Алан Дин Фостер
Приключение Флинкса I
Первая книга из сериала "Приключения Флинкса" переносит читателя в будущее на планеты Сообщества Разумов и рассказывает о приключениях юноши-телепата Флинкса и мини-дракона Пипа. На русском языке публикуется впервые.
Глава первая
"Какой тощий, никуда не годный малыш", подумала матушка Мастифф. Она теснее прижала к себе мешок с резным деревом, убедившись, что он надежно защищен от дождя полой ее плаща. Мелкий дождь, характерный для дралларской осени, не смачивал водоотталкивающий материал.
Инопланетянам очень трудно определить различие во временах года на планете. Летом дождь теплый; осенью и зимой холоднее. Весной он сменяется постоянным липким туманом. Солнце так редко прорывается сквозь вечные тучи, что, когда это происходит, власти склонны объявить день праздничным.
То, мимо чего проходила матушка Мастифф, нельзя было назвать настоящим рынком рабов. Этот архаичный термин использовали только циники. На самом деле это являлось местом, где упорядочиваются договоры по найму рабочей силы.
Драллар -- самый большой город на планете Мот, единственный подлинный метрополис, и не очень богатый. Низкие налоги привлекли сюда немало инопланетных фирм и торговых компаний с гораздо более благоустроенных, но менее гостеприимных планет. Недостатки планеты компенсировались отсутствием таких раздражающих помех в делах, как ограничения и налоги. В результате некоторые процветали, но общий доход городской администрации не увеличивался.
Среди множества сфер, которые не в состоянии сами себя обеспечить, находится и забота о бедных. В случаях полной нищеты, когда человек одинок, считалось разумным позволить богатым гражданам избавить правительство от заботы о нем. Это сокращает расходы на помощь
бедным, чиновники довольны, о самих бедных заботятся гораздо лучше -так, во всяком случае, утверждает администрация,-- чем безличная, и вечно испытывающая недостаток средств городская служба.
Объединенная Церковь, духовная основа Содружества, не очень приветствовала такую одностороннюю экономическую политику. Но Содружество предпочитает не вмешиваться в дела местной администрации, и дралларские чиновники торопились заверить изредка посещающих планету падре или советников, что за благополучием "усыновленных" тщательно следят.
И вот матушка Мастифф стояла, опираясь на свой посох, прижимая мешок с резными поделками, и смотрела на распределительную платформу, переводя дыхание.
Один из зевак толкнул ее. Сердито взглянул на нее, когда она ударила его по ноге посохом, но отодвинулся, не решившись спорить.
На платформе в Круге Компенсации неподвижно стоял худой серьезный мальчик восьми или девяти лет. Его рыжие волосы намокли от дождя и резко контрастировали со смуглой кожей. Широко раскрытые невинные глаза, такие большие, что казалось, они загибаются за края лица, смотрели на промокшую толпу. Руки он держал за спиной. Только глаза двигались, взгляд его, как насекомое, перелетал с одного поднятого лица на другое. Большинство возможных покупателей оставалось совершенно равнодушно к его присутствию.
Справа от мальчика стояла высокая стройная женщина, представитель правительства; она руководила продажей для благотворительного бюро; это называлось распределением ответственности. На большом дисплее сообщались данные о мальчике; матушка Мастифф мельком посмотрела на дисплей.
Рост и вес соответствуют, по ее мнению. Цвет волос, глаз и кожи она и сама видит. Родственники, кровные и другие,-- прочерк. Личная история -опять прочерк. Дитя случая или несчастья, подумала она, подобно многим другим находящимся на попечении правительства. Да, судя по его виду, ему, несомненно, будет лучше у какого-нибудь богатого человека, чем в детском учреждении. По крайней мере сможет поесть.
Но что-то в нем есть, что-то отличает его от бесконечной процессии сирот, год за годом проходящей по этой мокрой от дождя платформе. Матушка Мастифф ощущала что-то скрывающееся за этими большими печальными глазами --зрелость, не соответствующую возрасту, пристальность взгляда, какой не ожидаешь от ребенка в его положении. Этот взгляд продолжал изучать собравшихся, перемещаться с лица на лицо. И в мальчике больше чувствуется охотник, чем преследуемый.
