее ротике. Игра шла на фанты - в случае правильного ответа она получала возможность загадать какое-либо желание, а неправильного - мужик имел право скрыться и не открывать свое инкогнито.
На эту игру зачастую приходили, по рекомендации моих друзей, и совершенно незнакомые мне люди, что только усиливало остроту ощущений и вводило девочек в состояние полнейшего экстаза, когда они чувствовали себя готовыми на все нимфами с Парнаса...
Поэтому я и не удивился приглашению, решив что это кто-то из моих знакомых, желающий поучаствовать в моей "карусели", тем более что вступительный взнос, как я полагал - сидящая рядом с ним красотка, - был великолепен.
Заказав еще пива, он осведомился у меня, смогу ли я навестить его сегодня вечером. Его предложение меня приятно удивило, так как все сабантуи, в основном, проводились у меня дома, а я был не прочь несколько расширить географию своих похождений.
Получив мое согласие, он быстро написал свой адрес на клочке бумажки (в то дикое время визитные карточки еще не получили распространение), мы с ним условились о времени моего визита и я, плотоядно осматривая все стати своей новой знакомой, уже заранее чувствовал, как моя рука залезает к ней за пазуху и начинает нежно ласкать ее упругую и такую свежую грудь... я был готов прямо здесь, не отходя от кассы, облизать эту великолепную телку со всех сторон...
В то время я еще не знал, какое великолепное приключение меня ожидает в недалеком будущем.
Приняв ванну, неторопливо побрившись (я тогда еще не носил бороды, это теперь, обуреваемый непроходимой ленью, я могу по несколько суток не бриться), тщательно одевшись и прихватив на всякий случай зонтик, я отправился по указанному адресу. Мой новый знакомый жил на Патриарших прудах в старом, еще дореволюционной постройки доме. Я позвонил, и мне открыли дверь.
Поздоровавшись, хозяин проводил меня в ярко освещенную только свечами гостиную, покрытую великолепным ковром с очень длинным ворсом, и хлопнул в ладоши. На пороге появилась та самая девушка, но совершенно голая, которая молча предложила мне бокал с вином, оказавшимся весьма недурственным на вкус. Мне было чрезвычайно интересно - а что же последует дальше? Я ждал, что дополнительно появятся и другие гости, или одна, или несколько гражданок и начнется обычная "карусель". Наступила пауза, в продолжение которой как я, так и они молчали.
Я не торопясь пил вино, гражданка растянулась во весь рост на ковре, хозяин же, притушив несколько свечей и сев в другое кресло, хлопнул несколько раз в ладоши. Девица мгновенно вскочила и скрылась в другой комнате, а хозяин тем временем поставил "Болеро" Равеля.
Снова появилась моя красотка, но с внушительным ремнем в руке. Это мне как-то сразу не очень понравилось, так как, я уже раньше говорил, садомазохистские игры не воспринимаю, но, сравнив свои физические данные с аналогичными у моего деятеля, я понял, что мои опасения напрасны, и я с интересом начал следить за развитием событий.
Отбросив ремень в сторону, девица на коленях подползла ко мне, стянула с меня брюки и стала вполне профессионально строчить минет. Как я уже, кажется говорил раннее, минет я не люблю - в свое время одна гражданка, не в меру увлекшись процессом, меня так сильно прикусила, что мне пришлось ночью со своего Зубовского бульвара нестись сломя голову в Мансуровский переулок, где в те далекие времена размещался Профилактический пункт и где к восторгу окружившей меня публики мне сделали необходимую перевязку. С тех самых пор я избегаю минет, но если женщина очень попросит, а в данном случае это было так, то я мирюсь с печальной необходимостью и предоставляю своего шершавого в ее полное распоряжение, однако всегда внимательно приглядываю, чтобы она не очень увлекалась.
Хозяин, сбросив свой роскошный шлафрок и оказавшись под ним совершенно голым, схватил ремень, пристроился к гражданке и, всунув ей между ее очаровательных ягодиц своего нахала, начал вначале слегка, потом, возбуждаясь под звуки "Болеро", все более и более немилосердно стегать нашу милашку по розовой и нежной попке и спинке, причем, судя по ее стонам и пробегавшим по всему ее телу конвульсиям, ей это очень нравилось, а вся попка при этом превратилась в сплошной кровоточащий рубец. На заключительных аккордах "Болеро" я и хозяин кончили, при этом он, в полном изнеможении, отвалился в сторону, а моя прелестница, воспользовавшись тем, что я сидел в кресле и не мог с него быстро соскользнуть, снова подползла ко мне на коленях и, продолжая стонать и извиваться как ящерица, с криком "Да сделай же мне больно!", буквально втиснула мне в рот свой сосок, который я начал усердно жевать, потом, повинуясь ее воплям, остервенело кусать, следя, конечно, за тем, чтобы не откусить его ей совсем.
Но этого ей было мало, и она, схватив горящую свечу и сунув ее мне в руку, направила ее пламя прямо на свой, чудовищно разбухший к этому времени, сосок...Такого я в своей жизни еще не видал... Продержав пламя свечи несколько долгих секунд над ее соском, я почувствовал, как она вздрогнула и, откинувшись навзничь, забилась в оргазме, кончая раз за разом со стонами и воплями.
Это была великолепная, ни с чем не сравнимая картина, надолго врезавшаяся мне в память...
Поставив выпавшую свечу в подсвечник, я снова уселся на прежнее место, плеснул в свой бокал вина и стал ждать окончания представления. Хозяин в полной отключке продолжал лежать на ковре, девица, так же полежав на ковре, пришла в себя, встала и, слегка оправившись, разрешила мне, в мое удовольствие, оттрахать ее так, как мне хотелось этого с самого начала. Однако, даже делая ей клитеринг, я не мог заставить ее кончить. Весь процесс протекал в сугубом молчании как с моей, так и с ее стороны, причем, что характерно, на ее теле я не заметил никаких следов от ударов ремня - а ведь были же они! - после чего она, все также молча, выпустила меня на улицу. Повторять эти экзерсисы я не стал.