Двадцатый день после падения.
Дюку досталась скрипучая кровать на втором этаже старенького дома. Из ссохшихся окон шел неприятный сквозняк наполненный завыванием ветра. Но несмотря на все неудобства он уснул только коснувшись подушки. Накопленная усталость растекалась по мышцам, утопая в теплом одеяле.
Дюк дал себе на отдых пять часов и ровно через пять открыл глаза. Выделенная ему комната ничем не уступала той пещере, в которой он прятался последние десять лет. Скромная потертая мебель с облезлым лаком стояла у потрескавшихся стен.
— Имплант, наша хозяйка сильно дергалась?
— Пользователь, она спала как ребенок.
— Ага, ребенок с дробовиком, — Дюк потянулся и сел. Кровать выпустила облачко пыли. Хозяйка не вызывала доверия, такие уж времена на улице были. Дюк достал из кольца сумку и проверил реакцию. В доме ничего не отозвалось на артефакт.
Дюк достал пару салфеток, чтобы протереться и оставил сумку как приманку. Он натянул тонкую леску у двери и положил пластинку жвачки на петлю.
Дюк спускался по скрипучей лестнице в гостиную и составлял план. Он не понимал ничего, и это его радовало. Впервые за долгое время место постоянной осторожности заняло любопытство. Свежий воздух в лесу позволил надышаться после пыли пустыни, а местный город радовал разнообразием лиц.
Он вышел из дома незаметно, не разбудив Дару. Район вызывал чувство заброшенности и апатии. Редкие огородики соседствовали с покосившимися домами. Солнце только показалось из-за горизонта, а у соседей уже проснулись и лаяли собаки.
Дюк поднял воротник повыше, скрывая загар, и пошел по улице, изучая местный быт. На веревках люди сушили сети и рыбу с противным запахом жира. Многие дома состояли из частей кораблей, переживших кораблекрушения или списанных из-за времени.
В этом бедном районе ощущались зарождающиеся трущобы. Только у самой стены выделялись одинокие аккуратные дома вроде того, где жила Дара.
Он дошел до конца квартала уперевшись во внутреннюю стену, на которой никто не дежурил. Над дряхлыми постройками возвышалась причудливая башня с навершием в виде пасти дракона. Ее тень заслоняла собой людей, напоминая стража. Дюк подошел ближе, но нигде не нашел дверей, чтобы подняться на стену.
Пришлось карабкаться по трубе на ближайшее здание. Зато когда Дюк оказался на крыше, то глазам открылся вид на сотни парусов. Город служил торговой артерией, принимал раненых с далеких сражений и сам готовился стать фронтом. Вокруг прибрежных укреплений возвышались строительные леса, на берегах когда-то мирных пляжей солдаты рыли окопы и таскали мешки с песком.
— Да отстаньте от меня ироды! — раздался писклявый голос снизу по улице.
В один из покосившихся домов лезли бомжеватого вида люди.
— Тихо ты, старик, и так никто не услышит, — на этих словах бандит хорошенько пнул дверь.
Так происходило всегда. В тяжелые время из людей лезли их демоны… или ангелы. Здесь Дюк никому ни чего был не должен, но что-то такое липкое, противное, всепроникающее все лезло и лезло…
— Пользователь, это называется совесть, но я призываю руководствоваться вас здравым смыслом, — начал нудеть имплант.
— В топку! — Дюк потянулся, хрустнув спиной и достал из кольца штурмовую винтовку с глушителем.
Лежать на мокрой от росы черепице было неудобно, но хлопнул выстрел, и Дюк рукой поймал раскаленную гильзу, чтобы она звоном не выдала его. А эта жгучая боль помогала удержаться от того, чтобы не пристрелить одного из бандитов. Простреленной ноги у самого здорового хватило, чтобы они убрались подальше. Через пару минут мародеры скрылись из квартала, а дверь дома открылась, и оттуда выглянул пожилой мужчина с впалыми щеками. Он посмотрел по сторонам и прежде чем закрыть дверь оставил на крыльце корзинку.