Дождь продолжал идти. Внимание большинства присутствующих было устремлено к краю платформы, где стояла привлекательная девушка шестнадцати лет -- следующая в очереди на покупку. Матушка Мастифф презрительно фыркнула. Что бы ни говорили правительственные чиновники, на умах у этих толкающихся, пускающих слюни в переднем ряду что-то другое, а не невинная альтруистическая забота о будущем девушки. О, нет!
Постоянно изменяющаяся группа потенциальных благодетелей образовала остров, вокруг которого билось остальное население рынка. Сам рынок представляет собой обширное кольцо киосков, магазинчиков, ресторанов, погребков вокруг центра города. Он достаточно современен, чтобы функционировать и привлекать любопытных к его загадкам.
Для матушки Мастифф в нем нет никаких загадок. Рынок Драллара -- ее родной дом. Девяносто лет провела она здесь в бесконечном потоке людей и чужаков, иногда ее затягивало под поверхность, иногда она поднималась над нею, но ей никогда не угрожала серьезно опасность утонуть.
Теперь у нее есть магазин, маленький, но собственный. Она торгует предметами искусства, украшениями, подержанными вещами, электроникой и зарабатывает достаточно, чтобы держаться подальше от таких мест, как платформа, на которой сейчас стоит мальчик. Она поставила себя на его место и вздрогнула. За девяностолетнюю женщину мало что заплатят.
На воротнике ее плаща плохо наложенная заплата, и дождь начал просачиваться сквозь расширяющуюся дыру. Мешок с товаром, который она прижимает к поясу, не становится легче. Матушке Мастифф предстояли еще некоторые дела, и она хотела до наступления темноты вернуться домой. Когда сядет солнце Мота и сумрачный день Драллара сменится темнотой ночи, из трущоб выйдут гораздо менее вежливые обитатели рынка. Только беззаботные и нахалы бродят тогда по рынку, а матушка Мастифф ни то и ни другое.
Глаза мальчика, перемещавшиеся по лицам собравшихся, дошли до нее -- и остановились. Матушка Мастифф ощутила странное беспокойство. Рука ее двинулась к животу. Слишком много жирного за завтраком, подумала она. Взгляд мальчика уже передвинулся. Когда ей исполнилось восемьдесят пять, пришлось думать о диете. Но она однажды сказала подруге: "Я скорее умру от несварения, но с полным желудком, чем со вкусом этих таблеток и концентратов во рту".
-- Здесь! -- вдруг услышала она свой собственный голос, не понимая, что она делает и почему.-- С этой стороны!
Она пробилась сквозь толпу, расталкивая зрителей посохом, растрепала высокую шляпу из перьев у слишком полной матроны, вызвав ее негодующее замечание. И пробралась на открытое место непосредственно перед платформой. Мальчик не обратил на нее внимания; он продолжал разглядывать собравшуюся толпу.
-- Пожалуйста, леди и джентльмены,-- обратилась чиновница с платформы,-- кто из вас даст дом этому здоровому честному мальчику? Правительство обращается к вам с просьбой, цивилизация требует этого от вас. Сегодня вы имеете возможность совершить доброе дело ради вашего короля и ради этого несчастного ребенка.
-- Я бы показал королю доброе дело,-- послышался голос из толпы,-- в самое уязвимое место.
Чиновница бросила на насмешника сердитый взгляд, но промолчала.
-- Какова минимальная сумма? -- Неужели это мой голос, удивленно подумала матушка Мастифф.
-- Всего лишь пятьдесят кредитов, мадам, удовлетворят департамент обязательств, и мальчик ваш. Чтобы заботиться о нем и воспитывать.-- Она немного поколебалась и добавила: -- Если вы считаете, что справитесь с таким живым ребенком.
-- Я в свое время со многими справлялась,-- коротко ответила матушка Мастифф. Забавлявшаяся аудитория ответила одобрительными возгласами. Матушка Мастифф изучала мальчика, который теперь смотрел на нее. Неприятное ощущение в животе, возникшее, когда их взгляды впервые встретились, не повторялось. Жир, подумала она, придется уменьшить количество жира.
