Алкоголь на меня действует, мягко говоря, странно. Я его принимал внутрь три раза в жизни. Первый раз это случилось на выпускном вечере в школе. Времена были странные, андроповские, и шла какая-то очередная кампания по борьбе за трезвость, возможно местного, уральского, а то и городского масштаба. Короче говоря, шампанского полагалось наливать всем, а водку приносили подпольно в плоских бутылочках по карманам, и в этом был особый шик. Я по торжественному случаю решил попробовать глотнуть малость. Начал грамотно, с малых оборотов - два бокала шампанского, и мне уже стало хорошо, то есть настолько хорошо, что все девчонки, которых в обычные дни я не слишком-то и жаловал, показались вдруг топ-моделями, больше того, я начал видеть их тела сквозь платья. Это не художественный образ, это было действительно так, хотите верьте, хотите нет. Семнадцать лет - сперма рвется на волю, как шампанское, и кровь кипит, пронизанная пузырьками. Я возбудился сверх всякой меры, но сдерживающие центры еще работали, и от большого юношеского ума я решил, дабы успокоиться, дабы усмирить плоть, накатить вместе с ребятами еще и водочки. Ну, и накатил, граммчиков двести пятьдесят - триста.
Эффект превзошел все ожидания. Тормоза отказали полностью, и я начал приставать к девчонкам конкретно. Ну, сами посудите, ведь для меня они все были голые. Удивительно то, что я не проявлял грубости. Я ни одну из них не изнасиловал. Я их очаровывал, убеждал, убалтывал, я добивался того, что они сами кидались мне на шею, я уводил их всех по очереди в какие-то пустующие классы, в спортивный зал на маты, в лаборатории, на диван в учительскую, в кусты на заднем дворе, в цветник на большой клумбе перед школойs Они сами снимали трусики и отдавались мне с восторгом, но и я тоже получал массу удовольствия, было незабываемо, ярко, сладко, восхитительноs Пока не возник откуда-то разъяренный бородатый мужик в сопровождении милиционера - чей-то папаша. И дальше я очень плохо помню.
Утро, тяжелая голова, милиция, врачи, родителиs
Ребята потом рассказали, что перетрахал я двенадцать девчонок из восемнадцати возможных. Самое удивительное, что ни одна из них не забеременела - Господь хранил, хоть я в него и не верил, а большого скандала удалось избежать лишь потому, что через три дня после выпускного мы уезжали из Челябинска в Москву. Папаня военный. Его часто с места на место перебрасывали. Ну а я поступил в Москве в Высшую школу КГБ, и началась новая жизнь.
Второй случай был через три года в Воркуте. Друзья уговорили, и я, что называется, "на слабо" выпил бутылку пива. И вроде ничего, даже понравилось. Выпил еще одну и ещеs Ребята видят: все нормально, и разрешили мне одному выйти вроде как в туалет. Но я пошел в магазин. Купил бутылку водки. (Воркута! Восемьдесят седьмой год! Где достал?! Фантастикаs) Бутылка была выпита тут же, из горла. Мозги мгновенно съехали набекрень, и я отправился в город искать приключений.
Кто ищет, тот всегда найдет. На центральной улице - дело было ближе к полуночи, трое расхлябанных переростков приставали к девушке. Зря они это делали. Судьба тех ребят до сих пор неизвестна мне. Контора по сей день тщательно скрывает результаты давнишнего инцидента. Лишь однажды Владимир Геннадиевич проговорился, что одного из тех придурков нашли на крыше трехэтажного дома, другого в канализационном стоке, под решеткой, а третьего не нашли вовсе. Может быть, это легенда, но кое-что я знаю наверняка: именно после случая в Воркуте Контора всерьез заинтересовалась мною, и в итоге я был переведен совсем в другое управление, где и познакомился с Циркачом, Филом, Шкипером и Пиндриком.
Но главное не это. Девушку, избавленную от уличных шалопаев, звали Машей, а теперь я зову ее Шуня или Шушуня, то есть она прямо тогда и стала моей женой.
Но был еще третий случай. Нет, не на полигоне. Я отказался проводить эксперименты с алкоголем, как ни уговаривали меня спецы из нашей Конторы. Больше скажу, я им пригрозил: если втихаря вольют или вколют мне алкоголь, уволюсь или застрелюсь и больше никогда не стану на них работать. Подействовало, ведь у меня и без алкоголя параметры были - дай Боже! Раз в двести лет такие встречаются.