— Я удивляюсь тебе, — подумал Дюк, спускаясь с крыши.
— Пользователь?
— Ты же сам говорил, что необходимо помогать гражданским.
— Не в случае, когда у противника численное преимущество.
Что-то он недоговаривает, — понял Дюк и пошел глубже в город.
Ближе к центру все чаще появлялись роскошные каменные дома до пяти этажей в высоту. Сильнее все же выделялась центральная площадь с фонтаном и парком перед замком лорда. Хоть сверху и нависла огромная грудная клетка, но она скорее дарила чувство защиты.
— Вокруг множество источников излучения, — уведомил имплант и подстветил людей, у которых горели различные драгоценности. То кольца засверкают, то у кого-то серьги или браслеты засветятся в спектре. Выделялись эти люди и более дорогой одеждой из хорошего хлопка или качественной шерсти. А сколько цветов, здесь носили желтое, зеленое, черное, красное и все такое насыщенное, что со стороны походило на осенний лес.
По краям парка ходили продавцы, кто-то торговал пряниками или кренделями, связанными наподобие ожерелий, кто-то зазывал людей купить домой засоленную рыбу. Имплант просвятил, что рыба съедобна и напоминает селедку. Ее покупали и развозили по всему континенту.
Экономический подъем края начался с того, что какой-то рыбак додумался засаливать рыбу прямо на кораблях, прежде чем жир у рыбы станет кислым. После этого, рыбу начали есть все, вообще все. Мужчины, дети и иногда женщины, смотря на кого хватало денег в тяжелые времена. Берихолл и другие города побережья вложились в строительство кораблей и началась золотая эпоха мореплавания. На побережье помимо обработки дерева, парусов и разделки рыбы выросли мелкие лавки, которые заготавливали бочки. Сотни кораблей пошли вверх по речкам увозя груз вглубь материка.
Дюк спокойно изучал красивые вывески на зданиях, записывая их буквенные названия, чтобы потом поспрашивать у прохожих, как они читаются и что значат. Особое внимание привлекла большая доска рядом с серьезным на вид каменным зданием, где окна скорее походили на бойницы. На доске крепились объявления с портретами людей и подписями под ними.
— Как думаешь, это пропавшие или разыскиваемые? — спросил у импланта Дюк.
— Судя по одинаковым элементам в подписях под портретами, могу предположить, что это денежные суммы, — имплант в реальном времени добавлял лица с портретов в картотеку, анализируя всех, кого Дюк уже встречал в городе и через пять минут работы нашел пару совпадений.
— Хм, этих уродов мы видели в той харчевне, — Дюк припомнил наемников, которых приложил вчера. Один из них был на доске, но не похоже, чтобы наемник прятался.
Дверь здания открылась и вышел человек в форме, похожей на военный мундир, на поясе у него висела увесистая дубинка.
— Ты чего бродяга, себя ищешь? — спросил он у Дюка, оценив его драные лохмотья и долго задержавшись взглядом на ботинках.
— А где у вас пропавшие без вести крепятся? — Спросил Дюк, прикрывая рукой лицо.
— Убрали пока… — помедли служащий, — наши нашли какой-то могильник, будут опознания делать. А ты что, потерял кого-то?
— Мне повезло, мне некого терять, — пробурчал Дюк, — один я на этой земле.
— Ты смотри старик, осторожнее, — сказал служивый и повесил на доску портрет какого-то негра.
— Черный? — удивился Дюк, в округе ему попадались люди только европейской внешности.
— Да, объявился в городе и положил несколько человек, пока все что знаем, так это то, что он черный, — как-то грустно хохотнул офицер.
— И сколько платют? — Дюк специально сковеркал слова, чтобы выдать себя за сельского.
— Да пока только сотню серебряных. Ты грамоте не обучен? — страж похлопал по приписке и имплант сразу перевел схожие части на плакатах.
— Да куда мне, ладно, спасибо мил человек, — поклонился Дюк и пошел прочь видимо от здания стражи.