-- Пусть будет пятьдесят кредитов,-- сказала она.
-- Шестьдесят.-- Низкий голос, прозвучавший откуда-то из задних рядов толпы, неожиданно прервал ее мысли.
-- Семьдесят,-- автоматически ответила матушка Мастифф. Чиновница на платформе быстро взглянула на толпу.
-- Восемьдесят,-- сказал неизвестный конкурент.
На конкуренцию она не рассчитывала. Одно дело -- помочь ребенку за сравнительно небольшую плату, совсем другое -- затратить неразумно большую сумму.
-- Девяносто, будь ты проклят! -- сказала она. Повернулась и постаралась разглядеть соперника, но не видела его за головами толпы. Голос мужской, властный, гулкий. Какого дьявола владельцу такого голоса нужен ребенок?
-- Девяносто пять,-- послышался голос.
-- Спасибо, спасибо! Вас обоих благодарит правительство.-- Чиновница говорила довольным голосом, лицо ее прояснилось. Оживленная и совершенно неожиданная торговля из-за рыжего мальчишки разогнала ее скуку и озабоченность. Она сможет показать боссу счет лучше обычного.-- Что скажете в ответ, мадам?
-- Черт бы его побрал! -- пробормотала матушка Мастифф. Она хотела повернуться и уйти, но что-то удержало ее. Она разбиралась в людях не хуже, чем в товарах, и было в этом мальчике что-то особенное, что-то необычное, хотя она не могла бы сказать, что
именно. А в необычном всегда скрывается выгода. К тому же этот печальный взгляд был застенчиво устремлен прямо в такое место в ее душе, которое она обычно скрывала.
-- Дьявол, сто, и будь ты проклят! -- Она едва выговорила эту сумму. Мысли ее метались. Что она делает здесь, забыв свои обычные дела, почему мокнет под дождем и торгуется из-за этого сироты? В девяносто лет у нее не может быть материнского инстинкта. И слава Богу, она никогда в жизни не испытывала материнского инстинкта.
Она ожидала неизбежного "Сто пять", но в толпе началось какое-то движение. Матушка Мастифф вытягивала шею, пытаясь разглядеть что-нибудь, сердясь на гены, которые сделали ее такой низкорослой. Слышались крики, гневные проклятия из десятка глоток. Слева, за дамой в пернатой шляпе, она увидела яркие мундиры жандармов, их плащи блестели в тусклом свете. Группа людей передвигалась гораздо энергичнее, чем обычно.
Матушка Мастифф повернулась и прошла вправо, к ступенькам, ведущим на платформу. Поднимаясь по лестнице, она на полпути оглянулась на толпу. Пурпурные мундиры скрывались за первой группой административных и торговых помещений. Перед ними подпрыгивала массивная фигура: кто-то убегал от полиции.
Матушка Мастифф понимающе кивнула. Кое-кому мальчик нужен совсем не в гуманных целях. У многих в этой толпе криминальное прошлое. Вероятно, кто-то из собравшихся, возможно, платный осведомитель, узнал того, кто хотел купить ребенка, и известил полицию, а та отреагировала необычайно быстро.
-- Значит, сто кредитов,-- разочарованно объявила чиновница на платформе.-- Кто-нибудь даст больше? -- Естественно, никто не дал, но чиновница создала видимость дальнейшего торга. Прошло несколько мгновений тишины. Чиновница пожала плечами и посмотрела на стоявшую на лестнице матушку Мастифф.
-- Он ваш, старуха.-- Больше не "мадам", сардонически подумала матушка Мастифф.-- Заплатите и выполняйте все предписания.
-- Я имела дело с правительственными предписаниями задолго до вашего рождения, женщина.-- Матушка Мастифф, не обращая внимания на чиновницу и мальчика, повернулась и направилась в помещение конторы.
Внутри скучающий клерк взглянул на нее, бросил взгляд на надпись о продаже, появившуюся на экране его компьютера, и небрежно спросил: