Несомненно, читатель уже догадался – и не ошибся в этом, – что моя жизнь состояла в основном из приключений, связанных с удовлетворением страсти и соблазном молоденьких девушек. Что касается сугубо деловой жизни, то она была такого рода, что ведение всех дел, дававших мне доход, я передал преданным мне людям, и в моем распоряжении оставалась масса свободного времени и денег, позволявших мне беззаботно и в полной мере предаваться чувственным радостям. Как читатель уже убедился, я жил только для того, чтобы удовлетворять свои чувственные фантазии.
Прошло два дня, и наступило время свидания с Анной и Грейс. Я распорядился, чтобы Джозеф подал машину, и в назначенное время уже был на месте и с нетерпением ждал появления двух очаровательных девушек.
Ждать пришлось недолго, девушки вскоре появились, с веселым видом шагая по улице в нашем направлении. Они сели в машину, и Джозеф быстро доставил их на квартиру.
На это свидание у нас был особый уговор – обе девушки должны были рассказать о своем первом опыте в деле познания любовных утех и страсти, поэтому я велел Джозефу приготовить превосходный холодный ужин с шампанским, которое он поставил охлаждаться в холодильные камеры.
При виде накрытого стола обе девушки издали крик радости и удовлетворения. Джозеф, убедившись, что все на месте и ничего не забыто, оставил нас втроем, удалившись в другую часть квартиры.
– Итак, – сказал я, – вижу, вы обе сегодня одеты подобающим образом.
В самом деле, девушки, как я и предполагал, неплохо воспользовались деньгами, врученными им во время прошлой встречи: они накупили себе всяких модных вещичек и выглядели просто великолепно. Они в полной мере оценили мой комплимент, вежливо поблагодарив меня, и Анна, откинувшись на одну из маленьких подушек, украшавших комнату, закурила сигарету и попросила чего-нибудь выпить.
Я с готовностью поднес ей и Грейс по бокалу шампанского, один взял себе, а затем напомнил девушкам, что мы ограничены временем, и попросил их начинать.
– А кому начинать? – спросила Грейс. – Мне кажется, будет несправедливо, если первой начну я, потому что много... много раз...
– Ха-ха-ха, – рассмеялась Анна. – Дорогая Грейс, у тебя в запасе наверняка есть случаи, о которых ты мне еще не рассказывала. О многих я наслышана от тебя, о некоторых сама знаю, потому что они происходили на моих глазах, но, как я подозреваю, были еще и другие, которые ты от меня утаила, и если такие были, – здесь она укоризненно погрозила покрасневшей Грейс пальчиком, – то, сдается мне, они просто ужасны! Можешь не сомневаться, я буду слушать с интересом. Начинай же, я жду.
– Минуточку, – вмешался я. – Грейс говорит, что если первой начнет она, это будет несправедливо, но поскольку в любом случае кто-то из вас должен начать первой, то я предлагаю бросить монетку, чтобы решить эту проблему. Думаю, это будет и справедливо, и честно. Что скажете?
Обе девушки согласились, я вытащил из жилетного кармана монетку и, когда они выбрали, кому орел, а кому решку, подбросил монетку в воздух; к неудовольствию Анны, первой рассказывать о потере девственности выпало ей.
Она была немного расстроена этим, но вскоре приободрилась и, усевшись на подушке со скрещенными ногами так, что вся ее столь соблазнительная и почти обнаженная нижняя часть предстала нашим взорам, начала свой рассказ:
– Ну что ж, дорогая Грейс, я вижу, тебе, как всегда, повезло, и мне приходится первой утомлять мистера Андерсона своим рассказом, но я все же надеюсь, что моя короткая история о мальчиках и твердых пипках, по крайней мере, развлечет вас. Думаю, она не покажется вам ни захватывающей, ни тем более возбуждающей, но если уж вы так этого хотите, то пожалуйста. Так, с чего бы мне начать? – она сложила губки трубочкой, восхитительно выгнула бровки и оперлась подбородком о пальчик, словно погрузилась в глубокое раздумье, а мы с Грейс при виде ее ужимок разразились веселым смехом. – Хорошо, – наконец решительно сказала она, – я опущу все глупые поступки и мысли детства, маленькие домашние проказы и шалости, да и все такое...
Тут мы с Грейс просто прыснули от смеха, Анна тоже рассмеялась, но потом подняла руку, призывая нас к вниманию, и сказала:
– Я вижу, что вам не терпится услышать главное, поэтому сейчас попытаюсь вспомнить. Первое, что я помню – я имею в виду сексуальное ощущение, – относится к девяти годам. У меня была подружка Дорис, приблизительно то же возраста, что и я, и мы с ней гуляли по берегу реки, стараясь подглядеть, как купаются мальчишки, потому что, как вы уже догадались, купались они совсем голыми. Я считала, что подглядывать нехорошо, но мне почему-то было интересно, хотя и я понятия не имела, с чем это связано. Мы ползали по кустам, пытаясь рассмотреть мальчиков, – которых мы, конечно же, знали, – нырявших в воду с берега в чем мать родила. Теперь-то я знаю, как сильно возбуждает впечатлительную девушку вид обнаженного мужского тела, и вполне могу понять тот жадный блеск, который появлялся в глазах моей подружки, да, вероятно, и в моих тоже, при виде маленьких писек, свисавших между ног. Конечно, мы с Дорис видели такие штучки и раньше и как-то даже дошли до того, что завели в кусты ее младшего братишку и, несмотря на его отчаянные крики и протесты, вытащили его письку, играли ею и ласкали ее, даже не подозревая о том, каково ее назначение. Я думаю, мы ничем не отличались от тысяч других девчонок нашего возраста, и уверяю вас, что у меня в это время не было никаких особых чувственных позывов. А если мы и подглядывали за мальчишками, чтобы увидеть их штучки, то нами просто руководило всеохватывающее любопытство. Поскольку Дорис была любопытной не меньше, чем я, то мы старались не упускать ни одного удобного случая, однако время шло, но ничего особенно интересного не случалось. Думаю, мне было уже лет одиннадцать или двенадцать, когда я стала ходить на вечеринки, где мы играли в «бутылочку», «стук почтальона» и другие игры с поцелуями, и хотя там были ребята и постарше и они крепко прижимали меня к себе, «доставляя письмо», я не видела в этом ничего необычного или была слишком маленькой и глупой, чтобы разобраться в различиях между мальчиками и девочками. Но потом наступило время перемен. Когда у меня стала наливаться грудь, на лобке появились волосы, а бедра приобрели женственные очертания, я начала бессознательно избегать, сама не зная почему, наиболее озорных мальчишек и предпочитала оставаться наедине с собой. В этот период мне не повезло, так как мою подружку Дорис отправили в школу-интернат, теперь было некому давать мне советы, поэтому мне все приходилось додумывать самой. Конечно, мать рассказала мне, что меня ожидает, и меня, естественно, разбирало любопытство, как все это будет. Когда в первый раз у меня случились месячные и мне пришлось носить прокладки, я испытывала возбуждение, но при этом понятия не имела о том, что такое половой акт. Наконец, когда этот неприятный период прошел, мне показалось, что мой взгляд на мир немного изменился, и я стала инстинктивно сторониться некоторых знакомых мальчиков, стала еще скромнее и старалась быть незаметной.
В это время мои одноклассницы каким-то образом умудрились достать грязные, похабные картинки из числа тех, что всегда ходят по рукам в школе. Все девчонки их разглядывали, и можете не сомневаться, что, когда они попали мне в руки, я их тоже внимательно изучила. Изображенные на них действия немало изумили меня и так возбудили мое любопытство, что я обратилась к одной своей подружке, чтобы она просветила меня на этот счет.
Она, конечно, знала не больше меня, и, когда стала описывать половой акт во всех его фазах, мне это показалось чем-то жутким и ужасным, я не могла этому поверить, поэтому решила про себя во всех подробностях узнать, как все это происходит, и только ждала удобного случая.
У нас была кухарка, дебелая молодая ирландка, у которой была интрижка с развозчиком льда. И вот я заметила (ведь теперь я стала внимательнее к таким вещам), что они часто уединяются на заднем крыльце, скрытом от посторонних глаз, и что Джо – так звали мужчину – не появляется минут пятнадцать-двадцать. Мне казалось, что там происходят вещи, которые могут пополнить мои знания. Тогда я решила спрятаться на следующий день где-нибудь поблизости и посмотреть, что же там происходит.
Обстоятельства благоприятствовали мне, потому что в одном углу крылечка стоял старый ящик – он был довольно большой и никогда не запирался. Там лежали старые метлы и швабры, и я решила, что именно там и спрячусь.
Дело было в субботу, занятий в школе не было, а поскольку Джо приезжал рано утром, то я поднялась чуть раньше, еще до его приезда, залезла в этот ящик и приникла глазами к щели между досками, сквозь которую мне было видно все, что происходило рядом.
Мне показалось, что прошла вечность. Грубые доски ящика царапали мне ноги, и время от времени мне приходилось поднимать крышку, чтобы глотнуть свежего воздуха, потому что воздух внутри был спертым. Я уже было подумала, что Джо сегодня не приедет, как вдруг послышался звук его тяжелых шагов: он поднялся по лестнице, сбросил ящик, который нес на плече, тот раскрылся, и лед разлетелся по всему крыльцу.