— И тебе не хворать, отец, — страж еще какое-то время взглядом провожал бородатого старика, пока не потерял среди горожан.
— Пользователь, вы в розыске, — сказал очевидное имплант.
— Осталось понять почему именно. Если разыскиваемый наемник может сидеть у всех на виду, а за его убийство не дают награду, а начинают розыск, то что-то в Датском королевстве не так.
— Пользовтаель, я сомневаюсь, что местное государственное образование имеет какие-то связи с Данией.
— Рад за тебя, — пробурчал Дюк и пошел все дальше.
Ему не хватало информации и он старался собирать ее всеми доступными образами. Спрашивал у лавочников и торговцев цены на продукты, почему никто не охотиться например в ближайшем лесу. Оказалось, что именно тот лес, в котором упал самолет Дюка, считали чуть ли не проклятым из-за обилия различных кусачих тварей. Люди остались в этих краях по началу из-за речки и огромной равнины на которой выращивали местные злаки, отдаленно похожие на смесь пшеницы и гречки, а потом стали наведываться в лес за дровами и древесиной для кораблей.
В мастерские Дюка не пустили. Цеховой люд строго соблюдал режим секретности и кого попало к себе в цеха не пускал. Война на дворе, да и конкуренты не дремлют. Поэтому агенту пришлось искать обходные пути, лазая по крышам, только и здесь пришлось быть аккуратным. Раз в полчаса примерно над городом пролетали люди. Прям как та девушка, которая подарила Дюку кольцо, они что-то или кого-то выискивали в городе, всматриваясь в кривые улицы.
Местные мастера пользовались в основном водными колесами, но местами как топливо уже появился уголь. Местные фабрики в основном тянулись вдоль главной реки, попутно обрастая высокими кирпичными трубами, которые как бы врастали в грудную клетку.
Дюк более менее разобрался в местной валюте, состоящей из самых крупных золотых, основных серебряных и мелких медных или железных монет. Он явно переплатил в той харчевне. Снять кровать на неделю в каком-нибудь среднем заведении можно было и за серебряную. Дороже всего в городе стоила новая одежда из хороших тканей и с красками, недвижимость и стройматериалы. Не смотря на запах войны в воздухе, люди предпочитали нанимать управляющих или оставлять часть слуг, чем продавать дома.
— Эх, кто бы навел здесь порядка, — пожаловался проходящий рядом с Дюком старик.
— А что так отец? — спрочил Дюк, который сел на крыльцо старого дома, чтобы перекусить чем-то отдаленным похожим на чебурек.
— Так как крысы расплодились, хоюд всякие, вечером и утром невозможно домой или на работу зайти. Вон, — он показал на отряд крепких мужчин с тяжелыми инструментами в руках, которые шли по улице, — приходиться цехами собираться. А кто без цеха? Эх, война треклятая.
— А стражи? — поинтересовался Дюк.
— А что стражи? Они сами по ночам лишний раз не выходят. Не повезет тому, кто ночью решит погулять, если маги будут пролетать или военные рядом пройдут то бока всегда намнут, да в каталажку до утра бросят.
— А что же они и днем не дежурят, если стража такая плохая?
— Да, солдатики то на базах в основном, учаться, укрепления строят, — продолжил объяснять дед.
— Я на главной площади видел плакаты от стражи.
— Пфф, — громко засмеялся дед, да так, что челюсть пришлось держать, ато выпала бы, — ты не местный?
— Неа, — честно признался Дюк, — только пришел в город, по приглашению.
— Это кто же тебя так не любит, что пригласил? Впрочем, не отвечай, не мое это старческое дело, — махнул рукой старик, — плакаты вешают потому, что за это им платят владельцы лавок и фабрик. А то, что половину из этих поганцев контролируют стражники, то это уже другой вопрос.
— Так получается, чтобы получать награду за головы, лучше идти к владельцам фабрик и лавок? — у Дюка появилась идея.