Короче, никому не полагалось знать, что со мной будет, если я много выпью. Но однажды, это было в Чечне, под Бамутом. Наши по самое не хочу увязли в горной котловине, накрытые перекрестным огнем, прятались по щелям, и никто не решался пойти в атаку. Тогда я сказал Филу:
- Сколько у тебя есть спирту? Дай мне.
- Зачем? - спросил Фил спокойно, ни о чем таком не подозревая. Четыреста граммов осталось.
- Давай сюда, - распорядился я. - Настало время употребить эту жидкость по прямому назначению.
Фил опять же ни о чем плохом не подумал, приказ командира выполнил и протянул мне фляжку.
А я решительно свинтил пробку и за каких-нибудь пять секунд влил себе в горло всю эту дозу.
Фил не успел ничего сделать, а может, и не собирался. Я потом спрашивал его, но он не сумел внятно ответить, какие именно чувства владели им в ту минуту.
Короче, так. Дальше жизнь кончилась, и началось чистое кино.
Может, видели. Был такой американский фильм о солдатах во Вьетнаме, на которых испытывали новый препарат. Название не помню, конечно, но в послесловии говорилось, что все это не придумали, а взяли из жизни. Короче, это был "озверин". Как у кота Леопольда: человек превращался в машину с одной единственной функцией - убивать. История закончилась плохо: американские солдаты поубивали друг друга, буквально разорвав на части. У нас был не столь печальный конец. Но все жеs
Я поднял своих и пошел в атаку. Я проламывал стены и руками переворачивал автомобили. Или это только мерещилось мне? Но ребята бежали за мной, и ни одного из нас ни коснулась ни одна пуля. Как это могло быть при перекрестном огне среди бела дня? За нашей пятеркой поднялся взвод спецназа ВДВ, в считанные минуты мы захватили высоту и пошли дальше.
И тут по радио пришел приказ: идти назад. Похоже, генералы вовсе и не собирались брать Бамут. А мы и не понялиs Оказывается, полевой командир, назовем его условно Рулон Обоев, буквально накануне подписал какое-то соглашение с нашим командованием о прекращении огня.
Было лето девяносто шестого.
А я плевать хотел на это соглашение, мы раздолбали передовой отряд Рулона Обоева и пошли еще дальше. Ни одна пуля не коснулась ни одного солдата в моей команде. И я уже знал, что пройду так хоть до Грозного, хоть до Стамбула! И мы пришьем Яндарбиева, Масхадова, Басаева, Радуева - да кого угодно, и я стану наместником России в Чечне.
Но тут появились наши вертолеты и дали ракетный удар. Как всегда, по своим. Наступление захлебнулось. Я мгновенно протрезвел и приказал всем залечь. У нас было только трое раненых, все - осколками ракет "воздух-земля".
А еще у нас было пятеро уволенных из рядов Красной армии, то есть вся моя пятерка.
О том, как мы жили после официального разрыва отношений с Конторой, я расскажу как-нибудь в другой раз. Я ведь не об этом сейчас.
А вот алкоголя ни в каком виде я больше ни разу в рот не брал.
Так что на предложение Аристарха Николаевича мне оставалось только грустно ухмыльнуться. Да и ребята мои были при исполнении, поэтому тоже отрицательно помотали головами. Павленко, пожав плечами, налил себе до краев классический стакан на полпинты и с наслаждением вылакал добрую половину.
- Зря, мужики, зря. Ну, ладно. А теперь давайте поговорим.
Интересно, о чем?
После того как мы сначала захватили его, а потом спасли от похищения, после того, как наш штурм почти потерял всякий смысл (ведь никаких условий князя Мышкина комсомолец Павленко выполнять не собирался), и, значит, получалась обычная дурацкая месть в худших гангстерских традициях: вы нашего Лазаря и нашего Ёжика - а мы ваш дворец и все, что в нем шевелится! - так вот, после такого массового разгрома и такого тотального облома поговорить было в самый раз. Хоть кто-то же должен нам объяснить, наконец, происходящее! Тем более, раз время появилось. А не поняв, пусть в самом общем виде, расстановку сил, мы не способны были увидеть даже пути отхода - мало знать схему укреплений павленковской дачи, ведь чисто теоретически за каждым деревом мог притаиться очередной Ахман со взрывчаткойs То есть нет, Ахманом же звали того авторитета, а не исполнителя, но я вдруг понял, что имя всплыло не случайно: влетевший в окно диверсант был не просто человеком Ахмана, он был даже внешне похож на него, как сын на отца.