Можете не сомневаться, в это время мои глаза словно прилипли к щели, и тут, к радости своей, я увидела, как Нора, наша кухарка, открыла дверь со стороны кухни, вышла на крылечко и через мгновение оказалась в мускулистых руках Джо, который изо всей силы прижал ее к себе.
Это подтвердило, что мои подозрения были не напрасными. Мои глаза находились как раз на уровне ширинки Джо, и я увидела, что его член словно разбух и буквально рвется наружу, чуть не разрывая одежду.
Я отчетливо слышала их голоса. Нора шептала Джо, чтобы он не шумел и не говорил ни слова, потому что хозяева могут услышать, а он, будучи человеком простым, а таковы все развозчики льда, без лишних слов приподнял подол и запустил руку ей под платье, так что мне видны стали ее голые, хорошо сформированные бедра. Я видела, как он шарит рукой в ее промежности, а потом он сильно прижал ее к себе и принялся тереться о низ ее живота своим разбухшим членом.
Потом, увидела я, Нора стала шарить рукой по его ширинке, расстегнула пуговицы и вытащила набухший орган. А поскольку я никогда не видела, как на самом деле выглядит эта ужасная штуковина, я чуть не вскрикнула от удивления, глядя на это гигантское торчащее орудие. Он был такой большой и твердый, но Нора, казалось, ничуть не испугалась, напротив, она ласкала и сжимала его в руке, словно это был какой-то волшебный магнит. Казалось даже, ей словно хотелось сесть на него, чтобы он вошел внутрь.
Все это, конечно, происходило гораздо быстрее, чем я рассказываю, и можете быть уверены, что я просто сгорала от любопытства, а может быть, то было и желание, но я в то время еще не понимала сути этого слова. Тут, к своей радости, я увидела, как Джо прислонил Нору спиной к длинной доске от качелей, стоявшей на крыльце, и задрал ее платье вверх, так что перед моему жадному взору предстали обнаженные половые органы женщины. Нора сама направила конец горячего, нетерпеливого члена в свою розоватую набухшую щелку, и скоро весь орган полностью исчез внутри нее и принялся ворочаться и извиваться там, как рыба на крючке.
Регулярные толчки сильных мужских бедер, во время которых прямой, стоячий член Джо то выходил из щели, то снова в ней пропадал, вздохи и стоны, которые они оба издавали в тот момент, когда испускали свои соки, – все это вместе повергло меня в какое-то безумное состояние, и если бы они не были так заняты друг другом, они бы наверняка обнаружили мое присутствие.
Наконец все было кончено. Джо опустил платье, застегнул штаны, поцеловал Нору на прощание, а потом взял щипцы для колки льда и пошел вниз по лестнице.
Я лежала в ящике в полубессознательном состоянии и не осмеливалась даже дышать, пока Нора не ушла на кухню. Выждав немного, я осторожно выбралась из ящика и незаметно пробралась в свою комнату. Там я упала на кровать и лежала, уставившись в потолок, снова и снова прокручивая в памяти виденную мною любовную сцену.
В то время, дорогие друзья, я совершенно не подозревала о том, что возбужденные чувства можно облегчать с помощью пальчиков, но даже и сегодня я бы предпочла самого распоследнего мужика, пусть даже член его неказист и потрепан, тому способу самоудовлетворения, к которому прибегают старые девы.
При этих словах мы с Грейс громко рассмеялись. Я поцеловал Анну за ее откровенность, а чтобы не обидеть Грейс, поцеловал и ее. Затем я попросил Анну продолжать.
– Так вот, – сказал она, – у меня из головы не выходил этот развозчик льда, и я немедленно принялась составлять план того, как и мне завладеть этой стоячей штуковиной, как сделать так, чтобы Джо ввел эту штуку в меня, как он это проделал с Норой. И вот утром следующего дня, до его появления, я затаилась в комнате, мимо которой он должен был пройти, направляясь к лестнице, и решила посмотреть, что из этого получится.
Я стояла так, чтобы, как только Джо появится, будто случайно выйти ему навстречу. Сердце мое громко билось в ожидании его появления. Вы, конечно, можете смеяться над моей глупостью, однако не забудьте, что в то время я была почти еще ребенком и все это было внове для меня. Все, о чем я могла тогда думать, был этот торчащий, нетерпеливый член, занимавший мои мысли и днем и ночью.
И вот я услышала шаги Джо, точно рассчитала свои действия и появилась из-за дверей именно в тот момент, когда он поднимался по лестнице. Я предстала перед ним, изобразив на лице, как мне казалось, соблазнительную и обворожительную улыбку, но, к моему удивлению и недоумению, он легонько оттолкнул меня в сторону и, даже не задержавшись, продолжил подъем.
Я стояла не двигаясь, словно громом пораженная. Мне и в голову не приходило, что он может вот так грубо пройти мимо меня, и прежде чем мне удалось собраться с мыслями, он уже поднялся наверх и, насколько я могла судить по доносившейся возне, теперь засовывал свой торчащий орган в сочное и жаждущее отверстие Норы.
При мысли о том, что весь мой тщательно разработанный план провалился, я готова была кричать от злости. Я желала обоим смерти, чтобы они немедленно окочурились и лежали в гробу. Весь день я была не в духе, но в конце концов все происшедшее представилось мне в комическом свете, и я весело рассмеялась.
Однако я не оставила своих планов соблазнить развозчика льда, обладавшего таким большим и длинным членом. Позаимствовав из любовных романов, которые я читала тайком, кое-какие идеи, я принялась разрабатывать новый план.
В некоторых романах молодая обаятельная героиня привлекает к себе внимание поклонника, нарочно упав с лошади и притворясь, будто растянула связки. Но так как ни лошади, ни даже мула у меня не было, я решила проигнорировать первую часть этой сцены и разыграть вторую, чтобы посмотреть, что из этого получится.
С этой целью я уселась на нижней ступеньке, прямо на пути возчика льда, и при его появлении ухватила себя двумя руками за коленку, изобразила на лице гримасу боли и стала ждать, что будет.
Джо поднимался по лестнице с ящиком льда на плече, наклонив голову, и чуть было не наступил на меня. Однако, увидев позу, в которой я сидела, и выражение боли на моем лице, он поставил ящик со льдом на нижнюю ступеньку и спросил, что случилось.
– Ой-ой, – сказала я, – кажется, я сломала ногу, Джо. Посмотри! – И подняла ногу вверх, словно для осмотра. Он же стоял, глуповато глядя на меня. – Я спускалась по лестнице и оступилась. Ужасно больно, наверно, я ее сломала, да? – И я подняла ногу еще выше, почти к самому его лицу. Он автоматически взял мою маленькую коленку в свои шершавые потные руки.
Именно этого я и ждала, потому что на мне были только очень тоненькие и коротенькие панталончики, распахивающиеся посередине. А это означало, что он увидит не только мои живот и бедра, но и, если только захочет, мой чуть поросший волосками лобок и вход в вагину.
Я даже чуть сползла по ступеньке вниз и развела ноги пошире, словно приглашая его достать свой инструмент и войти в меня, но, к моему удивлению, он уставился на мою коленку, слегка потер ее своими ладонями, а потом осторожно поставил мою ногу на ступеньку.
– Ничего страшного, – сказал он. – Если бы было что-то серьезное, ты бы визжала, когда я трогал. Сполосни теплой водичкой, и назавтра все заживет.
Я была так удивлена и ошеломлена, что даже не заметила, что он потер мою ногу. А когда увидела, что он берет ящик со льдом, собираясь продолжить свой путь по лестнице, я почувствовала, что готова разреветься.
Однако еще не все было упущено, и я прибегла к запасному варианту – еще одному трюку из книг: я внезапно вскрикнула и упала со ступеньки, сделав вид, что потеряла сознание. Можете не сомневаться – платье при этом у меня задралось так, что взору Джо открылась вся нижняя часть моего тела. Поглядывая на него из-под полуприкрытых век, я увидела, что в его штанах на месте ширинки стал набухать бугор, – это член словно безумный просился наружу.
«Ну вот, – возбужденно подумала я, – сейчас я получу то, чего хотела!» Однако – ровным счетом не произошло ничего. Если не считать этого вполне естественного возбуждения. Джо только поглазел на меня и, к моему неудовольствию, поспешил вверх.
Я слышала, как он позвал Нору и сказал ей, что я упала в обморок. Услышав, что та бежит по лестнице, я поспешно оправила платье и позволила Норе быстро привести меня, умиравшую от огорчения, в чувство и проводить в мою комнату. Можете представить, как я себя чувствовала в тот день! Мало того, что мне весь день пришлось притворяться перед родителями, жалуясь на боль в здоровой коленке, но и пришлось еще просидеть весь этот день в своей комнате.
Только в одном у меня не было сомнений – ласки, которыми он одаривал Нору, были значительно подогреты видом моих молодых незрелых прелестей, что, несомненно, пошло ей на пользу. Так что во всем есть своя положительная сторона. Странно, что некоторые мужчины до того грубы и бесчувственны, что прямо-таки тупеют. Как Джо, например.
Здесь мы с Грейс опять разразились смехом, но, как только очередная порция коктейля, принесенная вежливым Джозефом, оказала на нас действие и привела в еще более благодушное и блаженное состояние, Анна продолжила свой рассказ.
– Ну вот, что касается развозчика льда, то его больше не было в моей жизни, хотя иногда мне нравится вспоминать о размерах его органа и о том, что он делал с нашей кухаркой. Но теперь самое время перейти к более важной и существенной части моей истории.