— Ага, если найдешь их, половина уже уехала и оставила управляющих. Некому не хочется сидеть в осаждённом городе, а до этого недолго осталось, уж поверь.
— Понял отец, спасибо за науку, может помощь какая нужна? — Дюк решил воспользоваться моментом.
— Отчего ж, нужна, нужна, проводи старика, — и он протянул локоть.
Так Дюк попал в квартал, где поколениями работали мастера. Часовщики, партретисты, музыканты, скульпторы, стоматологи и тому подобный люд, который сейчас переживал не лучшие времена.
— Тебе сынок если зубной понадобиться, то обращайся, — старичок показал на вывеску в виде зуба.
— А много зубному платят? — в шутку спросил Дюк.
— Не больше, чем за голову какого-нибудь отпетого гада, — ответил старик и скрылся в темном доме.
***
Ветер гнал сор по земле в сторону широкоплечего горожанина. Дюк возвращался с охоты. Он оставался в стенах города и ходил за самыми опасными хищниками, с которыми только сталкивался. Солнце висело высоко и хорошо освещало пустынный район с одинокими и тихими хижинами. Давно никто не занимался окраиной города. Бедные, больные и голодные люди находили приют в заброшенных развалинах.
В старом доме Дары стояло тепло. Во дворе висела сохнущая одежда. В окнах появились новые стекла. Из трубы шел дым. Уголок тепла посреди холодного камня и серой земли.
Агент зашел в светлую прихожую. Уличная дверь весело скрипнула, приветствуя добытчика. В лицо ударила приятная атмосфера уюта и запах горячей ухи.
— Имплант, пометка: смазать дверь.
— Принято.
Он бросил у входа связку хвороста и дров. На спине агент нес связку крупных рыб из океана. Из гостиной вышла Дара. Ее щеки залились румянцем, да и в целом женщина порхала как переродившаяся фея. Новое платье отлично сидело на стройной талии. Болезненная худоба, глубокие морщины и синяки под глазами прошли как страшный сон. Дюк готов поставить все деньги, что девушке нет и тридцати. Его одарили светлой как жемчуг улыбкой.
— Уже пришли?
— Да. Сегодня быстро. Поставите ванну? Пришлось полазить в грязи.
— Конечно, правда, вода кончилась. Я постирала вещи и все истратила.
— Я наберу, ничего страшного, — Дюк сбросил полушубок. Грязь комьями застыла и обвалилась от падения. Он сбросил толстую рубашку. Босиком в галифе и тельняшке агент пошел набирать воду к городской реке. Дом стоял у самой крайней стены и идти нужно не больше десяти минут. Снег приятно обжигал черствую как наждачка кожу. Крепкие мышцы перекатывались под тонкой тканью. В реке отразилось смуглое лицо, нос с горбинкой, густые брови. Агент тронул сломанное в драке ухо.
На берегу рыбачил местный старичок, он сразу узнал Дюка.
— Привет, опять раздетый?
— Закалка. Клюет?
— Да куда там. Дюк зайдешь на неделе? Крыша совсем прохудилась, а старческих сил не хватает.
— Конечно, только сначала к вашей соседке, у нее лестница уже разваливается.
— Отлично! Я найду что-нибудь. А то нельзя так…
— Глупости. Даже не берите в голову, ладно я пойду, ужин стынет.
В этот дом приятно возвращаться: мягкая кровать, вкусная еда, свободное время и никаких выстрелов. Он поставил котелок с супом на печку, а сам поднялся к себе в комнату. Дара на улице вешала чистые вещи, снимая высохшие. Агент улыбнулся, проходя у окна.
Дюк открыл книгу. Девушка показывала ему, как читаются буквы и работает грамматика. С помощью импланта он запоминал быстрее, чем в свои юные годы. Агент уже с трудом вспоминал все языки, которые выучил в университете в те годы.
***
Двадцать лет назад.
В штабе Центрального разведывательного управления сотрудники собрались перед настенным телевизором. Журналист стоял под горящим небоскребом. Полиция и пожарные пытались эвакуировать людей. Оператор поднимает камеру и второй самолет врезается в здание. Крики заполняют студию, улицу, центральное управление.
