Раскаявшийся прощенный русский эмигрант герценовской партии В. И. Кельсиев, считаясь тогда в изгнании и именуясь «не осужденным государственным преступником»[53], проезжал из Англии через Петербург в Москву для свидания с тамошними раскольниками, которым впоследствии этот визит наделал кучу хлопот, а приютившему Кельсиева московскому купцу, Ивану Ивановичу Шебаеву[54], стоил даже продолжительной потери свободы, чего старушка мать Шебаева не перенесла и умерла, не дождавшись решения судьбы арестованного сына. Василий Кельсиев ехал в Москву с паспортом турецкого подданного Яни, или Янини. В Петербурге Кельсиев останавливался на короткое время у Бенни, квартировавшего в то время на Гороховой близ Каменного моста, в доме э 29. Про то, что Кельсиев пристал у Бенни, на несчастие сего последнего случайно сведал Ничипоренко; он знал также и то, что когда Кельсиев опасался сам идти для визирования своего паспорта, то Бенни взял всю эту; рискованную процедуру на себя и благополучно получил визу на фальшивый паспорт Кельсиева. Ничипоренко был в восторге от этой проделки и разронял эти новости повсюду, а вскоре после секретной побывки Кельсиева в Петербурге он ездил с упомянутым в сенатском решении по этому делу акцизным чиновником и театральным писателем Николаем Антип. Потехиным[55] в Лондон к Герцену для тех сношений, для которых давно прочили Ничипоренку петербургские друзья Герцена. Покойному Герцену, Ничипоренко необыкновенно понравился. Герцен на нем совершенно срезался; он нашел в Ничипоренке то, чего в нем не было ни следа, ни зачатка, именно он отыскал в нем «большой характер» и немедленно же отписал об этом в Петербург В. С. Курочкину и Н. Т, Чернышевскому. Ничипоренко в качестве «большого характера» снискал у Герцена огромное доверие и, получив от него полномочие для дальнейших негоциации, взялся доставить какие-то важные революционные бумаги к белокриницкому митрополиту Кириллу.[56] Это была цветущая, золотая пора Андрея Ив. Ничипоренко – пора, когда он забыл от счастия все свои неудачи при нижегородских «предприятиях». Теперь он был особа, а Николай Антипыч Потехин (так читано в решении сената) только был при нем в качестве подначального «доброго малого и болтуна».[57]
Получив от Герцена так называемые «важные бумаги», скомпрометировавшие впоследствии великое множество людей, Ничипоренко, однако, не довез их к митрополиту Кириллу. Он испугался угрожающего ему обыска и бросил все эти бумаги под прилавок в одной из австрийских таможен. Там эти герценовские бумаги без всяких хитростей были найдены убиравшим комнату сторожем, представлены поначальству, прочитаны и чрез кого следует доставлены русскому правительству. Ничипоренко во все это время пребывал в совершенном спокойствии. Беспечность и безрассудство этого человека были так велики, что он даже вовсе не придавал никакого значения тому, что бросил в таможне, посреди фискальных чиновников, секретные революционные бумаги. Он считал все это вздором и благополучно приехал в свои родные Прилуки, вступил в должность, которую ему его петербургские друзья устроили по акцизному ведомству, и сел было здесь спокойным обывателем, как вдруг был арестован и увезен в Петербург.
Такое звание принадлежало не одному В. И. Кельсиеву, а его, в официальных бумагах, давали и покойному Алек. И. Герцену и многим другим, но что такое собственно значит «не осужденный государственный преступник», это пусть решат гг. юристы. (Прим. автора.)
Шебаев (или Шибаев) Иван Иванович (род. в 1835) – московский купец, старообрядец, – поповец; привлекался по «Делу 32-х», но за проявленное, во время следствия, раскаяние на год был оставлен под надзором полиции.
Николай Антипович Потехин (1834–1896); – драматург и журналист, служил вместе с Ничипоренко и с ним же ездил в Лвндон для знакомства с Герценом, но никаких поручений от Герцена не взял. Привлекался по «Делу 32-х».
…взялся доставить какие-то важные, революционные бумаги к белокриницкому митрополиту Кириллу. – При переезде итало-австрийской границы в мае 1862 г. Ничипоренко, испугавшись, что при обыске австрийская полиция может найти имеющиеся, при, нем документы, бросил их под скамейку в темный угол. Позднее эти документы были найдены, переданы в австрийскую полицию и ею (в копиях), пересланы, в Петербург в Третье отделение. Часть писем Ничипоренко уничтожил; возможно, что среди них были письма к Кириллу (Киприану Тимофееву), старообрядческому, архиерею в Белой Кринице (Буковина) – тогда, входившей в состав Австро-Венгрии.
…был при нем в качестве подначального «доброго малого и болтуна»... – В одном из писем М. А. Бакунина к Гарибальди, имелась приписка, в которой о Ничипоренко и Н. А. Потехине говорилось: «Друг, о котором я вам, говорю, податель – этого письма, называется Андрей Ничипоренко. Он, вероятно, явится к Вам в сопровождении другого русского, доброго малого, но несколько неосторожного и болтливого». (М. Лемке. – Очерки освободительного движения «шестидесятых годов» СПб., 1908, стр. 88). Письмо эта» могло стать известным Лескову во время его допроса по делу Ничипоренко.