Когда Дорис уехала, я большую часть времени проводила одна и в то лето часто гуляла в парке, расположенном неподалеку от нашего дома, сидела там на травке, кормила лебедей и прочее.
К тому времени я уже усвоила хорошие манеры, да и грудью своей могла гордиться – она была что надо, твердой и налитой, к тому же я уговорила матушку, и она разрешила мне одеваться так, как я хочу, и я часто льстила себе мыслью, что, несомненно, кажусь лакомым кусочком любому парню и даже мужчине. Но в то же время у меня еще не было ухажера.
Так вот, возвращаюсь к моей истории. Я частенько наведывалась в парк (а это, надо сказать, был довольно большой парк), и вот в один прекрасный день, сидя на берегу маленького озерца, я заметила, что на меня обратили внимание два молодых человека, расположившиеся на траве неподалеку от меня. Они глазели на меня и явно обсуждали между собой мои юные прелести.
Конечно же, это очень тешило мое самолюбие, но я делала вид, что не замечаю их, и продолжала свою игру – кидала земляные орехи лебедям, которые уже ко мне привыкли, узнавали меня и всегда ждали моего прихода. Поэтому я вовсе не удивилась, когда один молодой человек вдруг поднялся и медленно приблизился ко мне.
– Красивые, не правда ли? – сказал он, указывая на грациозных птиц, которые чистили свои перья и плавали в тихой воде, изящно выгибая шеи.
– О да, – ответила я, как мне тогда казалось, самым изысканным тоном. – Такими они кажутся тем, кто их не видит каждый день.
– А вы, наверно, часто их видите? – сказал он, усаживаясь на траву. Он вытащил из кармана земляные орехи и тоже начал кидать их лебедям.
– Не каждый день, – призналась я. – Но довольно часто. И если вы тоже будете их кормить, они забудут обо мне! – я рассмеялась и посмотрела ему прямо в глаза.
Это был довольно миловидный парень с приятной наружностью. Раньше я его не встречала, но мне это было безразлично. Мне так хотелось побольше узнать об этом необычном мужском инструменте и об ощущениях, которые он вызывает во влагалище девушки, когда движется там, чему я была свидетельницей, когда подсматривала за Джо и Норой, что ни о чем другом я и думать не могла. Поэтому я не могла удержаться и украдкой бросала взгляды на передок штанов этого парня. Я, маленькая дурочка, ожидала увидеть, что его так и распирает от желания.
К этому моменту у нас закончились все орешки, и я, отклонив его предложение купить еще, поднялась на ноги. Он представил меня своему приятелю. Мы прошлись немного по парку, и один из парней спросил, не хочу ли я покататься на лодке – ведь в парке можно взять лодку на прокат. Я согласилась (вообще-то я согласилась бы на что угодно, если только это могло послужить достижению моей цели, состоявшей в том, чтобы почувствовать внутри себя мужской член), и мы направились к берегу озера, туда, где были причалены лодки, и нам выдали одну из них. Фрэнк (так звали первого парня, с которым я познакомилась) сел на весла, его приятель поместился на носу, у Фрэнка за спиной, а я – лицом к нему.
День был прекрасный, и вода была гладкой, как стекло. Я украдкой бросала восхищенные взгляды на плечи Фрэнка, который всем весом налегал на весла. Наша лодка быстро пошла вперед, оставляя после себя небольшие волны.
Фрэнк говорил ничего не значащие слова, а его друг довольствовался тем, что разглядывал другие лодки и тех, кто сидел в них. Решив, что теперь самое время раскрыть парням цель моей прогулки, я позволила моему платью, которое и без того было очень коротким, задраться выше коленей и обнажить бедра. При этом я сказала что-то Фрэнку, чтобы привлечь его внимание к виду, который я имела дерзость открыть ему.
Он бросил на меня взгляд и почти забыл о том, что ему нужно работать веслами, – так привлекли его прелести, которые предстали его взору. Он хотел было сказать что-то, но слова так и замерли у него на губах, а глаза словно приклеились к моим ногам в шелковых чулках и к верхней части бедер, проглядывавших под платьем, задранным выше коленей.
Мои же глаза в этот момент были прикованы к его ширинке, и, к своему удовольствию, я увидела, как у него в этом месте растет бугор. Фрэнку наконец удалось оторвать взгляд от моих ног, и он обратился к своему приятелю.
Я же была так возбуждена этим неожиданным поворотом дела, что даже не разобрала, о чем он говорит своему приятелю, однако уже через мгновение взгляды того и другого были прикованы к моим ногам; я, желая подстегнуть парней, тут же свела ноги вместе, лишив них столь привлекательного зрелища, и принялась показывать им что-то на озере.
В этот момент мы оказались у маленького островка, расположенного в самом центре озера, и Фрэнк направил лодку прямо к этому клочку суши. Мы оказались под прикрытием нависавших над водой кустов; Фрэнк, делая вид, что устал, опустил весла, и они легли вдоль бортов лодки.
– Совсем я разучился грести, – со смехом сказал он. – Нужно немного отдохнуть.
– Дай-ка я немного погребу, – сказал его друг. Его глаза по-прежнему были прикованы к моим ногам, и он охотно готов был заменить Фрэнка на веслах.
– Нет-нет-нет, – сказал Фрэнк, снова берясь за весла. – Я совсем не так устал, как мне показалось. Мы сейчас же поплывем дальше.
Я весело рассмеялась, когда Фрэнк проявил такое нежелание расстаться со своим наблюдательным пунктом. Мне и в самом деле стало жаль парнишку, и я сказала:
– Нет, мы и правда много прошли на веслах, и я думаю, нам лучше немного побыть здесь, а потом мы отправимся обратно. Кстати, Фрэнк, может быть, то, что я сижу здесь перед вами, и есть причина вашей усталости? Может быть, мне лучше поменяться местами с вашим приятелем, и тогда вам будет легче грести?
Бедняга Фрэнк! Он посмотрел на меня таким жалким взглядом, что я просто прыснула от смеха. А его приятель, вытягивая шею, пытался понять, что у нас происходит.
– Если вы... если вы, – пробормотал Фрэнк с красным от смущения лицом, – если вы прикроете ноги, то я смогу грести дальше.
– Ах, Фрэнк! – сказала я, изображая оскорбленную невинность. – Меня удивляет, что вы это говорите. Если бы мы были сейчас на берегу, я бы немедленно покинула вас. Правда!
– Ах, Анна! – сказал Фрэнк жалостным голосом. – Вы меня не так поняли! Уверяю вас, Анна, у меня не было ни малейшего желания обидеть вас, напротив, я думаю, что у вас очень, очень красивые ноги, мне они очень нравятся...
– Так они вам нравятся! – сказала я, изображая удивление. – Ну, тогда дело другое! Я думала, они кажутся вам такими уродливыми, что вы и грести не можете! Спасибо, Фрэнк, за комплимент. Тогда ситуация совершенно меняется.
– Да, – сказал Фрэнк. К нему вернулась уверенность, и он теперь говорил, как ему, вероятно, казалось, довольно дерзко. – Я думаю, Анна, что у вас очень красивые ноги, просто очаровательные. И могу вас уверить, мне они очень нравятся. Особенно там, повыше, – он многозначительно кивнул. – Уверен, что и моему приятелю они тоже нравятся.
Я не стала делать вид, что оскорблена, потому что, говоря по правде, эти слова звучали для меня весьма лестно, и, зная, что у меня красивые ноги с изящным абрисом, я отнеслась к происходящему как к чему-то само собой разумеющемуся.
– Кажется, – возразила я, на мой взгляд, не менее дерзким тоном, – мои ноги производят на вас довольно сильное впечатление, – говоря это, я бросила многозначительный взгляд на его ширинку, где по-прежнему торчал бугор. – Вы не очень-то вежливы, Фрэнк, если ведете себя так в присутствии дамы. Я и в самом деле удивлена. Я уверена, что ваш приятель находится вовсе не в таком ужасном положении, как вы.
Это, наконец, возымело действие, и его приятель взял главенствующую роль на себя. Он наклонился над плечом Фрэнка и принял участие в нашей игривой беседе.
– Давайте-ка выйдем на сушу и прогуляемся по островку, – сказал он. – Я уверен, это будет гораздо лучше, чем просто сидеть и болтать в лодке.
Мне этого только и надо было, однако Фрэнк обратил наше внимание на запрещающие таблички. Кроме того, сказал он, нас будет видно со всех сторон, потому что еще очень светло. Лучше всего подождать, пока стемнеет, добавил он, тогда нас никто не заметит.
– А вы пойдете с нами, когда станет темно? – спросил он меня. Глаза его горели, а рука автоматически потирала то место, где явно выдавал себя его восставший член, словно он пытался снять там напряжение.
– Не знаю, – пошутила я. – Я думаю, это было бы ужасно: девушка с двумя молодыми людьми одна на острове. Один Господь знает, что вы сделаете со мной, я думаю, лучше нам забыть об этой идее. Может быть, нам лучше... просто остаться здесь? – И я немного откинулась назад и чуть раздвинула ноги, являя их взору свои едва прикрытые прелести. Тут оба молодых человека задышали чаще, непроизвольно наклонились в мою сторону, и глаза у них расширились.
Фрэнк даже попытался было встать со своего места и перебраться ко мне, но лодка опасно накренилась, его приятель издал предупреждающий крик, и тому пришлось сесть на место. При этом он разочарованно крякнул. Он вожделенно посмотрел на поросший деревьями островок, а потом перевел взгляд на меня, но тут я снова свела ноги, и он, видимо в отчаянии, на мгновение спрятал лицо в ладони.
– Послушайте, Анна, – сказал он наконец, – если вы и дальше будете демонстрировать свои ножки и задирать подол платья, то я либо прямо в лодке, либо на этом островке, но оттрахаю вас, – с этими словами он расстегнул ширинку и продемонстрировал мне поистине огромный инструмент. Я издала притворный крик стыда и закрыла лицо руками.
Можете не сомневаться, что в это время я смотрела сквозь расставленные пальцы на то, как он массирует его, и жаждала только одного – наклониться и заменить его руку своей. Но, увидев приближающуюся лодку, Фрэнк быстро спрятал предмет моих вожделенных устремлений и взялся за весла.
– Послушайте, Фрэнк, – сказала я, делая вид, что пришла в себя, и стараясь говорить потише, чтобы голос не разносился по воде, – что это такое вы сказали? Какое-то нехорошее слово...
– Ничего такого я не говорил, – сказал Фрэнк, налегая на весла, отчего лодка рывками пошла по воде. – Я просто сказал, что хочу оттрахать вас. В этом нет ничего плохого. Вы, видимо, уже не раз это испытали и хотите этого сейчас. Если б сейчас было темно, вы бы уже лежали там, на островке, широко раскинув ноги, а мы бы по очереди вас охаживали. И ничего другого вы мне сказать не можете. То, как вы выставляетесь, говорит само за себя. Не правда ли? – он обернулся за поддержкой к своему приятелю.
Я на это ничего не ответила, но его грубоватый язык покорил меня, ибо я и в самом деле мечтала лишь о том, чтобы почувствовать в себе его огромный орган. Я только и ждала, когда стемнеет, чтобы отдаться им обоим.
– Абсолютная правда, – сказал приятель Фрэнка, не сводя с меня своих дерзких глаз. – И мы ее непременно начнем охаживать, как только стемнеет. Погреби пока немножко, Фрэнк, а потом мы вернемся сюда.
– Прежде чем окончательно стемнеет, – сказал Фрэнк, крутя лодку на одном месте, – я хочу остановиться под теми кустами, чтобы она еще раз показала нам свои ножки. У меня от этого такой стояк! Ты покажешь нам ножки, Анна, когда мы остановимся, а? А когда стемнеет, мы тебя оттрахаем. Договорились, Анна?
– Договорились, – игриво сказала я. От этих бесстыдных речей все мои чувства совершенно перемешались. – Если мы остановимся под теми кустами, я покажу вам то, что вы хотите, а когда стемнеет, мы сойдем на остров, и я поимею вас обоих.
– Отлично! – воскликнул Фрэнк, направляя лодку к островку.
Когда лодка уперлась носом в берег, он вытащил свой член и попросил меня показать им то, что есть у меня.
Я задрала платье до самой талии, а поскольку на мне были только шелковые трусики с большим вырезом посередине, им открылось любопытное зрелище, которое я сделала еще интереснее, раздвинув ноги. У молодых людей, жадно смотревших, как я сижу и верчу задом, демонстрируя себя, было такой вид, будто они вот-вот готовы кончить. Чтобы этого не случилось, я опустила платье и сказала, чтобы они погребли еще немного.
Оба с сожалением убрали в штаны свои торчащие члены, и мы поплыли дальше. Наша лодка неторопливо двигалась по маленькому озеру.
– Черт! – с нетерпением сказал Фрэнк. – Когда же, наконец, стемнеет! Ох, как бы я сейчас тебя оттянул, – и он смерил меня взглядом, горевшим огнем и страстью. – Готов поспорить: если бы мой член был сейчас внутри тебя, ему бы там не было сухо. Как ты думаешь? – спросил он у своего приятеля.
– Нет-нет, – сказал тот, держа руки в непосредственной близости от своего органа, – не говори со мной о совокуплении, а то я кончу. Если мы сейчас же не высадимся на сушу, я ее оттяну прямо в лодке.
– Ну-ну, ребята, – сказала я успокаивающим тоном. – Я хочу не меньше вашего, но посмотрите, – тут я указала пальцем на небо, – скоро будет темно, и через несколько минут мы будем на островке, а уж там можете делать это столько, сколько хотите.
В самом деле с каждой минутой становилось все темнее и темнее. Вскоре зажглись фонари. Я сдерживала пылких молодых людей до тех пор, пока не убедилась, что нас не будет видно ни с берега, ни с лодок, и, наконец, позволила Фрэнку причалить к островку. Темнота была почти полной, и я осторожно ступила из лодки на твердую землю.
Сначала возник небольшой спор относительно того, кто должен быть первым, но Фрэнк быстро решил эту проблему, и я досталась ему, а его приятель остался сторожить лодку.
Фрэнк повел меня в самые заросли, где обнаружилась небольшая полянка. Здесь он крепко обнял меня и начал целовать в губы. Его руки ощупывали мое тело под платьем, спускаясь все ниже к увлажнившейся половой щели.
Я со своей стороны жадно и лихорадочно щупала его стоячий член, затем быстро высвободила его из плена и принялась ласкать и гладить, щекоча пальчиками горячую головку.
Чем больше я манипулировала его членом, тем больше распалялся Фрэнк. Затем, выпустив меня на секунду из своих объятий, он быстро снял с себя плащ, бросил его на землю, уложил меня, а сам улегся сверху.
Я чувствовала голой кожей бедер, как нетерпеливо тыкается в меня его член, и раздвинула ноги, чтобы облегчить ему вход. Но мои трусики ему мешали, и Фрэнк попросил меня снять их, что я и сделала. Я позволила ему ощупать все мои обнаженные лакомые места, после чего стала просить поскорее войти в меня.
Тогда я еще ничего не знала о том, что первое совокупление обычно сопровождается сильной болью, и думала, глупая девчонка, что меня ждет только наслаждение, а потому умоляла его поскорее овладеть мною.
Фрэнк, со своей стороны, полагал, что для меня это дело привычное. Он подвел свой инструмент ко входу и, вжимаясь в меня все сильнее, начал вводить свой член внутрь.
Сопротивление вагины удивило, наверное, не только меня, но и его. Однако, обезумев от желания, он не стал особо церемониться и, приподняв свой зад как можно выше, одним резким толчком – ах, как мне описать вам это ощущение! – всадил в меня свой член, лишив меня невинности.
Боже, какая боль последовала за этим резким ударом! Я вскрикнула... Нет, не вскрикнула – я кричала, рыдала, стонала, но без результата: им овладели животные инстинкты, и он, словно обезумев, безжалостно охаживал меня как одержимый. Вскоре я почувствовала, как он извергнул струю горячей жидкости, и она, проникая все глубже и глубже внутрь меня, немного смягчила ту боль, которую причинил его драчливый член.
Мне казалось, что вся нижняя часть моего тела, начиная от талии, будто парализована, и, как я ни пыталась, я не могла пошевелить ногами. Фрэнк же начал на мне новый танец любви, намереваясь еще раз впрыснуть в меня продукт своих половых желез. Потом, резко оборвав свой танец, он побежал к лодке, оставив меня лежать на земле рыдающей и стонущей.
Я попыталась подняться на ноги, но мне это не удалось, а когда попыталась вторично, было уже поздно, поскольку на меня в тот же миг навалился второй парень с торчащим, как пика, членом.
Я собиралась было извиниться, объяснив, что не могу принять его, однако внезапное вторжение его стоячего органа, который заново откупорил и раскрыл мое маленькое отверстие, так грубо и безжалостно вскрытое Фрэнком, положило конец моим жалобам, и я, видимо, потеряла сознание, потому что, когда я пришла в себя, он стоял рядом и отирал платком свой член.
Он помог мне подняться на ноги, но я тут же снова рухнула на землю, и он, перепугавшись, побежал за Фрэнком, который пришел один, оставив, вероятно, своего приятеля сторожить лодку.
– Что случилось? – испуганно спросил меня Фрэнк. – Тебе больно, Анна? – Он сел рядом со мной, обнял меня и стал целовать.
– Ой-ой-ой, – заплакала я. – Мне больно. Очень больно. Ты мне все порвал. Я знаю. У меня идет кровь, и я себя ужасно чувствую. Ты разорвал мне там что-то, Фрэнк! – Рыдая, я опустила голову ему на плечо.
Фрэнк пытался как мог утешить меня, потом встал и сказал, что оставит меня на минуту – он сбегает к своему другу и скажет ему, чтобы тот пока покатался один, а он побудет со мной, пока я не приду в себя.
Его приятель отчалил от берега, а Фрэнк вернулся, обнял меня, и я быстро пришла в себя, приятно удивившись тому, что боль в районе влагалища утихла, а поцелуи и ласки Фрэнка вновь заставили меня потянуться к его члену. Обнаружив, к радости своей, что он обрел достаточную твердость, я – хотя мне и стыдно теперь признаваться в этом – до возвращения приятеля Фрэнка еще раз испытала сладострастное движение того органа, который незадолго до этого так жестоко обошелся со мной.
Такова, мистер Андерсон, история о том, как я потеряла свою невинность. А теперь, Грейс, прошу тебя, расскажи нам во всех подробностях, как ты рассталась со своей.
– Ой-ой, – сказала Грейс, которую последние слова Анны вернули к действительности. – Я... я слишком... – Я осторожно убрал руку из нежного органа девушки, который только что обильно оросил меня вязкой жидкостью. – Я... я...
– Ты просто кончила, – со смехом сказал я. – Ты меня удивляешь, Анна. Ты просишь девушку рассказать нам, как она потеряла невинность, в то самое время, когда, слушая твою историю, эта самая девушка кончает.
– Не без помощи ваших пальцев, – усмехнулась Анна. – Вот она, благодарность за все мои труды! – она надула губки, словно обидевшись, но мы-то знали, что это только игра.
Грейс мягко отвела мою руку и, поправив на себе платье, тепло поцеловала подружку и приготовилась начать свою историю.
Я и сам чуть не кончил, слушая рассказ Анны, и прежде чем Грейс приступила к своему, я извлек свое набухшее орудие и, уложив Анну на спину рядом с распаленной Грейс, раздвинул ей ноги и через мгновение был в ней, чтобы почти сразу же разлиться в ее трепещущем лоне теплой струей спермы.
Наскоро утеревшись и приведя себя в порядок, мы оба принялись слушать Грейс.
– Я не такая везучая, как Анна, – со смехом сказала она, – и в ранней юности мне не представился случай наблюдать что-нибудь вроде того, что видела она. И никто меня не просвещал теми знаниями, которые преподают молоденьким девушкам в нынешние времена. Ты прекрасно знаешь, Анна, – многозначительно добавила она, – что я никогда, даже тебе, не рассказывала о том, как лишилась невинности, как вы это называете, и до сего дня никогда не обращалась мысленно к этим воспоминаниям.
– Но сегодня собираешься это сделать? – с любопытством спросила Анна, глядя на подружку. – Ведь собираешься, Грейс?
– Да, собираюсь, – сказала Грейс. – И расскажу вам об этом. Все до мельчайших подробностей. Так вот, когда я была ребенком, я не предавалась играм и забавам, как Анна, в семье моей не водилось денег в достатке, у меня не было ни приличной одежды, ни всего остального, а потому я стеснялась ходить гулять с другими девочками. Когда мне исполнилось шестнадцать, я стала, разумеется, ходить в кино и в другие места, и однажды один знакомый молодой человек пригласил меня в китайский ресторан.
Не только я одна, но и многие другие девушки ходили туда со своими дружками, однако этот молодой человек не был ни моим избранником, ни другом и пригласил меня туда просто пообедать. Я уже бывала в этом ресторанчике с подругами и знакомыми молодыми людьми, поэтому ничего необычного там не заметила, да ни о чем таком и не думала. За одним, правда, исключением. Один китаец (во всяком случае мне показалось, что он китаец), когда я возвращалась из уборной, как-то особенно посмотрел на меня, но я не придала этому никакого значения и вернулась на свое место.
Так вот, в тот раз ничего особенного не случилось, но однажды вечером, когда я пришла в этот ресторан одна, этот человек, то есть китаец или как его там, осмелел настолько, что заговорил со мной. Я, конечно, не ответила ему, потому что слышала всякие истории о коварстве китайцев. Однако он обратился ко мне очень вежливо, и мне, собственно говоря, не на что было обижаться.
Не забывайте, что я все еще была девственницей и абсолютно невежественной во всем, что касалось секса. Правда, мне доводилось слышать разговоры и о сексе, и о половом акте, но я очень смутно себе представляла, как он осуществляется, а уж возможности ощутить наслаждение или боль от самого акта у меня и подавно не было.
В то время я не задумывалась о поведении мужчин, и мне даже в голову не приходило, что я могу привлекать их своим внешним видом. Сегодня, когда мне это известно, я думаю, что именно моя внешность и привлекла того китайца.
Прошло, наверное, несколько недель, и хотя я несколько раз заходила в тот ресторанчик, этот человек больше ко мне не обращался. Но вот в один из дней, когда я зашла туда, чтобы вернуть долг, он вручил мне маленький пакетик и попросил принять его, сказав, что это подарок.
Сгорая от любопытства, я тут же в его присутствии развернула пакет и нашла там красивое колечко с нефритом, явно не дешевое.
– Ой, какое хорошенькое! – не сдержалась я. – Но, мистер Мотт (именно так его звали), я не могу принять его. Это было бы неправильно.
– Почему? – спросил он на идеальном английском. – Вы мне нравитесь, и я хочу подарить его вам. Ведь никто не узнает, откуда оно у вас... если вы сами не скажете.
Мне пришлось выдержать серьезную борьбу с самой собой – надеюсь, вы не забыли, что я вам говорила: семья моя была довольно бедной. Но, как только я надела колечко на палец, я уже не смогла с ним расстаться – таким красивым оно было.
Мистеру Мотту было приятно, что его подарок так понравился, он улыбнулся удовлетворенной улыбкой и, наклонившись над прилавком, сказал тихим голосом:
– Мисс Грейс, вы очень милая девушка, и вы мне нравитесь. Очень нравитесь. Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, дайте мне знать, и я уверен, вы не будете разочарованы.
Смысл этого замечания был вполне очевидным даже для меня, и, сильно покраснев, я бросилась прочь. В то время как я перебирала ногами ступеньки мраморной лестницы, меня раздирали самые противоречивые эмоции. Мысль о том, что какой-то китаец набрался наглости и предложил мне свое покровительство, так разгневала меня, что я чуть было не сшибла с ног несколько человек.
Я говорю «разгневана», но через несколько минут на передний план вышло мое тщеславие, и меня стала терзать мысль о том, почему какой-то желтокожий китаец только и смог оценить мои достоинства. Конечно, все это было глупо, и я, дав зарок, что больше никогда не приду сюда, рассмеялась про себя и выкинула эту историю из головы.
А когда через несколько дней я все же пришла туда...
– Постой, – прервала ее Анна, которая запустила руку мне в штаны и принялась самым восхитительным образом манипулировать моим членом, меж тем как я ласкал один из сосков Грейс. – Мне послышалось, что ты собиралась больше не ходить туда.
– Да, собиралась, – призналась Грейс. – Но ты ведь знаешь, Анна, это было бы несправедливо по отношению к тому бедняге. Я ведь не могла помешать ему думать обо мне и при этом не чувствовать никаких обязательств...
Мы с Анной буквально покатились со смеху, а Грейс переводила взгляд с Анны на меня и обратно, и видно было, что она пребывает в каком-то загадочном недоумении. Наконец, когда взрыв веселья миновал, я сказал:
– Не обращай внимания, Грейс. Мы прекрасно понимаем, что ты чувствовала и почему пожалела беднягу. Продолжай, прошу тебя.
– Ну так вот, – сказала Грейс, – как я уже говорила, я все же отправилась туда после того, как получила в подарок нефритовое колечко. На этот раз мистер Мотт был не один, с ним был какой-то весьма странный китаец, и я заметила, что я ему тоже очень понравилась, однако я не обращала внимания ни на того, ни на другого и, покончив с обедом, приготовилась уходить. Когда я расплачивалась по счету, мистер Мотт подошел ко мне и спросил, не буду ли я возражать, если он представит меня своему другу, и прежде чем я успела сказать «нет», он представил мне своего приятеля. Так я познакомилась с Ки Линем.
Это был высокий человек с желтоватой кожей, хорошо сложенный, к тому же прекрасно одетый. Он склонился к моей руке... короче, просто обворожил меня своими манерами. Я тогда сразу же ушла из ресторана, но в следующий раз, когда я там появилась, мистер Мотт не упустил случая заговорить со мной. Он сообщил мне, что Ки Линь – человек очень богатый и что я произвела на него очень хорошее впечатление. Еще он добавил, что если у меня когда-либо возникнут финансовые затруднения, то Ки Линь, несомненно, с радостью мне поможет.
К этому времени мне уже удалось преодолеть неприязнь к мистеру Мотту, и я со смехом ответила ему:
– Я полагаю, мистер Мотт, ваш друг захочет при этом, чтобы его вложения не пропали даром и принесли ему хоть какие-то дивиденды. Вы ведь это имеете в виду, мой друг?
– Нет такого мужчины, который не был бы заинтересован в получении прибыли или наслаждения, – веско сказал мистер Мотт. – Тем не менее, моя дорогая, я думаю, что вам следует отнестись к моим словам с подобающей серьезностью.
Я весело рассмеялась ему в лицо, выбежала из ресторана и тут же выкинула все это из головы.
А потом... Потом была вечеринка у Бетти Мор, и я...
– Неужели? – воскликнула Анна. – Теперь я знаю! Я знаю, почему ты...
– Помолчи, Анна, дорогая! – сказал я, закрывая ладонью ее рот. – Ты же не хочешь испортить историю Грейс? Она ведь тебе не мешала.
Анна замолчала, и Грейс продолжила:
– Потом была вечеринка у Бетти Мор. Конечно, я тоже была приглашена, но мне нечего было надеть. Я увидела роскошное платье в витрине одного из магазинов в центре. Я была просто без ума от этого платья, но цена, увы, была мне явно не по карману. Несколько раз я вспоминала слова, сказанные мистером Моттом, но решительно их отвергала... пока в конечном счете все же не решила пойти проверить, что из этого получится... во всяком случае, хотя бы узнать, что он попросит взамен. И это было началом конца.
Однажды после школы я отправилась в ресторанчик и, поскольку там никого больше не было, обратилась к китайцу, сказав, что хотела бы поговорить с ним о мистере Лине. Он сразу же расплылся в улыбке и, приоткрыв дверь за прилавком, пригласил меня в маленькую комнатку.
Я вошла, как вы можете себе представить, вся трясясь от страха, а он послал одного из своих людей принести бутылку вина и, предложив мне бокал, спросил, чем может быть полезен.
Я ужасно нервничала, но, сосредоточившись мыслями на платье и думая о том, какой фурор я в нем произведу, решительным тоном сказала:
– Сколько мне заплатит мистер Линь, если я... если я пойду с ним?
– Не знаю, – откровенно признался мистер Мотт. – Об этом нужно спросить у него. Хотите, чтобы я узнал?
– Но, – сказала я, – он, видимо, захочет что-то сделать со мной? То, что мальчики делают с девочками? Ну, вы знаете, что я имею в виду.
– Кажется, знаю, – сказал мистер Мотт. – Но и вы должны понимать, на что идете, если просите у него денег. Единственное, в чем я могу вас уверить, так это в том, что ничего страшного с вами не случится.
– Но у меня может быть ребенок, – сказала я. – Ведь такое может случиться? Ведь может?
– Нет-нет, – сказал он. – С вами ничего подобного не случится. Уж мистер Линь об этом позаботится. Если вы хотите, я встречусь с ним сегодня и спрошу у него насчет вас, а завтра дам вам знать. Если только вы это серьезно.
– Серьезно, – сказала я. – Я хочу, чтобы вы с ним поговорили. Прошу вас! – И я поднялась, чтобы уйти.
К моему удивлению, мистер Мотт начал было приближаться ко мне, а когда я отпрянула, он остановился и улыбнулся.
– Я не сделаю вам ничего плохого, – сказал он, продолжая улыбаться.
– Но мы об этом не договаривались, – сказала я. – Я спрашивала у вас про мистера Линя.
– Да, но организатору ведь тоже полагается маленькая компенсация за труды, – сказал он. – Я не сделаю вам ничего такого, о чем вы подумали. Уверяю вас, эту комнату вы покинете столь же неви... в том же состоянии, в каком вошли сюда. Но, прежде чем я поговорю с мистером Линем, мне необходимо убедиться в некоторых фактах... касающихся вас. А это ни в коей мере не повредит вам.
– Что это за факты? – спросила я испуганно. – Скажите, и я вам отвечу. Какие факты?
– Мистера Линя не интересуют сорванные цветы, – просто сказал он. – Вы должны понимать, что лично у меня на этот счет нет никаких претензий, но, что касается мистера Линя, я должен точно знать, невинны вы или нет. Если невинны, то я встречусь с мистером Линем. Если нет, выкиньте все это из головы, поскольку мистера Линя вы не заинтересуете.
– Вы хотите выяснить, девственница ли я? – спросила я, не вполне понимая, чего он хочет.
– Да, – ответил он. – Именно.
– Я девственница, – сказала я ему. – Я еще никогда ни с кем не была. Могу вас в этом уверить.
Он протестующе поднял руки и прислонился к стене.
– Я должен это сам увидеть.
– Должны увидеть? – повторила я, как дурочка. – Вы должны... увидеть... осмотреть меня там?
– Да, – сказал он. – Если вы стесняетесь, я притушу огни.
– Нет-нет, – сказала я, испугавшись, что сейчас комната погрузится в темноту. – Только не это! – Я была уверена, что, как только свет погаснет, он изнасилует меня.
– Ну что ж, – сказал он, – тогда ложитесь вот на этот стол, – и он указал на столик в углу.
– Но вы можете сделать со мной что-нибудь, – сказала я, нервничая.
– Я ничего вам не сделаю, – ответил он, и я, превозмогая страх, позволила ему помочь мне забраться на столик, где он мягко уложил меня на спину. Я почувствовала, как он задрал на мне платье и широко развел мои ноги в стороны.
– Ой-ой! Нет! – сказала я и, вытянув перед собой руку, постаралась оттолкнуть его.
– Хорошо, – холодно сказал он. – Но если я этого не сделаю, то к мистеру Линю я не пойду.
Перед моими глазами вновь, как живое, возникло платье с витрины, и потому я покорно вытянула руки вдоль тела, и мистер Мотт возобновил свой осмотр. Можете себе представить, что я чувствовала! Платье на мне было задрано до самой талии, трусики спущены до колен, и легкий сквозняк, гулявший по комнате, ласкал мои обнаженные гениталии, вызывая у меня дрожь. Почувствовав, как его пальцы раздвигают губки у входа во влагалище, я закрыла лицо руками, но... К моему немалому удивлению, я испытывала восхитительное чувство, когда он стал прикасаться к самым чувствительным моим местам, отчего словно ток пробегал по всему телу.
Спрашивая себя, откуда могло взяться подобное чувство, я подняла голову и увидела, что мистер Мотт расположился между моих ног и целует меня в сокровенные места, а его горячий, жесткий и в то же время нежный язык щекочет мои штучки.
Ах, какое сладостное, необыкновенное чувство охватило меня! Какое наслаждение я получала от прикосновений его языка, этого маленького дарителя наслаждений! Я ерзала по столу, стонала, хватала ртом воздух и, наконец, кончила, а этот желтолицый негодник собирал губами вытекавшую из меня влагу и глотал ее, что, видимо, доставляло ему огромное наслаждение.
Мистеру Мотту одного раза показалось недостаточно, и он повторил это со мной еще раз, и еще, пока не довел меня до полуобморочного состояния, и только после этого помог мне слезть со стола, поскольку я испытывала такую слабость во всем теле, что сама бы этого сделать не смогла и упала на пол, если бы он не поддержал меня. Он подождал, пока я приведу себя в порядок, и вышел из комнаты. Несколько минут я сидела, собираясь с силами и разглаживая на себе платье, а затем осторожно приоткрыла дверь и глянула в щелку.
Он ждал меня за дверью; поманив меня пальцем, он прошептал, что удовлетворен моим состоянием, и попросил меня прийти на следующий день.
Я с трудом спустилась по лестнице и, придя домой, сразу прошла к себе и забылась глубоким сном без сновидений. Я проснулась под утро, и больше мне заснуть не удалось – мне не давала покоя мысль о том, что со мной проделал этот китаец, и мысль эта была такой сильной, что я... что я, предаваясь этим воспоминаниям, стала в том месте вся влажная.
Весь этот день меня снедало любопытство, и я задавала себе вопрос: что же ответит мистер Линь? Поэтому сразу же после школы я поспешила в ресторан, но, увидев, что там собралось много посторонних людей, поспешно скрылась в комнатке за прилавком и закрыла за собой дверь.
Через несколько минут вошел мистер Мотт. Его лицо, как всегда, было непроницаемым. И вот что он сказал мне:
– Мистер Линь просил меня уведомить вас, что принимает ваше любезное предложение и заплатит вам за ваши услуги сто долларов. А меня он попросил вручить вам аванс, – тут он пошарил у себя в кармане и вытащил конверт, – двадцать пять долларов, – с этими словами он передал мне конверт.
Сто долларов! Для меня это звучало получше любой музыки. А двадцать пять уже лежало у меня в кармане! Я разорвала конверт, чтобы убедиться в том, что все без обмана, и обнаружила внутри две десятки и пятерку. Платье стоило семьдесят пять долларов, и эти двадцать пять я могла внести в качестве первого взноса. Это и в самом деле была удача!
Все эти мысли быстро проносились у меня в голове, но вдруг я почувствовала, что мистер Мотт мягко подталкивает меня к столу. На этот раз в мои намерения не входило противиться ему. Преодолев последние сомнения, я позволила ему стянуть с меня трусики и прильнуть губами к моему лобку.
Это сладкое прикосновение было для меня таким неожиданным, что я почти сразу же выпустила ему в рот доказательство искренности моих чувств. После чего я отдалась во власть настоящего наслаждения. Вы, несомненно, можете счесть меня маленькой дурочкой – в особенности с учетом моего возраста, – коль скоро язык этого желтокожего оказывал на меня такое действие. Но буду с вами откровенной – я действительно испытывала неимоверное наслаждение.
В тот раз я кончила не меньше пяти раз, прежде чем он удовлетворился. После этого он сказал мне, что все устроил: мое свидание произойдет в ближайшую субботу, то есть через два дня, и что он сам проводит меня к мистеру Линю.
– Разве он не придет сюда сам? – спросила я.
– Нет, – ответил он. – У него замечательный дом в южной части города. Вам у него понравится. Придумайте какой-нибудь предлог для домашних и будьте здесь ровно в одиннадцать часов утра в эту субботу.
Я обещала прийти вовремя и, оказавшись за дверьми ресторана, тут же поспешила в магазин и сделала взнос за платье. Но я внесла не все двадцать пять долларов, а только десять, поскольку остальные хотела потратить на красивое нижнее белье, чулочки и туфельки, чтобы в субботу выглядеть наилучшим образом.
Купив все необходимое, я, как ты, наверное, Анна, помнишь, зашла к тебе и оставила пакет с вещами у тебя в доме, сказав, что в субботу я должна быть в одном месте и забегу за ними в тот же день утром.
Настало субботнее утро; я встала довольно рано и не мешкая поспешила к тебе, сказав своим домашним, что у нас запланирован на сегодня небольшой пикник за городом. А ты, соня, – эти слова были обращены к Анне, – спала без задних ног. Я взяла пакет, зашла в ванную, надела на себя все свои обновки, а старые вещи, аккуратно запаковав, оставила под ванной.
После этого я поспешила в ресторан и, несмотря на то что было еще рано, обнаружила, что мистер Мотт уже ждет меня. Он шепнул мне, чтобы я спустилась вниз и ждала его за углом, что я и сделала.
Я вышла на улицу и, завернув за угол, оказалась в довольно пустынном месте – там и сейчас не так уж много людей. Не прошло и минуты, как к тротуару подъехала машина, в которой я, к своему удивлению, увидела мистера Мотта. Он пригласил меня в машину; я, оглядевшись, не видит ли меня кто, залезла в салон, и водитель тут же тронулся с места.
Ехали мы довольно долго, а когда остановились, я поняла, что мы находимся в китайском квартале, и прямо перед нами была китайская прачечная. Неужели почтенный мистер Линь был владельцем прачечной?
Но времени на раздумья у меня не было, поскольку мистер Мотт поторапливал меня – я вышла из машины и сразу оказалась в помещении. Мы не останавливаясь прошли в заднюю комнату, чтобы никто нас не мог увидеть. Там находился какой-то человек, китаец, который, увидев мистера Мотта, встал со своего места и поклонился, не выказав при этом ни малейшего удивления по поводу нашего внезапного появления.
Мистер Мотт сказал что-то по-китайски, человек (судя по всему, нас ожидавший) тут же выдвинул из стены шкаф, и, к моему удивлению, я увидела проход, куда меня и пригласил мистер Мотт.
Минуту я колебалась, напуганная темнотой, царившей там, но потом решила, что зашла уже слишком далеко и, последовав за мистером Моттом, оказалась в темном коридоре. Пройдя несколько ярдов, мы оказались перед железной дверью, которую мистер Мотт открыл ключом, после чего мы оказались, как я тогда подумала, в соседнем доме. Еще несколько шагов – и мы вышли в длинный коридор, где нас встретила молоденькая китаянка – явно служанка, поджидавшая нас. Она улыбнулась мне, поклонилась, а мистер Мотт, вручив меня попечению девушки, внезапно удалился, оставив меня с нею в тихом коридоре.
– Идемте, – сказала китаянка на чистейшем английском. – Следуйте, пожалуйста, за мной. Я служанка мистера Линя; я проведу вас в комнату, где вы сможете привести себя в порядок в ожидании моего хозяина.
Я была немного напугана быстротой всего происходящего, но последовала за девушкой наверх по длинной винтовой лестнице, а потом оказалась в комнате, где имелись все необходимые принадлежности женского туалета. Девушка вышла из комнаты, оставив меня одну. Ее мягкие тапочки беззвучно ступали по толстому ковру.
Я поглядела на себя в изящное зеркало, поправила локоны на лбу, затем напудрилась и стала с тревогой ждать возвращения служанки. Она появилась через несколько минут и все с той же улыбкой пригласила меня следовать за ней. Мы спустились вниз и подошли к двери в другую комнату. Она шепнула мне, что сейчас я окажусь в обществе мистера Линя, затем открыла дверь и сделала жест рукой, приглашая войти.
Поток света, ударивший в открытый дверной проем, сначала испугал меня, но когда мои глаза привыкли к новой обстановке, я увидела, что нахожусь в роскошно обставленной комнате, похожей на библиотеку. В большом кресле передо мной сидел Ки Линь. На нем была одежда, которая мне показалась национальным китайским одеянием – длиннополое кимоно и маленькая шапочка с пуговичкой на вершине. Он сидел неподвижно, но его раскосые глаза ощупывали меня всю с ног до головы.
– Можешь идти, Санти, – сказал он служанке. – Я позвоню, если ты мне понадобишься. – Китаянка низко поклонилась и вышла из комнаты.
Минуту-другую он разглядывал меня, не произнося ни слова, затем, поднявшись на ноги, низко мне поклонился и сказал:
– Я рад, дорогая мисс, снова встретиться с вами при столь благоприятных, как говорит наш дорогой друг мистер Мотт, для меня обстоятельствах. Я полагаю, что сведения, которые передал мне мистер Мотт, верны и точны и что, придя сюда, вы решили воспользоваться той малой помощью, которую я могу вам оказать, и в обмен на это предложить себя для моих услад. Я верно говорю, моя дорогая? – его глаза блестели, и я не сомневаюсь, что блестели они от похоти и чувственности.
– Да, конечно, мистер Линь, – несколько нервно, должна признаться, ответила я. – Я сказала мистеру Мотту, что я... что я буду любезна с вами так, как вы этого хотите... и он дал мне двадцать пять долларов и сказал, что...
– Что я дам вам еще семьдесят пять, – закончил мистер Линь, видя, что я краснею от смущения. – Да, он вас не обманул, моя дорогая. А теперь, когда вы здесь, я расскажу вам о том развлечении или, если хотите, удовольствии, которое я устроил специально для вас.
– Удовольствии? – переспросила я, даже не представляя, что он имеет в виду. – Об удовольствии для меня? Наверное, мистер Линь, я немного глупа, поскольку я думала, что пришла сюда для вашего удовольствия...
Он улыбнулся в ответ на мои слова и, приблизившись ко мне, пригласил сесть на низенький диванчик, стоявший у стены, а затем продолжил:
– Девушка вроде вас, моя дорогая, стоит значительно больше того, что я по моим скромным возможностям могу дать, но я обставил удовольствие – наше обоюдное удовольствие, мисс – на особый, китайский манер и не сомневаюсь, что оно ни в коей мере не покажется вам обидным. Вы ведь, наверно, еще не обедали? Поэтому я организовал маленький обед, на который придут несколько моих друзей. Однако они не будут иметь ни малейшего отношения к тому маленькому делу, о котором знаем только мы с вами, – тут он многозначительно посмотрел на меня, отчего я покраснела до корней волос и в смущении отвела глаза. – Можете не сомневаться, моя дорогая Грейс, среди этих гостей не будет ни одного, кто стал бы претендовать на ваше внимание и, уж конечно, на ваши услуги.
Закончив говорить, он вернулся на свое место и дернул шнурок звонка. Уже знакомая мне китаянка бесшумно вошла в комнату. Ли сказал, что хочет, чтобы я оделась по-китайски, и вручил меня заботам девушки, которая снова провела меня в комнату, из которой я ушла несколько минут назад.
Когда мы оказались в комнате, китаянка закрыла дверь, подошла к шкафу, открыла дверцы и извлекла на свет божий китайские наряды, великолепные по цвету и фасону. Она сказала, что я могу выбрать и надеть то, что мне понравится.
Я вскрикнула от удивления и, перебрав все, выбрала одежду, украшенную изящным шитьем. Китаянка положила выбранное мной на кровать, потом выдвинула один из ящиков огромного комода, и моим глазам предстал великолепный набор шелкового, словно сотканного из воздуха, нижнего белья. Здесь же было и множество чулок из паутинки – шелка тончайшей выделки.
Из этого богатства я тоже выбрала кое-какие вещи, затем с помощью китаянки разделась донага и облачилась во все новое. В завершение она вытащила пару крохотных блестящих туфелек и надела их мне на ноги, потом накинула мне на волосы очень изящное, усеянное блестками украшение, после чего подвела меня к зеркалу, чтобы я оценила результаты ее трудов.
Я издала крик удивления, поскольку внешность моя совершенно изменилась. Как только с переодеванием было покончено, она снова отвела меня в комнату к Ки Линю.
Он прохаживался по комнате; увидев меня, облаченную в китайские одежды, он одобрительно хмыкнул и взмахом руки отпустил служанку. Затем он ударил в находившийся в комнате гонг, прислушался и предложил мне руку. Мы вышли через другую дверь, которую я не заметила прежде, и прошествовали по коридору в большую столовую, в центре которой находился низкий стол, украшенный цветами. У стены стояли безмолвные слуги-китайцы.
К моему удивлению, стульев здесь не было, и их заменяли огромные подушки. Все присутствующие были одеты на китайский манер, а на груди у некоторых из них красовались ордена и медали. Я обратила внимание, что, кроме меня, здесь не было ни одной девушки. Мистер Линь подвел меня к столу и усадил на подушку рядом с собой. Остальные тоже сели, и слуги начали выставлять перед нами разнообразные блюда, каких я никогда прежде не видела и, уж конечно, не пробовала.
Я, естественно, проголодалась и сразу набросилась на еду; заметив, что все пьют что-то из маленьких чашечек, я спросила у мистера Линя, что это такое.
– Это, – сказал он, пригубливая из чашки, – разновидность вина, которое делают только в Китае. Это очень хорошее вино, можете не сомневаться. Попробуйте, я уверен, вам понравится.
– Но я не пью, – сказала я, – и никогда не пила. Если я выпью, меня может начать тошнить. Лучше я, пожалуй...
– Я так хочу, – просто сказал он, – и уверен, моя дорогая, что вы не собираетесь начать с того, чтобы воспротивиться моим желаниям. – С этими словами он передал мне одну из чашек.
Я пригубила вино из чашки, и оно растеклось по моим жилам, жгучее, как огонь; однако, убедившись, что все его пьют, причем в больших количествах, я подумала, что оно не причинит мне никакого вреда, и решила допить чашку, что и сделала.
Я думаю, что нет нужды описывать вам всякие яства, бывшие на столе, потому сразу перейду к описанию того, что случилось после обеда, – это может быть для вас интересно.
Как только трапеза завершилась – а продолжалась она не менее двух часов, – Ки Линь провел меня из столовой в комнату рядом, такую же большую, как и столовая, где вровень с полом был устроен бассейн.
Он подвел меня к мягкой широкой тахте и, усадив рядом с собой, ударил в огромный гонг, висевший над тахтой. Сразу же вошло несколько музыкантов. Они расположились за декоративными кустами в дальнем конце комнаты и начали играть на струнных инструментах какую-то очень приятную мелодию.
Я позволила мистеру Линю мягко уложить меня на тахту, после чего он обнял меня за плечи и притянул к себе. Я почувствовала, как он расстегивает на мне кимоно, под которым у меня ничего не было, кроме прозрачных коротких трусиков и чулок, которые я сама же для себя и выбрала. Мне ничего не оставалось, как позволить ему ощупывать мое обнаженное тело.
Молоденькая девушка, тело которой, а точнее сказать – лобок, прикрывал только маленький кусочек материи, оставляя обнаженными хорошо сформированные груди, подала нам на подносе две небольшие чашечки с напитком, совершенно не похожим на тот, что я пила раньше, потому что, когда я выпила его, мысли у меня стали мешаться и я словно погрузилась в странный сон, в котором главную роль исполнял Ки Линь.
Словно во сне я увидела, как в комнату вошли танцоры – юноши и девушки. Пройдясь в танце по комнате, молодые люди схватили девушек, уложили их на пол и тут же овладели ими, и их победные дикие выкрики, казалось, пробуждают во мне безумное желание последовать их примеру.
К этому времени Ки Линь полностью распахнул на мне кимоно, и теперь его руки были заняты моими гениталиями. Две молодые девушки подошли к тахте и принялись снимать с Ки Линя его одежды, обнажив его огромных размеров торчащий член. Потом они взяли мою расслабленную руку и поместили ее на гигантский ствол его орудия.
Ах, что это был за член! Я никогда не видела ничего подобного и, уж конечно, никогда не ощущала и даже не представляла себе в самых безумных мечтах инструмента таких размеров. Поглаживая его рукой, я думала о том, что этого более чем достаточно, чтобы разорвать меня на две части. И все же я совсем не боялась его, и когда одна из девушек нагнулась и поцеловала его, а потом обмотала какой-то лентой с маленькими шишечками на ней, я даже не догадалась об их назначении.
Наконец мистер Линь забрался на меня, и когда его огромный орган прикоснулся к моему обнаженному животу, украшавшие ленту шишечки больно кольнули меня; я вскрикнула от испуга и постаралась высвободиться, но Ки Линь еще сильнее прижал меня к тахте, а две девушки нацелили головку его фаллоса в мое отверстие, и он начал вдавливаться в меня, растягивая мои половые губы.
Растяжение, вызванное таким неестественным давлением, причиняло мне немалую боль, и я рванулась в сторону в попытке избежать этого, но почувствовала, как чья-то рука нырнула под мои голые ягодицы и на мои обнаженные гениталии полилась какая-то жгучая жидкость, причиняя мне резкую боль. Чтобы избавиться от этой разъедающей все тело боли, я резко рванулась вверх. В этот момент китаец надавил изо всей силы, его огромный член буквально разодрал меня на две части, вклиниваясь в мою маленькую девственную щель, а маленькие шишечки на ленте еще шире раскрывали ее. Издав громкий крик от дикой боли, раздиравшей все мое тело, я без сознания распласталась на тахте.
Не знаю, сколько времени я оставалась без сознания, но, придя в себя, обнаружила, что этот словно изготовленный из металла твердый безжалостный инструмент по-прежнему находится внутри меня, а мистер Линь совершает сильные, глубокие толчки, погружаясь в меня до основания. Вдруг я почувствовала, как он на мгновение замер, и в следующую секунду в меня хлынули струи его семени. И тут же я снова впала в забытье. Каждый раз, приходя в себя, я чувствовала, что нахожусь в состоянии какой-то прострации, которую у меня, вероятно, вызвало то самое зелье, что мне дали выпить, и что я по-прежнему нахожусь в объятиях жестокого ненасытного китайца.
Помнится, я, в очередной раз придя в себя, обнаружила, что лежу абсолютно голая, а все мои одежды разбросаны на полу. Мне показалось, что на мне какой-то другой человек, не мистер Линь, но так ли это было на самом деле, я не уверена, потому что, когда я окончательно пришла в себя, на мне были те самые одежды, которые дала девушка-служанка, и лежала я в задней комнате прачечной.
В моей сумочке оказался конверт, в котором я нашла обещанные семьдесят пять долларов и замечательный кулончик; такого я не встречала никогда прежде, и он теперь лежит спрятанный у меня дома. Такова, мои дорогие, история моего соблазнения. С тех пор Ки Линя я никогда больше не видела.
К этому времени мой член уже стоял в полной боевой готовности, и последние несколько минут Грейс ласкала и гладила его торчащую головку. Как только она закончила свою историю, я уложил ее на пол, улегся сверху, поместил свое орудие у соответствующего отверстия, которое, как и прежде, принимало меня с натяжкой, как перчатка – палец, и... Вот тут-то она и смогла по достоинству оценить преимущества подогретых чувств.
Анна с интересом наблюдала за этой сценой, а поскольку в этот момент появился Джозеф, она тоже не стала терять времени – обнажила его инструмент и, когда Джозеф лег на спину, тут же оседлала его, поглотив лоном его внушительных размеров орудие. И тут мы устроили что-то вроде веселых гонок, которые завершились блаженно-влажным финалом.
– Я полагаю, Грейс, – сказал я, когда Джозеф удалился за очередной порцией коктейля, – что в этот раз я насладился тобой в гораздо большей степени, чем в прошлый. Нет, что ни говорите, а чтобы хорошенько воспламенить чувства, нужно вначале непременно выслушать какую-нибудь будоражащую историю. А как тебе, Анна? Тебе сегодня понравилось с Джозефом?
– Могу только сказать, – ответила чувственная молодая дама, с гримаской протирая промежность, – что у нашего пылкого Джозефа в штанах настоящая дубина и он знает, как ею пользоваться! Боже мой, мне даже больно к себе прикоснуться!
– А скажите-ка, девушки, – сказал я более серьезным тоном, – почему в ваших рассказах отсутствуют чувственные сцены французской любви, или содомии, с вашим участием? Ведь я более чем уверен, что эти вещи вам знакомы, не так ли?
– Содомии? – повторила Грейс, с изумлением глядя на меня. – Что вы имеете в виду? И как это делается? Это что-то новенькое? Или что-то... – но, увидев, как мы оба прыснули от смеха, она замолчала, так и оставшись с открытым ртом.
– Как видишь, Анне кое-что об этом известно, – сказал я. – Но я вижу, милая Грейс, что в твоем образовании есть огромные пробелы, и уверен, что, почувствуй ты хоть раз сладость этого ощущения – присутствия стоячего члена в узком пространстве заднего прохода, ты бы никогда не согласилась на другой метод.
Гримаса отвращения на личиках обеих девушек ясно свидетельствовала о том, что ни одна из них еще не испытала наслаждений такого рода: Анна заткнула уши пальцами, а Грейс – та даже зажала мне своей маленькой ручкой рот, словно пытаясь остановить меня.
– Но вы непременно должны об этом знать, – сказал я. – Для вас это очень важно, и нравится вам это или нет, но я сделаю вам одно предложение.
Тут их природное любопытство взяло верх над благонравием и сомнениями, и они принялись с интересом слушать мои слова, которые я специально выговаривал ясно и четко, дабы дать им понять, что мои намерения серьезны:
– Если одна из вас, милые мои, или вы обе вдруг обнаружите в себе желание отдаться мне именно таким способом и позволите овладеть вами по моему усмотрению, то я готов проявить такую же щедрость, что и китаец в рассказе Грейс, иными словами – заплатить вам по сотне долларов.
– Никогда! – с чувством сказала Анна. – Вы никогда не убедите меня пойти на это! Да, я, конечно же, слышала о таком способе любви и даже знаю девушек, которые занимались этим, но что касается меня, то вам, мой дорогой мистер Андерсон, вряд ли когда-нибудь представится случай заплатить мне эти деньги.
– Но как, как, черт возьми, такое возможно? – сказала Грейс, и ее бровки выгнулись в изумлении. – Я просто не представляю, как такое может произойти. Каким образом мужчина может вставить эту свою штуку девушке сзади? Да ведь это просто убьет ее!
– Нет-нет, – сказала Анна, напуская на себя умный вид. – Не думаю, что девушка от этого умрет, в особенности если мужчина терпелив и не будет делать это силой. Но что касается меня, то я и слышать об этом не хочу, меня вполне устраивает обычный способ.
– Да у меня и в мыслях не было попробовать, – сказала Грейс, покраснев. – Я просто не могу себе этого представить – ведь я впервые об этом слышу. Вообще-то есть много чего, что мне неизвестно, так что мое желание разобраться – вполне естественно.
– Ну что ж, – сказал я, – мое предложение остается в силе, а поскольку вам обеим известно, как меня найти, и даже мой номер телефона у вас есть, вы можете в любое время известить меня о вашем желании; и если я буду свободен, я с удовольствием выполню свою часть соглашения. Но это, конечно, ни в коей мере не нарушает другие наши планы. А теперь, девушки, если вы готовы, мы отвезем вас домой.
Анна еще раз очень эмоционально высказалась по этому поводу, Грейс же не произнесла ни слова. Я позвал Джозефа и велел ему подавать машину. Мы довезли девушек до дому и, договорившись о следующем свидании, расстались с ними. Я чувствовал себя очень усталым, поэтому попросил Джозефа отвезти меня домой и сразу лег спать.