Молодой агент молча смотрит, как рушится здание, поднимая облако пыли.
— Ты же новенький? Дюк?
— Так точно, — агент не сразу понял, что рядом стоит начальник оперативного отдела. Большая часть управления занималась анализом полученных данных и только кусочек фактическими операциями. Можно еще было вспомнить о целой толпе советчиков и представителей других структур, но пока они не мешали работать, о гостях старались не вспоминать.
— Пошли, у нас теперь до жопы много работы.
— Сэр, но репортаж не закончился, там люди…
— Сынок, стоя здесь, ты им не поможешь. Молчи и слушай: на твою историю про семью из бруклина всем насрать, покажешь себя хорошо на заданиях, очень высоко взлетишь. Времена грядут жопошные…
***
Настоящее.
Старенький покосившийся бар на окраине города. Район бедных. Четверо головорезов слушали щуплого старика с бритой головой и в рваных тряпках. Говоривший пил из большой кружки пенный, кислый напиток.
— Слушайте, вы же слышали про Черную смерть?
— А кто не слышал? Эта сволочь убила моего племянника. Способный был парень: продавал мушкеты военных на сторону.
— К сожалению, я не смог попасть к вашему брату.
— Братец — птица высокого полета, — главарь головорезов откусил и поднял над столом ломоть жареного кабана. Он собрал отряд по случаю важного дела — мести. Больше месяца кто-то вырезал авторитетных людей. Даже прикормленные стражники не могли пролить свет на столь загадочного охотника. Головаря передернуло и он подавился. Косой стукнул себя по груди и откашлялся. На спутанной бороде застрял кусочек непрожеванного мяса.
И вот, с Косым связался дед-попрошайка, тот еще болтун, но давно признанный в криминальных кругах — Зале. Старика выгнала жена из дома и теперь он активно искал способ заработать на кислое.
— Ну вот я думаю, что нашел его. С черной мордой в городе не так уж много людей, а это одна из самых важных черт! Но я знаю кое-что еще.
— Не тяни демона за хвост! — Косой хрустнул ребрышком, разбрызгав горячий сок. Зале тяжело сглотнул. Губы старика задергались, но он смог взять себя в руки.
— В общем, пришел этот урод месяца полтора назад в город. Устроил шумиху в таверне и сбежал, оставив пятерых жмуриков.
— Это же было давно, — Косой пока не понял суть и продолжил жевать.
— Так вот, в это же время мой знакомый заметил, что у вдовы на границе города появился посетитель. Теперь он приносит еду, хворост и дрова. А самое интересное, что у него темная морда!
Косой наклонился ближе и жирной рукой схватил старика за рубашку, подтянул ближе.
— Где? В городе полно вдов. Мы даже приложили руки к их появлению.
Головорезы заржали. У Заре нервно задергался глаз. Он чувствовал запах жаркого и выпивки, но пока не мог понять: тошнит его или хочется есть.
— Косой, это хорошо бы подкрепить монетой.
Головорез скривил лицо и отпустил старика. По законам — Заре прав, а законы — нужно уважать.
— Хорошо. Монета сейчас, монета после того, как оторву ему голову, — Косой сунул мятую золотую монету с рисунком пятиглавого дракона в руку счастливому Заре.
Старик убежал, а головорезы сдвинулись плотнее.
— Косой, ты не скажешь брату? Черная смерть — опасный урод.
— Нет, мне еще жить не надоело, чтобы брата дергать по пустым словам. Но если все пойдет гладко и возьмем сволочь тепленьким, то я позову братца, — Косой достал цепочку с блеклым кристаллом из-под просоленной рубашки, отодвинув чешуйчатый доспех. Головорезы поднялись и Косой улыбнулся. Заре замер, разглядев кусок мяса застрявший у главаря банды в зубах, и не сразу понял, что они ушли. В чувства его вернул заурчавший живот.