Ну, ладно, послушаем нашего нового друга Аристарха Николаевича.
- Присядьте, ребята. Прикройте дверь. Стрельбы, я думаю, больше не будет. - Он пощелкал какой-то кнопочкой. - Ну вот, магнитный замок уже не работает после всей этой ерунды, но камера над входом в приемную чудом уцелела. Разверните монитор к себе и успокойтесь. Давайте действительно поговорим. Поскольку вас нанял Мышкин, я могу себе представить, кем изобразили меня. Главный враг рыночной экономики в России. Лучший друг Зюганова-Анпилова и всех прочих коммунистов-мракобесов. Дескать, я всю сознательную жизнь вставляю палки в колеса свободной торговле любыми мыслимыми способами, а поскольку мыслимые способы эффекта не дали, я, наконец, и перешел к немыслимым, то есть, попросту говоря, начал физически устранять конкурентов в борьбе за власть. Так вам рассказывали?
"Совсем не так", - подумал я.
Но ответил Циркач, обидевшийся, наверно, за благородных разбойников из фирмы Аникеева-Мышкина, на которую, в отличие от нас, он работал не два дня, а целых два месяца и на этом даже потерял в гонораре.
- Насчет того, что вы злодей - все точно, был такой разговор. А насчет политики - это не по нашей части. Мы поняли проще: вы - обычные рэкетиры, точнее, не обычные, а хорошо организованные, имеющие своих людей во всех ведомствах и спецслужбах. А сейчас вы крепко подставились и настало время вас додавить. Я так понял, что предполагалось слияние капиталов "Феникса" и нашего центра "Сфера" с постепенным уменьшением роли "Феникса". До нуля. Вот, примерно как.
- Красиво, - согласился Павленко. - Значит, Иван и Леша хотели меня додавить. Совсем, видать, поглупели на старости лет. Головокружение от успехов. Я, конечно, понимаю, что Ваня с его широтою мышления мечтал вобрать внутрь своей "сферы" не то что всю Россию, а и весь земной шар съел бы и не подавился. Но у нас тоже название не случайное - легенда о птице Фениксе древнее чингисхановских и наполеоновских амбиций. Фениксов всевозможных по миру - как собак нерезаных, только далеко не все помнят, что эта пташка из пепла возрождается. А мы как раз из такой породы. Такая уж у нас работа. Знаете, сколько раз нас гасили, душили, сводили на ноль или, как вы говорите, додавливали? Я уж со счету сбился.
Павленко сделал паузу, глотнул еще пива и грустно вздохнул, прежде чем приступил к продолжению рассказа.
- Первая попытка состоялась еще при Горбачеве, когда мы сумели взять под контроль значительную часть самого начального этапа отмывки криминальных денег через тогдашние кооперативы и направили эти средства на поддержку всех антикоммунистических организаций и движений. Нас очень серьезно утюжила тогдашняя гэбуха, еще не развалившаяся на шесть нелепых кусков. Но, ничего, мы выжили. Точнее воскресли. Даже стали консультативным советом при президенте России. Господи, сколько их было, этих советов и комиссий! Потом, после отставки Гайдара, дорогой наш Виктор Степанович, делавший вид, что ничего не делает, в действительности очень лихо сворачивал реформы. Мы опять помешали и были грубо ликвидированы. Пришлось забыть о политике и возродиться исключительно в сфере бизнеса. Удалось. Поэтому и октябрь девяносто третьего мы пережили без потерь, в новом парламенте у нас даже появилось свое лобби, то есть мы все-таки начали осторожненько так возвращаться в политику. А весной девяносто четвертого началась настоящая экономическая война - против нас, закончившаяся очередной их победой к концу осени: вместо нормальной инфляции и девальвации - черный вторник; вместо реформирования банковской системы чеченские авизо; вместо цивилизованных переговоров с сепаратистом Дудаевым - танки и бомбежки. Казалось, что война, начавшаяся в том декабре, поставила крест на всех надеждах. Вступление России во Всемирную торговую организацию, которое мы тщательно готовили, становилось окончательно нереальным. А жаль. Но мы опять возродились. Теперь уже в полулегальном виде, других возможностей они нам не оставили.
На рубеже девяносто четвертого - девяносто пятого годов власть в России окончательно перестала дружить с законом. Это мигом почувствовали бандиты всех мастей, и стремительно укрупнившиеся преступные группировки реально установили свой контроль над всеми отраслями экономики. Вопросы о предоставлении миллиардных кредитов, вопросы об экспорте нефти и оружия, леса и золота, вопросы о западных инвестициях, о процентах по внешнему долгу решались теперь гораздо быстрее и легче на воровских сходняках, чем на заседаниях Госдумы или правительства. Иной пахан зоны сделался поважнее министра или лидера парламентской фракции. Я не шучу. Так было, да и сегодня не многое изменилось. В девяносто пятом, собственно, и возникла "Корпорация Феникс", зарегистрированная официально под многими другими именами в разных городах не только этой страны. Мы стали непотопляемы. Потому что нас больше нет де юре, а де фактоs Убить допустим меня - это же бессмыслица. Мы создали систему, по форме копирующую все криминальные группировки бывшего СССР, а по сути противостоящую им, и это система будет жить и развиваться. Потому что она нужна стране. Да конечно, для кого-то мы теневая налоговая полиция. Для кого-то просто рэкетиры. То есть тривиальные бандиты. Что ж, собака лает, ветер носитs
Павленко сделал еще одну паузу, словно сбился с мысли и обвел глазами слушателей, то есть нас. В принципе, все, что он говорил, вызывало уважение, и под многими его утверждениями лично я готов был подписаться, но и вопросов оставалось много. Например, такой, лежащий на поверхности:
- Так кто же они, люди Аникеева из центра "Сфера"? Вроде не коммуняки и не бандиты? Совсем такие же, как вы, правильно?
- Правильно, - сказал Павленко. - Разумеется, они не коммунисты, даже не социалисты с человеческим лицом. И, пожалуй, сегодня уже и не бандиты. Они гордо зовут себя рыночниками, как бы становясь на одну доску с Гайдаром и Чубайсом. Ну, спасибо еще, монетаристами не называются. А хотите, я объясню вам, как их называли раньше, точнее, тех, из кого они выросли? Ведь организация Аникеева намного старше нашей. Они еще при Брежневе существовали. И знаете, как назывались? По глазам вижу, догадались. Правильно - "цеховики". Их лозунг был: "Да здравствует подпольная рыночная экономика вопреки всему!" Они выполнили свою историческую миссию: балансируя между побегами за границу и дежурными отсидками, они ковали кадры для будущей перестройки. Именно из цеховиков и получились вначале преуспевающие кооператоры, а потом крупные банкиры, торговцы недвижимостью и промышленники. Я готов поставить им памятник за то, что они сумели пронести традиции великой российской экономики сквозь годы коммунистического идиотизма. Но беда в другом: после путча девяносто первого года они не сумели еще раз перестроиться. Их лозунг остался прежним - за подпольную рыночную экономику! Они так и не научились платить налоги никому. На низовом уровне готовы отстегивать мелкому, плохо организованному рэкету, работающему только на себя до первого мента или до первого конкурента. А на среднем и верхнем уровне они с упорством, достойным лучшего применения, отстаивают свое право считаться государством в государстве. Лучше протаранить танком ворота, чем перевести деньги на счет. "Мы - сила. Извольте считаться с нами!" Но, ребята-демократы, право слово, нельзя же так! Я понимаю, конечно, что дурной пример заразителен, но моя резиденция - это же вам все-таки не Дворец Дудаева в Грозном и даже не Белый дом на Краснопресненской набережной!
Говорил он красиво, ну, прямо заслушаешься! И даже Циркач, главный поклонник идей Аникеева, видать, призадумался всерьез, собираясь с новыми вопросами. Меж тем Павленко продолжал:
- Понимаете, ребята, еще пять лет назад, даже три года назад, все эти необъятные базары с умопомрачительным оборотом черной налички играли скорее положительную роль в экономике, они позволили на порядок увеличить наш товарообмен со всеми странами, они позволили простым людям покупать все в широком ассортименте по сниженным ценам, они предоставили колоссальное количество рабочих мест, они стимулировали развитие мелкого и среднего бизнеса, и все это было прекрасно. Но когда наш друг Аникеев сделался богаче Рокфеллера, - да что Рокфеллер, Аникеев сделался богаче Мавроди! вот тогда и случилось это головокружение от успехов. В девяносто шестом он, ни минуты не сомневаясь, поддержал Ельцина. Когда ему принесли калькуляцию на сколько-то там десятков миллионов, он спросил: "Вы что, хотите, чтобы выиграл Зюганов?" И небрежным жестом швырнул на предвыборную компанию миллиард долларов. Он очень не хотел, чтобы выиграл Зюганов, он просто не мог этого допустить. Говорят, Борис Николаевич предлагал ему какое-то кресло в Кабинете министров. Чуть ли не вице-премьера, но Лазарь, конечно, отказался. Нелюбовь к официальным должностям он таки унаследовал от вора-отца. Ему действительно не нужна была публичная власть. Он предпочитал сидеть за сценой и дергать за ниточки, а мир и так принадлежал ему. Беда оказалась в другом: Аникеев не сумел остановиться. А и нужно-то было всего ничего: сделать паузу, скушать "Твикс", оглядеться по сторонам и послушать умных людей. Но деньги сыпались и сыпались на него, увеличиваясь чуть ли не в геометрической прогрессии, - ну, натуральная пирамида Мавроди! Как же тут остановишься?! Кстати, вы хоть представляете себе, о каких деньгах идет речь?
- Приблизительно, - сказал я. - Нам Циркач рассказывал. - Я кивнул в сторону Бориса. - Он три месяца в личной охране Аникеева проработал.
- Ну так, а я вам не приблизительно расскажу, а совершенно точно. Начну с такой байки.
И я подумал: если он сейчас про стеклотару начнет рассказывать, я со смеху помру. Но Павленко заговорил совсем о другом. Про то, как бутылки принимают, он, наверно, и не знал ничего. А о том, что такое байка, у него явно были какие-то свои представления.
- Наши хваленые экономисты который год пыжатся оценить, сколько наличных денег прокачивается через неофициальный рынок товаров и услуг. Или, например, сколько наличной валюты хранится в матрасах у населения. Каких только цифр не называли! И десять миллиардов, и тридцать, и сорок, все с госбюджетом сравнивали да с внешним долгом, а меж тем цифра эта, кому надо, давно известна, потому как рассчитывается элементарно. Просто ее следует находить не через среднюю зарплату россиян - заведомо абстрактную и никому не известную величину, - а через эмиссию государственного банка США, который довольно четко отслеживает все потоки наличного доллара в мире. Но это для российской прессы сугубо закрытые данные. Почему-то. Однако информацией этого рода, очевидно, располагал (отчасти) Гриша Явлинский. И в одном интервью, кажется, на "НТВ", он возьми да и брякни в прямом эфире: дескать, по моим оценкам, на руках у населения триста восемьдесят(!) миллиардов долларов, то есть примерно в двадцать раз больше годового бюджета всей России. Обратите внимание, больше этого интервью нигде ни разу не показывали, притом, что названная уважаемым Григорием Алексеевичем цифра на самом деле сильно занижена. Это я вам со всей ответственностью говорю. Явлинский, очевидно, имел в виду население со средним достатком и ниже. А если меня, и вас, и самого Гришу, и Березовского с Гусинским, и Аникеева с Мышкиным, и всех прочих тоже за население считать, - а ведь надо считать, надо, потому что и у нас есть свои маленькие матрасики, помимо счетов в банках, недвижимости и прочих ликвидов и неликвидов! Так вот, если всех считать, то циферка наша за полтора триллиона шагнет. Интересная арифметика, правда? А теперь прикиньте, какая часть от этих сбережений тратится в течение года? Люди, конечно, все разные. Есть гобсеки, у которых девяносто девять процентов в сундуке. Есть почти нищие, которые откладывают только на гроб. Есть полунищие, которые откладывают на крупные покупки. Есть бизнесмены - эти откладывают необходимый минимум, а все остальное пускают в оборот. Наконец, есть просто люди со средним достатком, которые держат в чулке не больше пятнадцати-двадцати процентов годового дохода и соответственно годовых расходов. В общем, заверяю вас как экономист, по среднему значению выходит, что годовой оборот наличных денег раза в два превышает объем "матрасных" сбережений. Теперь уменьшим эту цифру примерно на треть, потому что как раз такая часть денег населения крутится в официальной сфере, облагаемой налогами. И, наконец, умножим минимум на три, а то и на пять, потому что кроме эмиссии банка США есть еще эмиссия Центробанка Россииs
- Склифосовский, помедленнее, пожалуйста, я записываю, - непочтительно перебил его Шкипер.
Возможно, у него рука вдруг резко заболела и не было уже никаких сил выслушивать нудную лекцию, а возможно, Володька самый простой из нас - что думает, то и говорит: мол, хочешь объяснить что-то - излагай коротко.